Под покровом ночной темноты

В горах, за Храмом Спящего дракона, под вечер цвет неба постепенно потемнел, слышался непрерывный стук капель – это пошел мелкий дождь. Гу Юй, скрючившись от порывов холодного воздуха, бьющих в лицо, подошла к окну и закрыла его, смотря на Шэнь Мяо, сказала:

–Молодая барышня, осторожней, а то простудитесь.

Цзин Чжэ набросила на плечи Шэнь Мяо плащ, и, охваченная сильной тревогой, заговорила:

–Горная дорога ведь очень трудна для передвижения, но если дождь будет идти всю ночь напролет, завтра с утра после воскурения благовоний, еще неизвестно можно ли будет отправиться в путь. А учитывая грязь на дорогах, конечно, нельзя говорить наверняка, но возможно придется провести здесь еще один день.

–Сколько отдыхали – отдохнем еще один день, – сказала, смеясь Гу Юй. – В этом месте красивый пейзаж, уединенная обстановка, в конце концов хорошо проводить… – Она проглотила остальные слова, думая, что если сравнивать с резиденцией Шэнь и лицемерными людьми в ней, даже здесь было лучше.

Шэнь Мяо сидела за столом за шахматами. Сейчас ей всё больше и больше нравилось играть в шахматы, жаль только, что служанки из ее окружения совсем не умеют играть, и по этой причине она постоянно играла в шахматы в одиночку. Изредка Гу Юй и Цзин Чжэ замечали странности, когда молодая барышня играла в шахматы сама с собой, порой на лице появлялись причудливые выражения, заставляя смотрящих на нее в этот момент ощущать холодок.

Дверь открылась от толчка, и с широкой улыбкой на лице в комнату вошла кормилица Гуй. Неся в руках еду, она с улыбкой сказала:

–Молодая барышня, в этом буддийском монастыре есть только постная пища. Хотя и говорят, что из-за того, что воздерживаются от скоромной пищи, постная пища в Храме Спящего дракона недурна. Старая служанка специально отправила пожелания, чтобы вам приготовили османтусовый суп и подали в чашке из горного хрусталя. Старшая молодая барышня и вторая молодая барышня и то уже попробовали, даже сказали, что суп очень неплох.

–О, поставь его там, – легко сказала Шэнь Мяо.

–Молодая барышня, кушайте, пока не остыло, холодное будет уже невкусно, – кормилица Гуй взяла пиалу и с дружелюбным выражением лица приблизилась, намереваясь подать ее Шэнь Мяо.

–Почему кормилица так спешит? – Цзин Чжэ легко перехватила из рук няни Гуй пиалу, смеясь, сказала: – Молодая барышня не велела передавать ей, ведь так? Ей сейчас немного нездоровится, некоторое время придётся подождать, прежде чем она его попробует.

Кормилица Гуй вышла из себя в душе, но, заметив на лице у Шэнь Мяо намерение уклониться, возникшее от слов Цзин Чжэ, незаметно заскрипела зубами. Ранее Шэнь Мяо выделяла слова няни Гуй как наиболее важные, если кормилица принималась спорить с некоторыми служанками, налагали наказание обязательно на служанок, и сейчас она совсем не понимала, когда это приобрели такую репутацию в глазах Шэнь Мяо служанки – Цзин Чжэ, Гу Юй и несколько других.

Глубоко задумавшаяся Шэнь Мяо вдруг сказала приятным тоном:

–Няня, мы вместе уже четырнадцать лет.

Сердце кормилицы Гуй подпрыгнуло, она посмотрела на Шэнь Мяо. К счастью девушка смотрела в ее сторону, ее глаза были прозрачны как и прежде, похоже, что ребёнок остался так же чист душой, на короткое время зрение няня Гуй будто рассеялось.

Незаметно, из того вопящего от голода грудного младенца она выросла в девочку, будто вырезанную из белого нефрита, потом опять выросла и ныне уже перед ней молодая девушка, подобная изящному нефриту. Няня Гуй про себя вздохнула, в прошлом Шэнь Синь с женой, в обычное время воевавшие в пустыне, приказали ей хорошенько заботиться о Шэнь Мяо, кто бы мог подумать, что четырнадцать лет пролетят как один миг?

–Издавна няня следовала за мной, как любимая служанка, – шепотом сказала Шэнь Мяо: – Помнишь как-то раз, ночью, у меня повысилась температура, а на улице было дождливо, и в резиденции медлили с отправкой весточки к доктору. Няня тревожилась, и сама выбежала искать его, в итоге, уже на улице поскользнулась и разбила голову, однако, все же упорно отправилась искать доктора.

Кормилица Гуй растерялась, на ее лице невольно возникло ласковое выражение:

–Молодая барышня все еще помнит обо всем.

–Естественно помню, няня сопровождала меня десять с половиной лет, родители вовсе не были теми, кто как няня делил со мной многие счастливые дни. Я рассматриваю няню как родного человека.

–Молодая барышня оказывает слишком большую честь старой служанке. – Кормилица Гуй вздохнула про себя, она не предполагала, что сейчас равнодушная к ней Шэнь Мяо внезапно попытается сблизиться. Остаток сомнений поднялся целым скопом в ее сердце, впрочем, без раздражения. Человек отнюдь не с самого начала такой, первоначально Шэнь Синь и его жена приказали ей стать няней при Шэнь Мяо на долгий срок. В то время ее сын был еще не женат и внука еще не было, тогда она воспринимала Шэнь Мяо как собственную внучку. Когда-то они жили, относясь друг к другу с чистотой в сердце, вот только… Люди не совершают себе ничего во вред и не дают пощады, Шэнь Мяо в конце концов не является ее кровной внучкой, и если дело с наследниками по линии старшего сына завершится успехом, ей дали обещание, что ее сын и вся семья даже извлекут выгоду.

Богатства и почёт добиваются в риске, к тому же Шэнь Мяо фактически ничего не может принести ей. Во взгляде и в выражении лица кормилицы Гуй сменилось немало выражений и смятения, в конце концов, все же улыбаясь, она сказала:

–Молодая барышня, в это время ночью очень холодно, всё-таки лучше пораньше поесть и передохнуть, ведь по прибытии барышня утомилась. Следует зажечь немного благовоний на ночь, прекрасно выспишься, а завтра утром поднесем божествам благовония, будем просить для госпожи и господина благословения неба, именно так и будет хорошо.

–Премного благодарна няне за то, что она лелеет и беспокоится обо мне, – улыбнулась Шэнь Мяо, только лишь улыбка кажется несла в себе какой-то намек, няня не была способна его понять. Она сказала: – Няня может идти, я, разумеется, съем все сама.

Кормилица Гуй все еще размышляла как бы остаться подольше, но Шэнь Мяо своим видом, не допускающим возражений, выдворила гостью несмотря на ее возражения, и той ничего не оставалось, как смущенно, но отступить. Она вышла из комнаты, но не ушла далеко, а подойдя к окошку, склонившись, стала внимательно вслушиваться в шорохи внутри. 

В комнате через некоторое время раздался голос Гу Юй:

–Молодая барышня, еда остынет.

–Накрывайте на стол.

Тут же вслед за этим появился звук звеневших чашек и палочек для еды, кажется, кто-то сел за столом для того, чтобы поесть. Цзин Чжэ спросила:

–Молодая барышня, как этот османтусовый суп на вкус?

–Неплох, – раздался голос Шэнь Мяо. – Вполне хорош по вкусу.

–Тогда побольше ешьте, – сказала Гу Юй со смешком.

Подслушивая достаточно длительное время, няня услышала, что вроде бы Шэнь Мяо закончила есть, в комнате раздались звуки дребезжания собираемых столовых приборов, Гу Юй с корзинкой с грязной посудой вышла из комнаты наружу. И в этот самый момент Цзин Чжэ сказала:

–Молодая барышня по-прежнему хочет почитать?

–Немного утомилась, посмотрю чуть-чуть, ты иди, только зажги благовония, – голос Шэнь Мяо звучал безмятежно.

Кормилица Гуй выпрямилась, глубоко вздохнув с облегчением, повернув голову, еще разок бросила взгляд на окошко, вышла со двора, выйдя наружу, задержалась около ворот со дворика, всё-таки не смогла удержаться, повернула голову и пробубнила:

–Молодой барышне не стоит обвинять старую служанку в жестокости, старшая госпожа хочет принять меры против тебя, кто же запретит ей это.

Кормилица ушла, так и не заметив, как за ее спиной появился силуэт мужчины, он с возникшим на лице гневным выражением смотрел в спину быстро уходящей няни Гуй.

В комнате Цзин Чжэ охваченная беспокойством посмотрела на Шэнь Мяо:

–Молодая барышня, Гу Юй уже вышла отсюда, служанка все-таки ясно не понимает, что молодая барышня хочет сделать?

Не зная почему, в сердце Цзин Чжэ появилась тревога, как будто среди этой тихой глухомани, вот-вот что-то должно произойти. Она спросила:

–Молодая барышня только что разыграла сцену, чтобы обмануть няню Гуй, неужели няня занимается какими-то махинациями? – некоторая доброжелательность Шэнь Мяо к кормилице Гуй заставила без конца нервничать Цзин Чжэ, она больше всего боялась, что Шэнь Мяо как и прежде будет безропотно доверять советам кормилицы.

Шэнь Мяо смотрела на то, как в расписном фонаре пульсирует пламя угасающими вспышками, издавая при этом треск, который создавал некий отчетливый контраст между ним и непрерывным стуком капель дождя снаружи.

Притворяться, что кушаешь, притворяться, что зажигаешь благовония – все это только вынужденные шаги. Что же касается того, почему она захотела сказать те слова кормилице Гуй, это вовсе не следствие того, что она расчувствовалась.

Возмездие – путь, с которого не повернуть назад. Дело не в том, что раньше было сострадание, ведь непонимание – это повод для ошибок в будущем. Порочный человек никогда не будет заслуживать пощады, это сравнимо и с происходящим внутри дворца царских жен. А выигравшая сторона говорит речь перед тем, как отправить в последний путь перед обезглавливанием проигравшую.

Она слегка прикрыла глаза.

–Молодая барышня, что же теперь? – увидев, что Шэнь Мяо не отвечает на ее слова, Цзин Чжэ оставалось лишь изменить вопрос.

–Ждать.

–Чего же?

Ресницы молодой девушки шевельнулись, уголки губ приподнялись.

–Ждем темную ночь с сильным ветром – время, когда грабят и убивают.