Молодой князь господин Се

Школьные экзамены в Гуанвэнь-тане проводились каждый год в десятый лунный месяц.

Экзамены подвергали настоящему испытанию каждого ученика этого учебного заведения, а особенно выдающиеся среди них могли в будущем продемонстрировать свои способности и умения перед комиссией, и, что важнее всего, за экзаменуемыми наблюдал целый ряд крупных ученых, придворных чинов, и даже сын императора – все они являлись членами комиссии и должны были смотреть со стороны. Ведь если появятся ученики, неплохо сдавшие экзамен и со способностями, то они могут получить повод для начала официальной карьеры.

Короче говоря, в будущем свои собственные способности и эрудицию ученики продемонстрируют всем наблюдающим посторонним лицам, как бы показывая себя делом. Вот почему ежегодные школьные экзамены собирают тех учащихся, которые всеми силами мечтают поймать славу. 

Если присмотреться, то во втором классе способностями и эрудицией более всех выделялась Шэнь Юэ, которая каждый год на экзаменах показывала, что она единственная в своем роде. Несмотря на то, что Шэнь Цин не сравнится с Шэнь Юэ в четырех жанрах стихотворных произведений, тем не менее она в первых рядах по математике, и в этом, во всяком случае, она способна получить первое место.

Но если говорить о тех, кто ничего не достигнет, именно потому что всегда в конце списка, то это Шэнь Мяо. Цинь, шахматы, каллиграфия, живопись – все это она не умеет; в математике, сочинении о принципах управления страной, в большей степени – абсолютный профан. Часто, в те школьные экзаменационные дни, она становилась позорищем, и нечего и говорить о демонстрации способностей и умений, даже если она и преодолеет сам экзамен, то само испытание для нее было очень тягостным.  В прошлом перерождении в ежегодной проверке для Шэнь Мяо именно это и было самым тяжелым, смотреть на Шэнь Юэ и Шэнь Цин на сцене – бывших на вершине успеха, и дело было совсем не в том, что в душе она сама страстно желала занять их место.

Вспоминая сейчас, Шэнь Мяо понимала, что это всего лишь ревность, возникающая среди детей, – она не видела каких-либо значимых схваток на экзаменах, и, действительно, не стоило принимать его результаты близко к сердцу.

Она мельком посмотрела на Фэн Аньнин:

–Школьный экзамен? Я никогда не думала о том, чтобы бороться за какую-либо позицию, как можно последней бороться за что-то?

Фэн Аньнин слегка растерялась, она наоборот никак не думала, что Шэнь Мяо может сказать нечто правдивое. Она очень внимательно смерила взглядом Шэнь Мяо и вдруг спросила:

–Не иначе как ты, и в самом деле, была сильно ранена, раз это так сильно изменило твой характер?

Шэнь Мяо как будто изменилась в течение одной ночи, стала совсем другим человеком – без затей, спокойной и, оказывается, она обладала серьезностью, которой не должно быть в ее возрасте. Так как они с самого начала сидели за одним столом, подобный сдвиг в ее характере был еще более явным на первый взгляд, но только в этом случае.

–Да, – улыбнулась Шэнь Мяо и больше ничего не сказала.

Вероятно, вследствие возраста юношей и девушек они инстинктивно могут сравнить себя со взрослыми людьми, почувствовав уважение или зависть. Манеры такого рода, внезапно появившиеся у Шэнь Мяо, пусть и вопреки ожиданиям, сделали отношение Фэн Аньнин к ней неизмеримо лучше.

После завершения урока математики ученики пошли в парк около Гуанвэнь-тана на перерыв – для отдыха и игры. Все девушки, находившиеся в школе, играли в шахматы либо обсуждали новые стихи. Внезапно снаружи все услышали некие звуки – как будто пронеслась понесшая лошадь.

–Что это за звук? – И Пэйлань повернула голову.

–Пойдем посмотрим наружу, – предложила Цзян Цайсюань, дернув Шэнь Юэ: – Идем, проверим в чем дело.

Шэнь Мяо изначально не имела стремления присоединяться к общему веселью, однако Фэн Аньнин, сделав два шага за всеми, повернулась, подумала и, схватив Шэнь Мяо за руку, сказала:

–Пойдем вместе посмотрим.

Шэнь Мяо немного удивилась, Фэн Аньнин всегда относилась к ней с пренебрежением, что и говорить о подобном поведении, как будто показывающем тесную дружбу. Она не была в состоянии отказать – и Фэн Аньнин уже тащила ее к выходу из учебного заведения.

Снаружи ученики, услышавшие непонятные звуки, уже толпились около ворот. Скажем, лично узреть Фэн Аньнин, тянувшую Шэнь Мяо, предоставило всем стоящим поразительную возможность для обсуждения. Выразительный взгляд Шэнь Юэ слегка блеснул, но она смолчала, зато Шэнь Цин, увидев их, естественно, холодно фыркнула под нос. С тех пор, как она узнала, что Шэнь Мяо также нравится принц Дин, она считала ниже своего достоинства притворяться дружелюбной.

Но вызвало удивление вовсе не это. Цай Линь с трудом выбрался из середины толпящейся около него свиты и увидев снаружи человека восторженно крикнул:

–Молодой князь господин Се!

Молодой князь господин Се? Шэнь Мяо выглянула наружу.

За большими красными воротами Гуанвэнь-тана стоял превосходный рысак красно-коричневого окраса. Шерсть лошади гладко блестела, и даже за огромные деньги было бы тяжело приобрести себе такого превосходного скакуна. Лошадь со спокойным высокомерием лягалась, передвигая передними ногами, ее изящное тело справедливо притягивало восхищенные взгляды людей.

Но, в конце концов, человек на коне ослеплял не меньше.

Юноша, сидевший с прямой спиной на лошади, носил парчовую одежду черного цвета, вышитую мелкими декоративными узорами в виде облаков, верхняя одежда – плащ, подбитый темным соболиным мехом. Правой рукой он лениво покачивал из стороны в сторону хлыстом, под бровями вразлет в глазах мелькали искры, черты лица крайне изящные. Уголки рта слегка изогнулись в кривой улыбке, но взгляд был очень хладнокровным.

Толпа сразу же заняла нейтральную позицию наблюдателей, только одна молодая девушка, покраснев от стыда и не обращая внимания на кого-либо, смело бросила шелковый носовой платок, сложенный в виде цветка. Если бы ее бросок пришелся по душе, то молодой человек положил бы его в карман, если нет – отбросил прочь. В Блистательной Ци всегда доброжелательно относились к народным обычаям и нравам, в особенности же терпимо к привычкам молодых юношей и девушек.  

Шелковый цветок попал в юношу, молодой человек протянул руку и смял его пальцами, скривив губы в усмешке. Девушка, бросившая шелковый цветок, провела ладонями по груди, и ее лицо неожиданно запылало, похоже, она уже влюбилась.

В следующее мгновение глупая усмешка юноши исчезла. Шелковый цветок, легко качаясь, упал на землю и, попав под копыта красно-коричневого рысака, превратился в бесформенный комок.

Молодой человек лениво выпрямился, от рождения он получил одинаково и крайне сильную агрессивность, и прелестное милое лицо, но поскольку с возрастом его привлекательность только увеличивалась, то в скором времени она усилится до предела. Это естественно заставляло менять свои взгляды даже тех, кто существовал с узким кругозором.

Поистине хладнокровный и отвратительный человек.

И Пэйлань пробормотала:

–Это молодой князь из семьи Се.

Шэнь Мяо подняла брови, молодой князь из семьи Се, Се Цзинсин.

Ныне чиновник знатного рода в Блистательной Ци – это человек, возвышенный за заслуги, более или менее заработанные сопровождением умершего императора с момента основания страны. После нескольких поколений некоторые владетельные дома имеют только посмертную известность, но внутри совершенно выродились. Другие известные дома, тем не менее, все более и более процветают, в них появляются люди – яркие и прекрасные.*

*花团锦簇 huā tuán jǐn cù

букеты цветов, горы парчи (обр. в знач.: яркий, красочный, богатый красками, пышный).

Семья Фэн – клан гражданских чиновников, как и похожая на нее семья Шэнь, бывшая кланом потомственных военных. Несколько поколений семьи Шэнь, семьи полководцев, честно вели бойцов сражаться, и именно потому получили всеобщее признание как добросовестные военные. В такой же степени семья Се умело держала в руках большое количество войск, и все же, именно потому, что они часто дурачились, в настоящем царствовании Его Величество, объединившись с семьёй Се, оказывался в безвыходном положении.

Наверняка члены семьи Се где-то у своих корней хранили бунтарский дух. И касаемо последующих событий, совершенное ими часто бывало бессмыслицей, как например: не считаясь с большими расстояниями от столицы, приказывали отступить и занять оборонительную позицию или, сделав неожиданный выигрышный ход, преследовали разгромленного противника. Наконец, прикрывали красивым предлогом свои нерациональные поступки: «Боевые приказы извне могут быть не приняты». Только члены царствующего дома в любом случае волей-неволей поддерживали членов семьи Се, поскольку они были непобедимы.

Семья Шэнь и семья Се изначально являлись противоположностями. И то правда, что умерший император, с умыслом разделяя, разжигал вражду, приводя к уравновешиванию их между собой, тем самым добиваясь упрочения царского двора. Политические взгляды Шэнь Синя и князя Се никогда не совпадали. Шэнь Синь на поле битвы не терпел причудливых и радикальных трюков неправильного руководства. Се Дину не нравилось, что для ведения боя Шэнь Синю по-прежнему требуется смотреть в книги по военному искусству, этот упрямец, стоя на консервативных позициях, не желал приспособляться к обстоятельствам. Оба семейства, исключая конфликты при императорском дворе, вне его не имели никаких контактов, а умерший император с радостью отмечал успешный для себя результат.

После смерти законной жены Се Дин не брал в жены более никого, имея в доме единственную наложницу, родившую ему двух сыновей, а это значит, другими словами, Се Цзинсин имел двух младших братьев, рожденных в побочной семье. Возможно Се Дин трясся над наследником от главной жены, и из-за преждевременной смерти его матушки стремился прилагать максимум усилий и компенсировать ему ее отсутствие, с детства балуя Се Цзинсина, но в конечном итоге юноша развил в себе характер, не признающий ни закона, ни велений неба.

Но даже при этом Се Цзинсин был еще замечательным человеком, кроме упрямства и хладнокровия, он был умен, а социальное происхождение его семьи было одним из лучших в Блистательной Ци, в противном случае, не было бы столько девушек, тайно восхищающихся им.

Очень жаль, Шэнь Мяо посетовала про себя, что такому бывшему выше других на голову юноше, в конце концов, был уготован лютый конец – тысяча стрел в сердце, сдирание кожи и высушивание на воздухе.

Быть может ее сочувственный взгляд был слишком явный, и когда юноша внезапно оглянулся, в глубине его подобных небесному светилу глаз возник небольшой проблеск интереса, но выражение их было нечитаемое.