Глава 99

— Они были чужаками, за что их следовало любить?

Шэн Линъюань внезапно замер. Оказавшись в лапах Сюань Цзи, он почувствовал, как парализовало половину тела. Чешуйка скатилась с его ладони и вновь попыталась убежать, но демон небес тут же пришел в себя, отправив в погоню за «беглянкой» черный туман. 

К счастью, Его Величество был весьма умен, чтобы не поддаться влиянию момента. На миг потеряв контроль, он быстро успокоился и осторожно высвободился из хватки Сюань Цзи, а после взмахнул рукой, и окутанная черным туманом чешуйка повисла в воздухе. Туман был не слишком плотным, похоже, Шэн Линъюань хотел, чтобы каждый из присутствующих смог рассмотреть то, во что превратился «секундомер». 

Крохотная чешуйка слабо поблескивала в полумраке, это делало ее похожей на блуждающий огонек. Не трудно было догадаться, что и эта чешуйка и та, которую нашли первой, имели одинаковую текстуру. Должно быть, они обе принадлежали одному существу.

Но Сюань Цзи не сразу это заметил. Глядя на чешуйку, он внезапно вспомнил легенду, которую слышал еще в детстве. Вынув из кармана монету, Сюань Цзи не раздумывая подбросил ее вверх. Монета ударилась о то, что раньше было секундомером, и по подземной сокровищнице прокатился звон, напоминавший звук удара металла о металл. Монета завертелась в воздухе, постепенно разгораясь, и прежде, чем Янь Цюшань успел ее остановить, пламя окутало чешуйку, но запаха гари так и не последовало. Похоже, она не боялась огня. Ее цвет изменился, сделавшись насыщенно-синим. В сиянии пламени чешуйка сверкала, как драгоценный камень.

— Она словно бесценная драгоценность. Ни огонь, ни вода не могут ее разрушить. Кажется, что в огне можно увидеть Млечный Путь. Похоже, это действительно русалочья чешуя, — произнес Сюань Цзи. С минуту подумав, он поймал монету и обратился к Шэн Линъюаню, — но ведь легенда гласит, что после смерти русалки, ее чешуя обращается в камень? Почему же эти чешуйки не изменились?

Шэн Линъюань покачал головой. Даже в его времена русалки были лишь частью древних легенд. Взяв чешуйку, он повернулся к Янь Цюшаню и сказал: 

— Я не знаю, почему с ними ничего не произошло, но правители редко замечают других правителей. Возможно, это существо столкнулось с более сильным противником и растратило все свои силы.

Русалочья чешуя все еще излучала яркое голубое свечение, от которого ощутимо тянуло холодом. Она напоминала ледяное пламя. Не снимая перчаток, Янь Цюшань взял чешуйку и, вытащив из кармана металлическую шкатулку для хранения различных артефактов, осторожно поместил ее внутрь: 

— Можно ли починить секундомер? Он очень важен для мальчика. 

— Если я возьму ее в руки, эта штука снова попытается убежать. В прочем, это не важно. Думаю, в этом нет ничего сложного, — отозвался Шэн Линъюань. — Когда вернешься, передай своему коллеге, чтобы набрал куда-нибудь немного морской воды. Пусть каждый день капает на чешуйку несколько капель своей крови, смешанной с этой водой. Со временем, все вернется на круги своя. 

— Значит, предками Чжан Чжао были русалки? Но ведь он не из водного класса, — изумился Янь Цюшань. 

— Да, помнится, во время физической подготовки, когда подсчитывали очки за норматив по плаванью, Ван Цзэ пытался помочь ему сжульничать, — отозвался Чжичунь. 

— Чжан Чжао не умеет плавать, он всегда полагался лишь на свои особые способности. Я несколько раз пытался научить его, но ты постоянно его баловал…

Командир Янь опустил глаза и встретился с серьезным взглядом деревянной куклы. Высотой куколка была менее двух чи, но мужчина все равно не мог ей противиться. Слова комом застряли в горле, а залегшие меж бровей морщинки так и не разгладились... Янь Цюшань выглядел растерянным. 

Никому не дано вернуться в прошлое, также, как нельзя вернуть вкус заново разогретому обеду. 

Сюань Цзи чувствовал то же самое. Не в силах больше смотреть на эту парочку, он попытался сменить тему и, как ни в чем не бывало, произнес:

— Капитан Чжао еще молод, не удивительно, что командир Янь заботится о его репутации. Но ты сказал, что оба его родителя обладали особыми способностями, может быть, происхождение его отца сыграло ведущую роль в определении класса? Взять, например, нас, тех, кто принадлежит к классу огня и грома, мы можем плавать, но нас очень легко утянуть на дно.

После всех этих слов, Чжичунь внезапно устыдился черноты своего сердца и поспешно пошел на попятную: 

— Эта чешуйка, в которую обратился секундомер Чжан Чжао, умеет останавливать время, — сказал он. — А в чешуйке матушки Юй оказались сокрыты доселе невиданные законы природы. Другими словами, те, кто произошел от русалок, как-то связаны со временем... Кроме того, что русалки были правителями морских глубин, они также обладали знаниями о таких секретных техниках? Это слишком...

Слишком хитро.

«Время» всегда было частью «небесных сфер», в записях, оставленных различными кланами все, что имело к нему какое-либо отношение, считалось запрещенным искусством. Даже обезумевший король демонов Цзю Сюнь не смел посягать на эти знания.

Если подумать, умение Чжан Чжао «останавливать время» казалась незначительным, но на самом деле это была поистине ужасная способность. Пусть всего на секунду, но последствия, тянувшиеся за этой «паузой», были такими, что каждый, будь то демон небес, Бедствие или злой дух, были вынуждены подчиняться законам времени и пространства. Эта уникальная способность позволила Чжан Чжао победить бесчисленное множество великих мастеров и стать самым молодым капитаном спецназа в истории Управления по контролю за аномалиями.

«Одна секунда» — это очень много. Если русалки действительно овладели тайнами времени, то какими бы слабыми и глупыми они ни были, разве гаошаньцы смогли бы охотиться на них?

— Не думаю, что законы времени можно использовать по своему желанию, к тому же, на такой большой территории. Это повергло бы мир в хаос. Наверняка для этого существуют строгие правила... Чего Хэ Цуйюй хотела добиться? Хотела разгадать тайну мироздания и продлить себе жизнь? — Директор Хуан огляделся, окинув взглядом свидетельства чужого безумия, и опустил глаза на лежавшее на земле тело огромной змеи. Похоже, ему было неуютно здесь находиться. 

Страх людей перед крупными рептилиями был высечен в их генах. При мысли о том, что совсем недавно он сидел рядом с этой хвостатой женщиной на «Совете Пэнлай», его бросало в дрожь... Притворяясь благочестивой, она с легкостью улаживала дела, раздавая всем высочайшие указы. Даже несмотря на то, что директор Хуан был стар и многое в жизни успел повидать, у него по коже до сих пор бегали мурашки. 

К счастью, все эти годы матушка Юй упорно работала. Все ее богатства и полная коллекция запретных артефактов были собраны здесь. 

В конце концов, сотрудники «Центрального хранилища опасных грузов» запросили партию сверхпрочных ящиков, чтобы надежно упаковать в них все подозрительные находки, включая русалочью чешуйку, и подготовить все это к транспортировке обратно в Управление для немедленного изучения.

Следом за ними на место происшествия явились оперативники из трех элитных подразделений «Лэйтин», «Баоюй» и «Фэншэнь». Отдохнувший за несколько дней директор Сяо теперь казался намного спокойнее. Он лично руководил транспортировкой, чтобы ни один, даже самый способный муравей, не смог подобраться к грузам ближе, чем на три километра. 

Шэн Линъюань сидел в служебной машине, принадлежавшей Отделу восстановления. Держась подальше от суетящихся снаружи людей, он краем глаза наблюдал за ними, не отрываясь изучая копии жертвенных надписей, сделанных Хэ Цуйюй.

Сюань Цзи скромно сидел рядом, внимательно вчитываясь в новости Цзянчжоу. Он хотел убедиться, что происшествие с миазмами не стало причиной других катаклизмов. Но на самом деле, Сюань Цзи каждые две-три минуты украдкой поглядывал на Шэн Линъюаня.

Его Величество давно привык к диванам и мягким креслам и теперь удобно устроился у окна. Пережив сильный снегопад и зимнюю грозу, небо над Цзянчжоу, наконец, прояснилось. Солнечные лучи проникали в салон автомобиля, бросая на лицо Шэн Линъюаня рассеянные тени. Его полуопущенные ресницы напоминали крылья бабочек, а пальцы, держащие бумаги, казались почти прозрачными... Сюань Цзи мельком взглянул на экран мобильного телефона, но так и не смог прочесть ни один заголовок. Сдавшись, он сосредоточился на новостях, изо всех сил пытаясь вспомнить чувство, которое испытывал, касаясь пальцами некогда принадлежавшему ему клинка.

Это можно было бы назвать идиллией... Если бы не куча помех¹ из Отдела восстановления.

¹ 电灯泡 (diàndēngpào) — электрическая лампочка (жарг. третий лишний; человек, который мешает паре остаться наедине).

Никто не знал, кто додумался выдать Ян Чао права, но этот человек явно рассчитывал на то, что юноша никогда не сядет за руль. Он вел машину так, что, казалось, будто он родился с занозой в заднице. В салоне ужасно трясло, все жутко скрипело и дребезжало.

Сюань Цзи был в смятении. Ему даже показалось, что перед тем, как выехать на дорогу, Ян Чао принял какой-то допинг. Юноша никак не мог усидеть на месте и легонько притоптывал ногой.

— Аспирант, у тебя что, запоздалый СДВГ²? — не выдержав, осведомился Сюань Цзи.

² 多动症 (duōdòngzhèng) — Синдром дефицита внимания и гиперактивности. Психическое, поведенческое расстройство, начинающееся в детском возрасте. Проявляется такими симптомами, как трудности концентрации внимания, гиперактивность и плохо управляемая импульсивность.

— Я просто волнуюсь, директор. Впервые вижу, чтобы сразу три элитных отряда собрались вместе, — Ян Чао вытер руки об руль, не задумываясь о том, что подумают о нем сидевшие в машине коллеги. — Вы только посмотрите на них. Как думаете, этого достаточно для встречи конца света?

— Какой красноречивый. Ты действительно достоин называться деятелем культуры, — беспомощно вздохнул Сюань Цзи.

— Тьфу-тьфу-тьфу, нельзя винить ребенка за его слова. Малыш Ян, быстро сплюнь, — поспешно затараторил Ло Цуйцуй.  

Шэн Линъюань на мгновение отвлекся от изучения жертвенных символов и перевел взгляд на Ян Чао. Никто не знал, о чем он думал, но уголки его глаз слегка изогнулись.

Вдруг, Сюань Цзи вспомнил, что одной из способностей Ян Чао было незаметное чтение мыслей. Будучи открытым человеком, он неосознанно «заражался» эмоциями других людей. Подняв голову, Сюань Цзи вновь посмотрел на юношу. Его лицо покраснело и он постоянно ерзал, не находя себе места. Это не было похоже на беспокойство о «конце света», это больше напоминало влюбленность.

Стоило задуматься, с какой же стороны дул этот весенний ветерок. В машине было всего несколько человек: Пин Цяньжу предпочитала держаться подальше от остальных и не осмеливалась много болтать, опасаясь отвлечь водителя. Брат Ло... Похоже, эта буйно цветущая «ива»³ у него перед глазами, заставила его давно позабыть о весеннем ветерке. Стоило ли говорить, кто еще это мог быть?

³ 细柳 (xìliǔ) ссылается на 细柳营 (xìliǔyíng) — ист. укреплённый лагерь в Силю (дин. Хань; также обр. в знач.: образцовое военное укрепление; образцовая воинская часть).

Нечистая совесть Сюань Цзи не давала ему покоя, и он поспешно забился в дальний угол сиденья. Таким образом, он пытался отгородиться от Ян Чао, избавив юношу от воздействия своего настроения. 

Похоже, для подтиравшего всем задницы Отдела восстановления настали насыщенные времена. Готовясь к собеседованию по вступительным экзаменам в аспирантуру, Ян Чао очень хотел раздвоиться. Не обращая никакого внимания на своего безответственного «временного начальника», Ян Чао обратился к Шэн Линъюаню, которого до сих пор по глупости считал духом меча: 

— Господин Шэн, как вы думаете, сможет ли история русалочьего народа в будущем стать одной из академических дисциплин? Мне кажется, это была бы отличная идея! К сожалению, все это касается лишь людей с особыми способностями. Было бы лучше, если бы я смог поступить в обычный университет... Но, знаете, когда я впервые услышал об этой истории, я тут же придумал для себя несколько интересных тем.

В своей жизни Шэн Линъюань имел дело с самыми разными людьми, например с такими, как директор Сяо, у которого «мозги не поворачивались». Но он крайне редко встречал таких искренних дурачков, потому с охотой уделил юноше немного своего внимания.

— Я слышал, как один из моих коллег пересказывал другим вашу историю о русалочьем народе и гаошаньцах. Похоже, вы любите размышлять над фактами и искать доказательства, — продолжил Ян Чао, внезапно проникшись к Его Величеству доверием. — Из дошедших до нас старинных записей можно сделать вывод, что русалки относились к рыбам. Хоть они и походили на людей, но уровень развития их интеллекта не дотягивал даже до уровня приматов. И ведь верно... Мозг рыб устроен так, что они постоянно забывают, «кто они и где они». Разве могли они испытывать к гаошаньцам столь сложные чувства? Разве знали они что такое любовь и что такое ненависть? Мне кажется, что гаошаньцы намеренно очерняли образ русалок в силу существования между русалками и людьми языкового барьера. Но есть еще одна причина: у них не было собственной письменности. Это была сделка между людьми, демонами и другими человекоподобными расами. Они хотели, чтобы гаошаньцы продолжили создавать инструментальных духов. Им нужно было обоснование для появления такого оружия. 

Уклонившись от ответа, Шэн Линъюань спокойно перевернул страницу с жертвенными письменами.

Но Ян Чао, похоже, было все равно, ответят ему или нет. 

— Поэтому я думаю, что мы должны отнести русалок к еще одной, четвертой из человекоподобных рас. Нам нужно подробно изучить их обычаи и историю... Ведь море такое глубокое! Другими словами, если демонами становились представители таких рас, возможно ли, что и среди русалок когда-то существовало Бедствие? — взволнованно выпалил Ян Чао.

Его глаза загорелись. Он представлял себе, как станет знаменитым, напишет множество статей, и индекс его влияния в отделе стремительно «поползет» вверх. Возможно, в будущем он мог бы занять пост директора Научно-исследовательского института Управления по контролю за аномалиями. 

— Русалки не были похожи на людей, — с улыбкой отозвался Шэн Линъюань, опрокинув на юношу таз холодной воды. — Для создания инструментальных духов не нужна причина. С давних времен это ремесло приравнивали к колдовству, лишь такие варвары как гаошаньцы, что до сих пор держали при себе рабов, промышляли чем-то подобным. Как ты думаешь, почему в древности люди презирали гаошаньцев?

Ян Чао молчал.

— Что до тех, кто использовал инструментальных духов… Сами они никогда не отнимали жизни. Конечно же, они были безгрешны. Эти люди считали, что «благородный муж должен держаться подальше от бойни и кухни⁴, — Шэн Линъюань вновь опустил глаза, впившись взглядом в бумаги. — Это правда, что у русалок не было ни души, ни большого ума. Здесь нечего очернять.

⁴ 君子远庖厨 (jūnzǐyuànpáochú) — благородный муж держится подальше от бойни и кухни (т.е. обладает仁 (rén) жэнь — человеколюбием и милосердием.Фраза из «Мэн-цзы» 孟子 (mèngzǐ) трактата, входящего в конфуцианский канон).

— Но ведь русалки придавали огромное значение чувствам... — возразил Ян Чао. 

— Как этому мешает «отсутствие души и ума»? — вскинул брови Шэн Линъюань.

У Ян Чао не нашлось возражений. 

Эти высказывания были крайне неполиткорректны. 

— Не имеет значения, влюблялись ли русалки в своих сородичей или испытывали другие мимолетные чувства, у уток-мандаринок и журавлей разные повадки. Одна из причин, по которой эти глупые рыбы собственноручно уничтожили свой род, заключалась в том, что они накрепко привязывались к представителям других кланов и умирали от разбитого сердца. Вторая же причина, это то, что гаошаньцы отлавливали их ради крови и жира, из которого готовили масло. Сдается мне, они были рождены, чтобы умереть за эту неземную любовь. Если это не отсутствие души и ума, то что? — небрежно сказал Шэн Линъюань. — Они были чужаками, за что их следовало любить?

Его Величество говорил тихо, но его слова напоминали звонкую пощечину, едва не оглушившую Сюань Цзи.

Последние пару дней он задавался вопросом, был ли Шэн Линъюань для него кем-то особенным. Однако, только Сюань Цзи собрался вытрясти из своей головы эти бесплотные фантазии, как речи Его Величества застигли юношу врасплох.

«Внезапная» радость Ян Чао тотчас же улетучилась. Шэн Линъюань замолчал, и в груди молодого аспиранта вспыхнула странная боль. Сперва она была острой и колющей, а затем превратилась в тягучую и тупую. 

Первая едва не согнула его пополам, в то время как вторая заставила почувствовать себя так, будто он увяз в непроходимом болоте. Будто теплившаяся в сердце надежда умерла, и все мечты рухнули.

— Господин, нельзя так говорить, — почувствовав внезапные перемены в настроениях окружающих, Ло Цуйцуй, похоже, решил попытать удачу и все исправить. — Например... Например, наш командир Янь и дух меча Чжичунь всегда были близкими друзьями. Ваша точка зрения... слишком «расистская».

Воспитание Его Величество не позволяло ему обсуждать личные дела людей у них за спиной. Поэтому, услышав эти слова, Шэн Линъюань только улыбнулся и больше ничего не сказал. 

Эта недобрая улыбка едва не пронзила Сюань Цзи насквозь. Не выдержав, он, наконец, заговорил:

— Что случилось с командиром Янем и Чжичунем?

— Что ж, замечательно, — не поднимая головы, небрежно бросил Шэн Линъюань. 

Остудив вспыхнувший в душе огонь, Сюань Цзи собрался с мыслями и, стараясь быть «объективным», продолжил: 

— Командир Янь слишком много потерял в этой истории со школой Истинного Учения. Мы должны найти способ как-то разрешить эту ситуацию.

Ло Цуйцуй оказался на редкость проницательным человеком, он сразу же поддержал своего босса: 

— Совершенно верно!

— Наш отдел заведует ревербераторами. Сказать по правде, Чжичунь искал меня, чтобы поговорить наедине... — с легкостью солгал Сюань Цзи.

Побледнев от страха, Ло Цуйцуй оглянулся на него и выпалил: 

— Нельзя! Директор, использовать ревербераторы в личных целях и тем более стирать людям память незаконно. Мы не можем пользоваться собственностью Управления как нам вздумается!

— Это не для личных целей, — оправдался Сюань Цзи, со вздохом откидываясь на спинку сиденья. Пока он болтал со своими подчиненными, его спрятанные в карманах руки с силой сжались в кулаки. — Все это лишь формальности. Я, глава Центрального диспетчерского пункта и директор Хуан одобрили бы это. Если таково желание Чжичуня... никто не будет возражать. Ваше Величество, могу ли я спросить? Возможно ли когда-нибудь вернуть Чжичуню тело? 

— Да, и ты сам прекрасно знаешь, что для этого нужно. Вот только, вы не сможете воспользоваться этим методом, — сказал Шэн Линъюань. — Думаю, нет ничего плохого в том, что Янь Цюшань останется в здравом уме. Даже если Чжичунь восстановит свое тело... Человек и меч. О, это же просто смешно. Пожалуй, лучше им будет покончить со всем как можно скорее, чтобы не сойти с ума и уберечь вашу компанию от потери двух выдающихся сотрудников.  

Сюань Цзи до боли впился ногтями в ладони и спросил: 

— Что в этом смешного?

Шэн Линъюань перевернул один из листов, что держал в руках, и тихо произнес:

— Это неподобающе.

Чужаков, что были очарованы людьми, называли «сентиментальными». Теми, кто «предпочел красавицу трону»⁵.

⁵ 不爱江山爱美人 (bù ài jiāngshān ài měirén) — досл. предпочитать красавицу трону (Любить трон (страну), но еще больше любить красавицу). Буквально о тех, кто готов родину продать за влюбленность.

Если кто-то решит все отдать за какой-то клинок, люди попросту сочтут его сумасшедшим.

Шэн Линъюань взял лежавший неподалеку маркер, с трудом открыл его и неловко написал на одном из листов: «Бесчестный».

Даже если им удастся всю жизнь провести вместе, что это будет? И как быть с упрямством инструментальных духов?

В конце пути каждого живого человека ждет могила. Когда придет время, согласится ли клинок вечность провести в одиночестве?

И что делать, если им не суждено состариться вместе?

Маркер засох. Шэн Линъюань подсознательно поискал чернила, но так и не смог их найти. Решив, что с этой штукой слишком много хлопот, Его Величество цокнул языком и приказал черному туману проникнуть в бумагу. На глазах всех присутствующих на пустом листе проступили ряды иероглифов. Процесс занимал меньше времени, чем печать на принтере. 

Одновременно с этим он безжалостно всадил в Сюань Цзи еще один нож: «Никакой сдержанности».

Инструментальных духов насильно заключали в оружие. Это было поистине страшно. Ни разу не испытав боли от «создания меча», люди и представить себе не могли, что чувствовал клинок, превращаясь в «инструментального духа». В прошлом дух меча иногда являлся Его Величеству во снах. «Отпусти меня», —  холодно говорил он. Но каждый раз видя его, Шэн Линъюань чувствовал себя счастливым. Ему казалось, что дух меча все еще жив. Просто он, наконец, оторвался от клинка и стал свободным. Неудивительно, что он больше не хотел возвращаться к нему. Думая об этом, молодой император понимал, почему этот бессердечный дух меча никогда его не навещал. Всю свою жизнь он лгал самому себе, находя в этом хоть какое-то утешение. И лишь успокоившись, он снова мог заснуть, благодаря витавшему в воздухе аромату благовоний. 

Закончив писать, Шэн Линъюань, наконец, поднял глаза на Сюань Цзи. Он был спокоен, будто никогда в жизни не испытывал ни печали, ни радости.

Он ловил каждый лучик света, отражавшийся в глазах Сюань Цзи, желая сохранить их у себя настолько, насколько это возможно... Его Величеству казалось, что вскоре Сяо Цзи больше не захочет обращать на него внимание. 

«Как постыдно, — Шэн Линъюань ничего не знал о человеческих чувствах и продолжал безжалостно комментировать, — что в этом достойного?»

Теперь у Сяо Цзи были крылья, и Шэн Линъюаню больше не о чем было волноваться. Они больше не подростки. Он обманывал себя, пытаясь сохранить дистанцию и самообладание. Но теперь, пусть Сюань Цзи улетит... улетит подальше. 

«Человек и меч. Каждому из них уготованы разные дороги. Разве это не абсурд? Тебе ведь не жалко Янь Цюшаня. А мне слишком нравится мое уникальное искусство ковки золота. Нет нужды терять такие хорошие материалы. Я отыщу смысл в жертвенных письменах этой маленькой змеи. Не стоит со мной ссориться, лучше будь послушным». 

С этой мыслью Шэн Линъюань опустил голову, отложил в сторону дюжину листов с жертвенными надписями, закрыл глаза и погрузился в созерцание, оборвав все связи с внешним миром... Наконец, избавив Сяо Цзи от необходимости притворяться и сдерживать себя.