Глава 89

Дань Ли очнулся в море крови. Неся в себе жадность и гнев, он пришел в этот мир, чтобы потушить огонь. У Дань Ли был идеальный план, но смерть все равно настигла его.

— О, — Шэн Линъюань вытянул руку и слегка встряхнул ею. Кровь, покрывавшая все его тело, тут же испарилась. Молодой император напоминал фарфоровую куклу, его кожа была такой чистой и белой, ослепительно белой. — Какое совпадение, мы как раз собирались его навестить.

В голове Сюань Цзи было совершенно пусто, пока он не обнаружил, что не может приблизиться к Шэн Линъюаню на расстояние меньше трех чи. Несколько раз подряд наткнувшись на неприступную стену, Сюань Цзи не на шутку разволновался. Собравшись с силами, он вновь бросился к Шэн Линъюаню, но невидимый барьер отшвырнул его в сторону. Отступив на несколько шагов назад, юноша покачнулся и рухнул на землю у корней османтусового дерева, росшего во дворе зала с плавильной печью. Падая, он зацепил одну из веток, и та беспрепятственно прошла сквозь тело Сюань Цзи. Изумленно вскинув голову, юноша увидел, что едва распустившиеся цветы завяли, стоило только Шэн Линъюаню пройти мимо.

Шэн Линъюань, сукин ты сын, что же ты натворил?

Все то время, что Дань Ли находится в тюрьме, люди искренне верили, что императорского наставника поместили под «домашний арест». С давних времен человечество славилось своим скудным воображением. На самом же деле, владыка людей заточил Дань Ли в темницу, и тот уже больше года томился в кровавом пруду¹.

¹ 血池 (xuèchí) — будд. пруд крови (место для грешников в аду).

С него сорвали маску, обнажив ужасающий облик. На его лице целыми были только глаза, нижняя же часть была полностью обожжена. За год заточения его плоть иссохла, и дряблая кожа обтянула кости, сделав Дань Ли похожим на голодного мертвеца. 

Впервые после своей «смерти», Сюань Цзи снова увидел Дань Ли. Когда клинок Его Величества был разбит, отношения между учеником и наставником оказались разрублены на куски². Позже Сюань Цзи понял, что эти двое сражались не на жизнь, а на смерть. Но оказавшись на шаг позади, Дань Ли не выказал никаких эмоций. Казалось, ему было все равно. Сюань Цзи прекрасно понимал, что он слишком глуп, чтобы беспокоиться о борьбе за власть между этими могущественными людьми. Ему достаточно было посмотреть на Шэн Линъюаня, который с каждым днем становился все более и более жестоким.

² 一刀两断 (yīdāo liǎngduàn) — одним ударом разрубить надвое (обр. в знач.: решительно порвать отношения).

Но он и подумать не мог, что слова «запереть его» означали вовсе не домашний арест...  И вообще не арест. 

Когда Сюань Цзи вошел в небесную темницу, в лицо тут же ударил невыносимый запах крови. Отступив назад, юноша с удивлением посмотрел на Шэн Линъюаня, стоявшего всего в нескольких шагах от него. Его душу невольно охватила тревога³.

³ 心惊肉跳 (xīnjīng ròutiào) — на душе тревога, плоть трепещет (обр. в знач.: не находить себе места; трепетать в предчувствии беды).

Но это же… Дань Ли!

Учитель, который все эти годы защищал, заботился и наставлял их.

В детстве, во времена скитаний, этот человек играл для Его Величества сразу три роли: отца, матери и личного наставника. Даже его домашнее имя «Линъюань» дал юному принцу именно Дань Ли.

Шэн Линъюань всему научился у него. Даже став старше, в его манере говорить и двигаться можно было рассмотреть влияние Дань Ли. 

Но даже если эти отношения между наставником и учеником начались со лжи и закончились разрывом, все те годы, что они провели во взаимной зависимости друг от друга… не были фальшивкой, верно? Сюань Цзи помнил, что в детстве, когда они с Линъюанем ссорились, они всегда думали: «Что бы сказал учитель?». Ведь это же не могло быть ложью?

— Как… Как? Линъюань, ты…

Сюань Цзи ошарашенно смотрел на Шэн Линъюаня, но его взгляд никак не задевал Его Величество. Подняв ногу, Шэн Линъюань непринужденно перешагнул порог небесной темницы. Он держался так, будто тот, кто был заточен в кровавом пруду — был всего-навсего одним из его врагов. Его Величество одержал победу и явился сюда, чтобы лично увидеть падение своего «неприятеля».

У Сюань Цзи сжалось сердце.

В прошлом он всегда боялся, что Шэн Линъюаню будет грустно, но теперь он всерьез опасался того, что Его Величество навсегда позабыл это чувство. 

Этот жестокий император казался ему незнакомым и далеким. Его человеческая аура так ослабла, что Сюань Цзи с трудом ощущал ее. Добродушный взгляд и ласковая улыбка, что трогали его сердце бесчисленное множество раз, теперь смутно напоминали усмешку легендарного демона небес. И от этого сходства бросало в дрожь.

Бывшего наставника и его ученика разделяла железная решетка. Казалось, они смотрели в нее как в зеркало. За исключением внешности, у них был одинаковый взгляд, одинаковая манера речи, они одинаково сидели и двигались… Они были похожи как две капли воды. 

Дань Ли появился из статуи Чжу-Цюэ. Статуя давно рассыпалась, но его дух никуда не исчез. Тогда император приказал разрушить все святыни. Кроме служения божествам Цайшшэнь⁴ и Мэньшэнь⁵, народу настрого запрещалось поклоняться идолам. Особенно тем, что стояли в храмах и были созданы во имя обожествления других людей. Если об этом становилось известно, провинившихся карали как изменников.

⁴ 财神 (cáishén) — миф. Цайшэнь, божество богатства.

⁵ 门神 (ménshén) — миф. Мэньшэнь, боги-хранители входа (изображения двух божеств, по одному на каждой створке ворот. По суевериям они охраняют дом от нечистой силы и всякого зла).

Это положило начало одной из множества легенд об императоре У. Поговаривали, что семьи тех, кто прятал в своем доме статуи, были казнены вплоть до девятого колена. Тому, кто осмеливался доложить об увиденном, полагалась награда в десять лян. Но тех, кто видел и молчал, признавали сообщниками и казнили на городской площади. 

Людей охватила паника, и все разговоры о храмах быстро прекратились.

Это предписание действовало в стране больше года. В конце пятого года Цичжэн был сожжен последний из храмов Чжу-Цюэ. С тех пор, даже если кто-то и промышлял созданием подобных статуй, в попытке обожествить чей-то образ, то все это основывалось лишь на домыслах и догадках более поздних поколений. Настоящих статуй больше не существовало.

Шэн Линъюань бросил на наставника короткий взгляд, решив, что масло скоро закончится и огонь погаснет⁶, а затем неторопливо сказал: 

⁶ 油尽灯枯 (yóu jìn dēng kū) — масло заканчивается и огонь гаснет (обр. жизнь подходит к концу).

— Мы уже закончили с созданием великого массива Чиюань и возведением алтаря. В первый месяц лунного календаря мы сможем полностью запечатать Большой каньон. С этого момента учитель может покоиться с миром. Вам больше не придется беспокоиться о нас, о том, что наши подчиненные из подразделения Цинпин окажутся предателями, о том, что в Поднебесной все еще неспокойно. 

Дань Ли с трудом открыл глаза, почти превратившиеся в две окровавленные дыры, и посмотрел на Шэн Линъюаня. Одного лишь взгляда хватило, чтобы понять, аура и жизненная сила молодого императора, привыкшего постоянно скрывать свои мысли, исчезли.

Его взгляд стал пустыми и потерянным. Это был взгляд неприкаянной души.

— Ты… Что ты наделал? — лежавший в кровавом пруду Дань Ли осторожно пошевелился. Его сердце охватило нехорошее предчувствие. — Ты… кровь Чжу-Цюэ внутри тебя…

— Мы сбросили кожу, вытянули жилы и избавились от нее вместе со всеми привязанностями, — равнодушно произнес Шэн Линъюань.

И Сюань Цзи и Дань Ли, словно свет и тень, одновременно повернулись к юноше и недоверчиво уставились на него.

— Что?

— Что?!

— Чжу-Цюэ были теми, кто издревле властвовал над Чиюань. Какой нам прок от их наследия? Печать из костей божественной птицы станет завершающим штрихом, не так ли? — все так же равнодушно продолжил Его Величество.

— Ты сошел с ума... Ты обезумел? — слабо воскликнул Дань Ли, с трудом выдавив из горла хрип. — Лишь кровь Чжу-Цюэ может подавить демона небес и позволить тебе жить в этом мире, не нарушая его законов, а ты хочешь отсечь… — начал было Дань Ли. 

— Отсечь что? — император улыбнулся ему спокойной и странной улыбкой. — Эмоции, прикосновения, вкус… Семь чувств и шесть желаний... Радости и печали? Учитель, для чего нам все это?

Дыхание Дань Ли превратилось в тонкую паутинку. Мужчина лишился дара речи.

— В нас больше ничего не осталось. Учитель, глядя на вас, мы видим пять признаков скорой кончины. Выполняя сыновний долг, ваш ученик лично  пришел сюда, чтобы проводить вас в последний путь. Но вы так взволнованы, ваше сердце неспокойно, поэтому мы хотели сообщить вам несколько хороших новостей, — с этими словами Шэн Линъюань укрепил печать за пределами кровавого пруда, а после развернулся и зашагал прочь. Дойдя до ворот небесной темницы, он остановился, словно вспомнив о чем-то и, оглянувшись, произнес, — ах, да, учитель, когда-то вы сказали нам, что даже тень может стать Бедствием. Это было поистине мудрое предостережение. Мы выяснили, где находится тетушка Мэн Ся, и вскоре она прибудет сюда, чтобы составить вам компанию. Что ж, в преддверии Нового года у нас слишком много дел, впредь мы не станем нарушать покой учителя.

— Остановись! Что ты имел в виду, сказав: «эмоции, прикосновения, вкус… Семь чувств и шесть желаний»? — Сюань Цзи словно очнулся ото сна. Его кожа покрылась холодным потом. Он вытянул руку, намереваясь схватить Шэн Линъюаня, но демон небес уже избавился от родства сЧжу-Цюэ. Похоже, этот мир больше не мог его выносить. Он отверг все, включая маленькое существо, с детства жившее в его позвоночнике.

Шэн Линъюань безжалостно отмахнулся от него, и Сюань Цзи едва не свалился в кровавый пруд рядом с Дань Ли. 

От ворот темницы послышался громкий шум. Замок закрылся. Сюань Цзи был зол и встревожен, он собирался броситься в погоню, но вдруг, услышал рядом с собой слабый голос. Голос произнес:

— Мой… час уже близок...

В небесной темнице не было ни души. В вязкой алой луже лежал лишь окровавленный труп, отдаленно напоминавший Дань Ли.

Сюань Цзи остановился и подумал: «С кем он разговаривает?»

— Я знаю, что это ты… Я знаю, что ты все еще находишься в этом мире... Дань Ли с трудом дышал, словно порванный кузнечный мех, но он все равно продолжал говорить. Его речь была невнятной, и каждое слово отнимало у несчастного последние силы. — Ты тот, кому «даровали жизнь». Ты не обычный дух меча... Ты последний потомок Чжу-Цюэ... — произнес Дань Ли. 

Сюань Цзи был ошеломлен. Юноша несколько раз сжал кулаки, а затем бесшумно опустился на землю в паре шагов от Дань Ли и непонимающим взглядом уставился на уродливого человека в кровавом пруду.

С самого рождения он был связан с Шэн Линъюанем. Глаза Шэн Линъюаня были его глазами. Именно благодаря ему Сюань Цзи мог видеть этот мир. Когда Линъюань был ребенком, он всем сердцем любил своего учителя, делясь этим чувством с маленьким духом меча.

Линъюань помнил все наставления Дань Ли. В отличие от него, дух меча был невежественным учеником, он помнил лишь сладости в руках Дань Ли. Даже в изгнании у их наставника было, чем полакомиться, он всегда знал, как уговорить маленького принца. Иногда это был нектар, который он собрал неизвестно где, а иногда опаленный дикий улей. Когда они бежали с Центральных равнин, преследуемые кланом демонов, Дань Ли прокладывал им путь своим смертоносным мечом. А еще, он срезал для Его Высочества сладкие стебли. Они были шероховатыми, но... действительно сладкими.

Сюань Цзи никогда бы не забыл этого человека. Человека, что вот-вот должен был исчезнуть из этого мира. 

— Я знаю, что ты никогда больше мне не поверишь, — закашлялся Дань Ли.

Сюань Цзи осторожно подошел к краю кровавого пруда, сел у самой границы печати и долго молчал. Затем он, наконец, произнес: 

— Ты ведь настоящий провидец, тебе удалось придумать такой безупречный план. Так как же ты мог не знать о собственной кончине?

Дань Ли спокойно ответил ему, так, будто действительно мог его слышать: 

— Я знал, что этот день придет… Мы все родились в смутные времена. В смуте жили, в смуте умрем. Я и Линъюань… мы не в обиде друг на друга... Я научил его всему, будь то плохое, или хорошее. Я не виню его, он не хотел меня мучить. Будь я смертным, достаточно было бы просто обезглавить меня и дело с концом. Должно быть, он и вправду хотел порадовать меня... Сегодня я исчезну, как пепел, а завтра он сотрет мои кости в порошок и развеет их по ветру⁷.

⁷ 挫骨扬灰 (cuò gǔ yáng huī) — букв. стереть кости в порошок и развеять прах (обр. совершать тягчайший грех).

Сюань Цзи жутко захотелось упрекнуть мужчину, заставить его почувствовать себя неловко. 

— Это ты стер кости в порошок и развеял прах по ветру! — холодно произнес Сюань Цзи.

— Маленький дух меча, ты ругаешь меня? — усмехнулся Дань Ли.

Напряжение Сюань Цзи слегка отступило, и он, наконец, расслабился.

Как и все остальные, Дань Ли не слышал, что он говорил, но он догадывался. Сюань Цзи помнил, как с рождения жил в позвоночнике Шэн Линъюаня. Он не терпел одиночества и постоянно пытался высказать свое мнение. Он говорил устами Линъюаня. Казалось, слушая его речи, Дань Ли с легкостью мог сказать, кто именно их произнес. В детстве Сюань Цзи часто казалось, что кроме Линъюаня, учитель Дань Ли тоже мог его слышать.

— Ты… — Дань Ли вздохнул. — Вы, отпрыски клана демонов, растете очень медленно. Он никогда не заставлял тебя взрослеть, постоянно защищая и оберегая тебя.

Глаза Сюань Цзи покраснели.

— Учитель, почему вы решились на этот шаг?

— В битве за столицу меч демона небес покинул ножны и пробудил тысячи разъяренных духов, отрубив голову королю демонов. Король демонов принес стране множество страданий, и люди бросились восхвалять юного императора, но… Вспоминая прошлое, разве они перестали бояться? Его Величество... Он был слишком молод, он не мог твердо стоять на ногах. Бесхитростный, он не мог усмирить свой народ. Люди готовы были следовать за ним до самой смерти, и тогда он возомнил себя всесильным правителем. Но пламя Чиюань не угасло, и объединенные войной кланы демонов охватила смута. Должно же было быть что-то, способное положить конец этому ужасу...  Меч демона небес был принесен в жертву во имя мира и процветания. Маленький дух, такова судьба любого верного оружия. Когда Линъюань был ребенком, я часто рассказывал ему о прошлом. Но ты ведь не слушал меня, верно? 

Сюань Цзи усмехнулся. Ему было невыносимо смотреть на Дань Ли.

— Все сущее рождается в небе и на земле, а умирая, возвращается на небо и в землю. Рыба Кунь и птица Пэн отправляются ввысь, а русалки уходят в море. Времена года сменяют друг друга, вместо холодов приходит весна. Те, кто смог приспособиться — выживают, но беднякам некуда пойти, — медленно произнес Дань Ли. — В древние времена по земле ходило множество невиданных существ. Но теперь настал черед трех человекоподобных рас: жадности, гнева и глупости. Тун, таков закон небес. Он един для всех. Разве люди могут пойти против него? Линъюань... Он такой непостоянный. Он так и не научился действовать по ситуации. Он избавился от крови Чжу-Цюэ, чтобы вместо погибшего клана божественных птиц самостоятельно подчинить Чиюань. Но даже если бы он действительно мог потушить огонь... Он забыл о своем демоническом теле. Лишись он той крохотной доли крови Чжу-Цюэ, способной подавить силу демона небес, и знаешь, что произойдет?

Сюань Цзи яростно зажмурился, желая стереть из памяти воспоминания об окровавленном Линъюане, и беззвучно спросил:

— Что произойдет?

— Он сломается, потеряет себя и, наконец, превратится в безжалостного, беспощадного, ненавидимого всеми и глухого к мольбам монстра. Более того, демон небес бессмертен. Он никогда не состарится. Десяти лет ему будет мало. И что тогда? Сколько это будет продолжаться? Сто, пятьсот, тысячу лет? — сказав это, Дань Ли, казалось, снова ослаб, и его голос стал почти неслышным. — Он не остановится, он станет следующим королем демонов... Тогда в Цзючжоу вспыхнет новое восстание. Как долго кровь Чжу-Цюэ сможет сдерживать Чиюань? Тун... Тун... 

Сюань Цзи был в отчаянии. Ему жутко хотелось закричать. 

— Ты дух Чжу-Цюэ, последний потомок божественной птицы... Ты ведь сможешь спасти его снова? 

С губ Дань Ли сорвались слова на неизвестном языке. Дух меча никогда прежде его не слышал. Слова звучали странно. У любого, заставшего это явление, возникли бы сомнения, что человек способен издавать такие звуки. Однако, неизвестно почему, но Сюань Цзи сразу же понял, о чем говорил Дань Ли. Казалось, эти знания были с ним всегда. Дань Ли трижды повторил сказанное им, и эти речи, слово за словом, отпечатались в сознании Сюань Цзи. 

На третьем повторе Дань Ли внезапно задохнулся, и из его горла вырвалось клокочущее бульканье. Его тело замерло и окоченело. Он казался мертвым.

— Учитель! 

— Это... Тайный язык клана Чжу-Цюэ... Тун... Ты сирота Чжу-Цюэ, поэтому дух небес еще жив… Только ты можешь... Ты можешь защитить его, защитить Чиюань, я... — голос Дань Ли оборвался, и в его глазах на мгновение вспыхнул свет, прежде чем окончательно погаснуть навсегда.

— Я…

В конце концов, у меня больше ничего не осталось. 

Сюань Цзи долго прислушивался к его молчанию. Наконец, осознав случившееся, юноша подошел ближе и ошеломленно замер.

Даже после смерти Дань Ли не мог закрыть глаза⁸.

⁸ 死不瞑目 (sǐ bù míngmù) — не закрыть глаза после смерти (обр. переворачиваться в могиле, не успокоится пока не...).

— Учитель... — не удержавшись, Сюань Цзи протянул руку, но внезапно до его ушей донесся тихий скрежет. Лежавшее в кровавом пруду тело Дань Ли треснуло, словно гнилое дерево. Процесс было уже не остановить. 

Разлетевшись на множество кусков, Дань Ли растаял и окончательно перестал существовать.  

Он был богом, которому поклонялось множество людей. Он наслаждался их молитвами и подношениями. С годами он обрел собственную душу и ожил.

Но в мире не было бесплатных благовоний. И в храмах, где раньше чествовали живых божеств, теперь пировали демоны. 

Дань Ли очнулся в море крови. Неся в себе жадность и гнев, он пришел в этот мир, чтобы потушить огонь. У Дань Ли был идеальный план, но смерть все равно настигла его.

Сюань Цзи долго смотрел на обломки, плавающие на поверхности кровавого пруда. Подумав немного, юноша опустился на колени и несколько раз поклонился их с Линъюанем учителю, после чего встал и на ватных ногах покинул небесную темницу. 

Позже он видел, как Шэн Линъюань приказал своим людям выкопать тридцать шесть костей Чжу-Цюэ, собственноручно вырезал на каждой из них печать и тридцать шесть ночей, одну за другой, вбивал их в землю Чиюань. Наконец, пришел черед маленькой фарфоровой вазы, с заключенной в ней кровью божественной птицы.

В тот момент, когда ставшая жемчужиной кровь покинула руки Шэн Линъюаня, Сюань Цзи бросился вперед, схватил ее и сунул себе в рот. Юноша был потрясен, обнаружив, что может дотронуться до нее, и даже почувствовать через нее биение чужого сердца.

Эта жемчужина показалась ему знакомой.

Когда меч демона небес был сломан, Сюань Цзи долгое время находился в оцепенении. Маленький дух ничего не помнил. Вдруг, что-то привлекло его внимание и он, не раздумывая, погнался за Шэн Линъюанем. Оказалось, это была кровь Чжу-Цюэ.

Жемчужина во рту привела его к алтарю. Но у Сюань Цзи не было времени на раздумья. Остановившись, он принялся в спешке повторять все те тайные слова, что оставил ему Дань Ли. 

Кровавая жемчужина была живой. На третий раз Сюань Цзи услышал собственное, давно забытое сердцебиение. Тихий стук слился с жемчужиной, образовав с ней одно целое. 

Для этого не нужно было ничему учиться. Сюань Цзи без труда установил с ней связь. 

В тот миг он сам стал для жемчужины защитной оболочкой, как ножны для меча, как колчан для стрел.

На исходе шестого года Цичжэн провели церемонию жертвоприношения, призванную завершить создание печати Чиюань. Старый глава бифанов лично присутствовал при этом событии. В тот день Сюань Цзи вернулся во дворец Дулин, чтобы в последний раз увидеть Его Величество.

Может потому, что он «прятал» у себя частицу крови Чжу-Цюэ, некогда принадлежавшую Шэн Линъюаню, тело демона небес приняло Сюань Цзи за часть его самого. На этот раз барьер трех чи больше не отталкивал его... Это был единственный раз в жизни, когда Сюань Цзи нарушил закон.

Он собирался всю жизнь провести в тоске и одиночестве, не видя солнца, пока кости Чжу-Цюэ не разрушатся и печать вновь не ослабеет.

И пусть этот поцелуй не был настоящим, но юноша чувствовал, что этого будет достаточно, чтобы утешать его в огненной тюрьме... Он с нетерпением ждал, что однажды Шэн Линъюань пожалеет о содеянном и вернется в Чиюань, чтобы забрать свое сердце и кровь Чжу-Цюэ обратно. Он ждал, что однажды у него вновь появится шанс увидеть этого человека. 

Но чего он ждал?

Чего он ждал...

Миазмы внутреннего демона внезапно изменили цвет с красного на малиновый. Одновременно с этим в Главном управлении Юнъаня раздался сигнал тревоги. Показатели аномальной энергии вблизи Чиюань росли в геометрической прогрессии.

Если крыша протекла, дождь будет лить всю ночь. И директору Хуану это решительно не нравилось.

Шэн Линъюань чувствовал, что ограничения, налагаемые на него небесами, значительно ослабли. Сила девятисот девяносто девяти разъяренных демонов, уничтоженных его клинком, грозила вырваться на свободу. Гу Юэси, что находилась ближе всех к Его Величеству, первой приняла на себя удар. При виде великого демона небес девушка невольно содрогнулась. Даже истощенная Бедствием «кровеносная система земли» пришла в движение.

Разлившаяся «ртуть» превратилась в бесчисленные силуэты.

— Убейте меня…

— Убейте меня и позвольте мне стать спичкой, что разожжет пламя Чиюань!

— Ну же, Ваше Величество...

— Придите и убейте меня...

Каждый из владельцев, за которым все эти столетия следовала тень, один за другим устремились к Шэн Линъюаню.

Они были намного сильнее, чем матушка Юй, бывшая последней представительницей подразделения Цинпин. В глазах современных людей это больше напоминало битву древних богов и демонов.

Шэн Линъюань боялся разжечь пламя Чиюань, поэтому почти не сопротивлялся. Он использовал простейшее заклинание, написанное на бумаге, чтобы иметь возможность перемещаться в пространстве, неподвластном законам физики. 

— Ваше Величество, вы презираете меня?! — закричала тень. 

От звука этого голоса барабанные перепонки Гу Юэси лопнули, и из ушей девушки потекла кровь. Внезапно силуэты из «ртути» снова собрались вместе и превратились в огромный торнадо. Буря тут же обрушилась на Цзянчжоу.

Поверхность земли треснула, как яичная скорлупа, городские небоскребы дрогнули, а горы начали разрушаться. В этот самый момент сотрудники Отдела восстановления только-только закончили подключать первую партию ревербераторов. Звуковая волна, словно фейерверк, хлынула в сторону Цзянчжоу, и большинство угодивших в кошмар людей, наконец, пробудились ото сна. 

Но очнувшись от одного кошмара, пробудившиеся сразу же оказывались в другом. 

— Это землетрясение!

— Бегите!

Цзянчжоу не был сейсмически активной зоной. Жители этих областей ничего не знали о геологических катастрофах. Люди были растеряны и сбиты с толку. 

— Стоп!

Появившись в самый ответственный момент, Чжан Чжао быстро нажал на кнопку секундомера, на секунду останавливая время. 

Воспользовавшись паузой, Шэн Линъюань тут же исчез. Обратившись в облако черного тумана, Его Величество нащупал в кармане красное перо. Видимо, в тот момент, когда Сюань Цзи рухнул на него, статическое электричество приклеило одно из перьев к пальто Шэн Линъюаня. Если бы не исходивший от него жар, Шэн Линъюань так ничего бы и не заметил. 

Это могло бы ему пригодиться.

Разбуженное темной энергией двух великих демонов, огненное перо вспыхнуло. Не обращая никакого внимания на пламя, Шэн Линъюань разделили перо на тридцать шесть частей, и выпустил их из рук, планируя заменить ими тридцать шесть костей Чжу-Цюэ. 

Чжан Чжао был ошеломлен. Юноша так широко раскрыл рот, что туда запросто поместилось бы утиное яйцо. На мгновение он даже позабыл, зачем он здесь. 

— Не стойте столбом, — тень обрушилась на землю, и Шэн Линъюань, наконец, вышел из черного тумана. Его рукава были обожжены, — идите!

Янь Цюшань подхватил Гу Юэси, и все вместе они запрыгнули в служебную машину. Гул ревербераторов разбудил лежавших в машине оперативников. Некоторые из них все еще пребывали в растерянности, ворочаясь и пинаясь. Вдруг, мимо, едва не зацепив их, пролетел потерявший управление автомобиль. Оглушительно завыла сирена. 

Чжан Чжао, наконец, вспомнил, что хотел спросить:

— Господин, твоя рука.

Обугленная ладонь Шэн Линъюаня быстро восстанавливалась. Неискушенный таким зрелищем Чжан Чжао тут же прикусил язык. 

Янь Цюшань высунулся из машины и коротко осведомился:

— Что это за массив? Как долго продержится печать? Сколько у нас времени?

— Это великий массив Чиюань...  — Шэн Линъюань никак не изменился в лице, казалось, он понятия не имел, что должен чувствовать. Ненадолго замолчав, Его Величество принялся перебирать в памяти малознакомые выражения на современном языке, силясь подобрать нужную формулировку. — Проще говоря, Чиюань — стальное долото, а массив — железная заплатка. Это похоже на… Представь себе бумажный скотч.

Немало повидавший в жизни Янь Цюшань едва не съехал на обочину дороги. 

Мозг привыкшей к анализу Гу Юэси превратился в горшок с кашей: откуда дух меча столько знает про великий массив Чиюань? Почему противник называет его «Ваше Величество»?

В этот самый момент на мобильный Янь Цюшаня поступил звонок. Крепко сжимая руками руль, он попросту не мог на него ответить.

— Чжан Чжао, возьми трубку, — скомандовал Янь Цюшань. 

Чжан Чжао послушно сунул руку в карман его пальто, доставая телефон:

— Это снова тот таинственный человек. Он говорит...

Внезапно прямо перед лицом юноши, словно молния, мелькнула тень. Как завороженный, Чжан Чжао медленно откинулся назад. С ладони Шэн Линъюаня тут же сорвался черный туман и, подобно змее, ринулся в окно. Крепко обхватив свою добычу, туман потянул ее обратно в машину! 

Гу Юэси и сидевшие в салоне оперативники инстинктивно схватились за оружие. Дула мифриловых пистолетов были направлены на то, что Шэн Линъюань вытащил из окна. Этим чем-то оказалась деревянная кукла, сбежавшая от них в окрестностях Пинчжоу. 

Эта кроха была куда храбрее, чем можно было предположить. От неминуемой гибели ее спасло лишь перо золотого ворона, но она все равно осмелилась вернуться.

Не дожидаясь, пока другие придут в себя, черный туман, сжимавший тело куклы, вздыбился и просочился в семь ее отверстий.