Подготовка к банкету

В конце концов, на шестьдесят восьмом году от образования Блистательной Ци, пришло время для торжественного банкета в честь праздника хризантем.

Гуанвэнь-тан все-таки отличался от себя, каким он был при своем основании, экзамен сейчас превратился в борьбу между одаренными учениками. Талантливый человек всегда может по своему желанию выйти на сцену и демонстративно бросить вызов одноклассникам, показать насколько он самостоятелен, к тому же это один из способов обратить внимание на сильные стороны каждого учащегося в Гуанвэнь-тане.

Вот почему ученики, юноши и девушки, все выступают на одной сцене вместе, иначе говоря, в отличие от прежних дней не будет деления на мужские и женские группы. Если нравится, женщина может бросить вызов мужчине и быть сильнее его в сочинении о принципах управления государством или стрельбе из лука верхом; мужчина также может бросить вызов женщинам в совершенстве владения четырьмя искусствами учёного, но, думается, такая ситуация очень редко встречалась.

С раннего утра в резиденции Шэнь начались хлопоты. В западной усадьбе Шуан Цзян аккуратно закрепила в волосах Шэнь Мяо серебряную шпильку, сказав со смехом:

–Молодая барышня – хороша.

Шуан Цзян лучше всех в резиденции делала прически. Прежде Шэнь Юэ стремилась к тому, чтобы она единолично причесывала ей волосы, однако девушка была приставлена госпожой Шэнь к своей дочери, и сама не хотела никуда уходить, а Шэнь Юэ ничего не могла с этим поделать.

–Что тут скажешь, молодая барышня выглядит исключительно достойно, – посмотрела с улыбкой Бай Лу и вслед за тем нерешительно произнесла: – Только смотрится по-простецки. 

Волосы у Шэнь Мяо были темными и густыми, Шуан Цзян зачесала их в искусную прическу, которую называли Чуйюнь – «пучок свисающих облаков» – классическая утончённость с толикой оригинальности. Даже достигнув брачного возраста*, Шэнь Мяо подобно обычной девушке причесывалась просто – завязывая волосы в два кольцеобразных узла, теперь же, поменяв стиль, выглядела так, как будто выросла. Круглое, милое и очаровательное личико молодой девушки, наконец-то начало приобретать те оттенки прелести и изящества, которые больше соответствуют женщинам.

* о девушке в 15 лет.

Но одинокая серебряная шпилька, воткнутая в пучок, одним своим видом вызывала жалость.

Гу Юй не смогла сдержать возмущение. В резиденции Шэнь – этой многочисленной и богатой семьи, Шэнь Мяо в настоящее время не могла пойти и взять себе подходящее украшение, чтобы выйти в свет. Все люди из резиденции Шэнь опираются на Шэнь Синя, который кормит их, а в результате такая неблагодарность. Как нарочно Шэнь Мяо всё же не имела возможности что-то сказать, поскольку они всё же покупали ей украшения – вульгарные золотые изделия, и, надевая их, она сталкивалась с людьми, высмеивающими её.

Шэнь Мяо всего лишь взглянула на Гу Юй и с одного взгляда догадалась, что у ней на сердце и о чем она размышляет, не удержавшись, покачала головой и рассмеялась. В действительности, с детства и до брачного возраста, вторая и третья ветви семьи Шэнь ломали голову как взлелеять и взрастить в ней скверные пристрастия, всеми правдами и неправдами хотели ее убедить, что эти золотисто-яркие и ослепительные украшения действительно самые лучшие. Таким образом можно было публично объяснить, что это вовсе не вторая и третья ветви сознательно дают дочери наследника оконфузиться, а все из-за того, что по своей природе она изначально очень любит такие переливающиеся золотые украшения!

Люди смотрели, как Шэнь Мяо получает удовольствие от ношения тех кичливых украшений, и вследствие этого многие воспринимали старшую дочь главной жены из резиденции Шэнь алчной, меркантильной и нестерпимо вульгарной.

Золото пусть и хорошо, но не для того, чтобы увешивать им все тело.

Гу Юй опасаясь, что ранила душу Шэнь Мяо, торопливо сменила тему разговора, сказав:

–Но у Ли Нян поистине золотые руки, ведь сейчас молодая барышня прекрасна как никогда.

И неизвестно, верно ли, что в глубине души Ли Нян сжалилась над Шэнь Мяо, однако прислала одежду с удивительной и необычной вышивкой. Как будто принимая во внимание ее юность и выбранный ею цвет зеленого лотоса, который неизбежно сильно состарит, по подолу юбки были вышиты крупные цветки бегонии, выглядевшие такими живыми, как будто расцветшими по кромке одежды, и смотрелось всё это совершенно восхитительно.

А Шэнь Мяо, вопреки ожиданиям, было к лицу то, что на ней сейчас надето, и у нее, по-видимому, даже не возникало чувства неловкости.

Шуан Цзян и Бай Лу посмотрели друг на друга, рассмотрев в чужих глазах изумление. Такой густой цвет был точно способен придушить внешность Шэнь Мяо, но этого не произошло, и они не представляли почему.

–Пошли, – Шэнь Мяо встала: – Не следует, чтобы нас ждали слишком долго.

Выйдя во двор усадьбы, они увидели бегонию, росшую в большей части парка. Девушка остановилась, сорвала крохотный цветочек и вставила его в свои черные, как вороново крыло волосы, одним махом сделав свою прическу еще красивее.

–Какая красивая молодая барышня, – с восхищенным вздохом проговорила Гу Юй.

Кормилица Гуй только-только вышла из маленькой кухни, держа в руке корзинку, собрав для Шэнь Мяо мелкие лакомства в экипаж, но, заметив девушку, она не удержалась и застыла в изумлении.

Няня заботилась о Шэнь Мяо в течение многих лет, кормила грудью в младенчестве, можно сказать, девушка выросла под ее присмотром, однако сегодня она ощутила ее незнакомой и чуждой. Невозмутимый нрав уравновешивался подобранным благородным цветом зеленого лотоса в одежде, и словно говорил всем, что перед вами принцесса крови, и это не было преувеличением. Она почти выронила из рук корзинку, просто-напросто глупо застыв на одном месте.

Только тогда Бай Лу улыбаясь, заговорила:

–Кого кормилица Гуй разглядывает?

Няня Гуй опешила, по инерции собиралась бросить несколько красивых фраз, мелькнула мысль – сегодня же пир в праздник хризантем, а такая Шэнь Мяо будет выделяться из толпы, не представляется ли, что она своим видом собьет всю спесь с Шэнь Юэ и Шэнь Цин. Она уже открыла рот, хотела превознести кайму на одежде, но проглотила слова и, повернув голову с беспокойным выражением на лице, проговорила:

–Для молодой барышни этот цвет одежды слишком серьезный. Молодая барышня такая юная, к чему носить такую расцветку, понапрасну затмили ею свой прекрасный цвет лица. Вернемся же домой, возьмете ту прежнюю персиковую куртку на подкладке с вышитыми ветками и сороками? В ней вы будете казаться румяной и нежной. Еще эта головная шпилька, а ведь старая служанка помнит, вторая госпожа пожаловала немало украшений, ведь люди, увидев эту шпильку, будут рассказывать всем, что внутри генеральской резиденции молодую барышню одевают так просто.

Гу Юй надула губы, та персиковая куртка на подкладке с вышитыми сороками на цветущих ветках была преподнесена Жэнь Ваньюнь, ее вульгарная расцветка, плюс к этому все золотые и серебряные украшения на голове, живо будут напоминать девушку из семьи сельского землевладельца, если сегодня она отправится в них на торжественный обед, то Шэнь Мяо точно будет высмеяна собравшимися. Кормилица Гуй определенно имеет плохие намерения, она собралась выбранить этими несколькими фразами Шэнь Мяо, когда девушка тихо заговорила:

 –В Блистательной Ци ныне всеобщее благоденствие, простой народ живет в мире и спокойствии, однако Его Величество ратует за бережливость. В Поднебесной говорят – роскошь и расточительство являются худшей упряжью, каким же образом скромность – это дурно? Люди, увидев меня, только и будут способны сказать, что наша резиденция генерала правильная и честная, а образцовая репутация дома – это хорошо, а не плохо. Что же касается одежды, то совершенно не обязательно придавать этому значение, – Шэнь Мяо усмехнулась: – Сегодня все будут любоваться цветами, мериться талантами, а к одежде это не имеет никакого отношения.

Ее твердо сказанные слова, были добродушными и мягкими, но в них содержалось неоспоримое величие. Кормилица Гуй пришла в замешательство, она не боялась Шэнь Мяо, даже если та сердилась, но когда девушка была способна выразить так много здравого смысла в разговоре? Шэнь Мяо обычно не нравилось делать уроки, вот почему она была бестолочью. Сейчас такое интеллигентное рассуждение заставило няню Гуй, грубого человека, который никогда не учился, растеряться и тщетно думать как их опровергнуть.

Бай Лу не удержавшись, рассмеялась, издав «пфу», но, опомнившись, сразу умолкла и стояла с почтительным выражением лица, только лишь внутри ее глаз читалось нескрываемое удовольствие.

У кормилицы Гуй отразить нападки не получилось, кроме того, несколько служанок смотрели на нее со смехом, в душе она расстроилась – не в состоянии была понять отчего на сей раз вернувшись домой, всякий раз ведя диалог с Шэнь Мяо, она всегда ставит саму себя в невыгодные положения. Не сказать, что Шэнь Мяо стала остра на язык, интонация у ней весьма мягкая, разговаривала она ласково, слово за словом каждая фраза и вся речь была речью человека, которому нечего противопоставить в ответ.

Кормилица Гуй несколько униженно передала Гу Юй корзинку:

–Это мелкие лакомства в дорогу для молодой барышни, до торжественного обеда путь далек, не следует молодой барышне быть голодной, – потом обратилась к Шэнь Мяо: – Старая служанка вернется в парк работать.

–Ступай, – легко согласилась Шэнь Мяо.

После ухода кормилицы Гуй Гу Юй и Бай Лу не прекращали радоваться. Шэнь Мяо стала еще более властной, своим видом еще более стала походить на госпожу, таким образом приспособленцы из резиденции Шэнь не решатся третировать ее.

Достигнув ворот, они увидели стоящие два экипажа. Первый – уже подготовился отъезжать, второй был пустой.

Служанка Шэнь Цин – Чунь Тао стояла около первого экипажа.