Смерть кормилицы Гуй

В мрачном, внушающем страх дровнике, в непроглядной тьме время от времени слышалось шуршание крыс, грызущих дрова, и все это, сочетаясь с ночными шорохами, заставляло человека ощущать озноб до самого сердца.

Няня Гуй сжалась в одиночестве в углу. Столько лет она хоть и называлась всего лишь няней, однако, поскольку была в любимчиках у Шэнь Мяо, второй и третьей ветвям рода приходилось считаться с её престижем, это было хорошее сочетание. Условия жизни няни Гуй по сравнению с простолюдинами даже из зажиточного дома были удобными. Но перейти от бережливости к расточительству легко, а от расточительства к экономии – трудно. С самого начала неприученная к тяжелой жизни, тем более к ней и не применяли подобное, как к служанкам низшего класса, сейчас она страдала в одиночестве, заключенная в дровнике.

Ее легкая одежда не согревала от пронизывающего ночного холода, однако если сравнивать холод, от которого страдала тело, с холодом в душе, то последний был более сильным. Душа кормилицы Гуй была наполнена страхом. Вместе с ней были заточены четыре служанки. Прислугу Шэнь Юэ напоили ядом немоты, и неизвестно смогут или нет они выжить. Служанок Шэнь Цин продали в бордель девятого разряда, Жэнь Ваньюнь выбрала такой безжалостный метод, и все это заставляло ее очень беспокоиться о том, что с ней может случится.

Няня Гуй не считала, что Жэнь Ваньюнь может необдуманно разрешить ей жить как прежде. Потому что она не только была очевидцем позорного скандала с Шэнь Цин, в этом деле она была важным персонажем. Собственно говоря, причинить зло должны были Шэнь Мяо, но в итоге опозорили Шэнь Цин, Жэнь Ваньюнь была таким человеком, который не сможет так легко простить ее ошибку.

Именно в то время, когда она думала, снаружи раздались шаги, в ночное время они казались особенно отчетливыми.

Няня Гуй замерла, с испугом смотря на дверь.

Казалось, в нем были и надежда и отчаяние. Что там за дверью? Жэнь Ваньюнь прислала человека, чтобы уничтожить свидетеля? Или это был ее крошечный шанс на выживание?

Звук шагов не быстрый и не медленный, но словно при смертельной опасности колотилось сердце няни Гуй. Ее тучное тело давно уже стало грязным, а по лбу тек обильный пот, кажется, что ее лихорадило.

Дверь отворилась со скрипом.

Пришедший человек нес бумажный фонарь, странного изумрудного цвета, из-за чего человек сначала показался ей подобным злому демону, требующему жизни у людей. Няня Гуй дрожа подняла голову, и в этот самый момент увидела, что в дверном проеме стоит закутанный в белую мантию человек. Не говоря ни слова он вошел, медленно закрыв дверь.

В комнате бумажный фонарь, излучавший изумрудный цвет, был еще больше похож на призрачный огонь. Пришедший человек наконец-то распустил завязки мантии, и показалось изящное, нежное белое лицо Шэнь Мяо.

Тонкая фигура молодой девушки, округлые, гладкие и мягкие черты лица, в эту минуту были освещены изумрудным огнем лампы, и это было удивительно жутко. Именно по причине того, что ее лицо было невозмутимым, подобно вышедшему из ада призрачному посланнику, и привело к тому, что кормилица неожиданно для себя не осмелилась пристально смотреть на нее.

Няня Гуй, на короткое время остолбенев, внезапно восхищенно воскликнула:

–Барышня!

Шэнь Мяо поставила на пол бумажный фонарь, размеренным шагом подошла к няне Гуй и присела на корточки, слабо улыбнулась:

–Няня в порядке?

–Барышня, вы пришли в конце концов! Старая служанка знала, барышня, непременно сможет прийти и выручить старую служанку! Барышня всегда имела доброе сердце, она никогда не будет сидеть сложа руки, а поможет старой служанке! – будто поймав соломинку надежды, несмотря ни на что, няня Гуй схватила подол юбки Шэнь Мяо, горько зарыдала, как будто действительно испытала всю глубину несправедливости, а Шэнь Мяо была ее самым близким человеком. 

Шэнь Мяо мгновенно окинула взглядом крепко вцепившуюся в угол юбки руку няня Гуй, слабо улыбнувшись, сказала:

–Кажется, няня Гуй, находясь здесь, ощутила немало горечи.

Няня Гуй замерла, осторожно приглядываясь к выражению лица Шэнь Мяо. Молодая девушка ласково улыбалась, можно сказать, слова были спокойными, когда они встретились лицом к лицу, на нем не было ни малейшего волнения. Няня Гуй испугалась, она, составлявшая компанию девушке в течение многих лет, сейчас ничего не разглядела на нем и не могла понять, что на душе у Шэнь Мяо. Она сказала:

–Старая служанка всю жизнь ухаживала за барышней и была непоколебимо преданной барышне. В тот день, в Храме Спящего дракона старая служанка непреднамеренно случайно увидела все, барышня, старая служанка действительно невиновна.

–Кажется, няня Гуй смотрит на меня с надеждой, – грустно сказала Шэнь Мяо: – Но каким образом я могу спасти тебя? В нашем доме, разве кто-то будет слушать то, что я говорю? Разве у меня есть какие-то возможности, что могут отменить приказ людей из восточной усадьбы?

–Это не так, барышня, несомненно найдет выход, – погорячилась няня Гуй, едва услышав ответ. Хотя она и понимала, что Шэнь Мяо говорит разумные слова, в резиденции Шэнь сейчас вторая и третья ветви лишь поверхностно поддерживали дружеские отношения с наследниками старшей жены. Шэнь Синь с женой постоянно находились за пределами столицы, а касательно Шэнь Мяо, то казалось невозможным, чтобы она сама была способна сделать что-то. Однако у всех людей есть инстинкт самосохранения, няня Гуй ныне была способна уцепиться только лишь за Шэнь Мяо, никак не желая отказываться от мечты. Она сказала: – Барышня может обратиться за помощью к пожилой супруге, в крайнем случае барышня может написать письмо господину, пусть господин отправит письмо семье. Если господин скажет, они не могут ослушаться.

Почувствовав, что она нашла отличный выход, преисполненная надеждой смотрела она горящим взглядом на Шэнь Мяо.

Но она увидела, как Шэнь Мяо тихо рассмеялась, покачав головой и не сводя с неё глаз, медленно сказала:

–Слова отца действительно могут спасти тебя, но с чего вдруг это делать?

Кормилица Гуй остолбенела.

–Зачем ради одной служанки я буду тратить свое душевное состояние, мечась из стороны в сторону? – ее голос будто содержал в себе слабую насмешку, в мерцании изумрудного огня лампы, казалось, что она не обращает внимание на человека перед собой.   

Няня Гуй внезапно растерялась, к своему удивлению она не предполагала, что Шэнь Мяо, была способна говорить так. Она видела, как росла Шэнь Мяо, и полагала, что ее равнодушие не более, чем просто следствие того, что она сердилась словно ребенок. Няня Гуй прекрасно знала, как мягкосердечна Шэнь Мяо, а в Храме Спящего дракона она на какое-то время искренне выразила свои чувства, было очевидно, что она вновь обратила на нее серьезное внимание. Почему же сейчас снова она изменила свое лицо?

Неужели кто-то что-то рассказал Шэнь Мяо? Сердце няни Гуй ёкнуло, определенно – это Гу Юй с Цзин Чжэ, эти две служанки что-то сказали ей. Им издавна нравилось противоречить няне, ныне она заключена в тюрьму, и служанки твердо решили договориться и добить ее, и сказали что-то в присутствии Шэнь Мяо.

Растерявшись, она вымолвила:

–Барышня, старая служанка следовала за барышней так долго, барышня родилась и выросла под присмотром старой служанки, столько лет господин и госпожа постоянно отсутствуют, и только старая служанка с барышней жили, поддерживая друг друга… –остановившись на этом, у ней внезапно перехватило дыхание, якобы крайне сокрушаясь: – Барышня в прошлый раз вспоминала – когда-то у барышни ночью поднялась температура, доктор задерживался, старая служанка вышла под дождь разыскать доктора… Потому получила застарелый недуг…

И каждое слово няни Гуй говорило о дружеской привязанности в прошлом. Разговаривая, она старалась поймать взглядом глаза Шэнь Мяо. Люди по линии наследников первой жены семьи Шэнь, всё равно будь-то Шэнь Синь с женой или Шэнь Цю, старший брат, или младшая сестра, все они были чрезвычайно благородны, возможно, им это передалось по наследству в этом известном роду полководцев – быть благодарным за добро и мстить за зло. Сейчас кормилица Гуй напомнила о добром поступке, умоляя отплатить в ответ, она так надеялась, что способна растрогать Шэнь Мяо.

Но молодая девушка в огнях лампы склонила голову набок, улыбаясь, на ее лице вовсе не было теплых чувств, как будто она только что прослушала какой-то интересный рассказ. Она прошептала:

–Няня Гуй прежде действительно неплохо относилась ко мне, но и моя ветвь, старшей жены семьи Шэнь, разве плохо обходились мы с няней Гуй?

Кормилица Гуй в нерешительности медлила, но все-таки сказала:

–Госпожа и господин хорошо обходились со старой служанкой, барышня также хорошо относилась к этой служанке. Старая служанка везде имела достаток и даже собственное лицо, ежемесячное жалование серебром было обильным, обращаясь со старой служанкой ни разу не ругали…

–Более того, – продолжила Шэнь Мяо за ней, – твоему сыну и твоему внуку, оказывалась материальная помощь, я тоже часто выручала их. Во всей западной усадьбе ты была самой старшей, я еще ни разу не обходилась с тобой словно не с собственной матерью, а считалась как с родным человеком, доверяла тебе, сблизилась с тобой, всякий раз думала о тебе, тебе есть в чем меня упрекать?

–Да, – сказала кормилица Гуй. Действительно именно по причине того, что барышня была юной и ее легко было обманывать, ведь Шэнь Мяо доверяла всему и безропотно позволяла дурачить себя, в западной усадьбе няня приобрела власть, почти равную половине господской.

–В таком случае, если я так хорошо относилась к тебе, почему ты предала меня?

Одна легкая фраза раздалась ровно в то время, когда она углубилась в воспоминания, и у кормилицы Гуй от страха душа почти что ушла в пятки. Она подняла голову, смотря на Шэнь Мяо, испуганно сказала:

–Что?!

–Няне не нужно показывать такое удивление на лице, – рассмеялась Шэнь Мяо, – я и раньше знала, что няня изменяет в своем сердце хозяевам, по сравнению с няней я была в тысячу, да нет – в десять тысяч раз больше удивлена.

–Барышню определенно кто-то подстрекает! Старая служанка никогда не предавала барышню, как можно старой служанке изменить барышне! Барышне, барышне обязательно следует верить старой служанке! – няня Гуй чрезвычайно быстро отреагировала, после кратковременной паники, весь ее вид выражал несправедливо нанесенную обиду, крича о несправедливости громче, чем гром в небе, она приложила все силы, доказывая собственную преданность.

–Ладно, – взмахнула Шэнь Мяо рукой, на ее лице появилось холодное выражение нетерпимости: – в Храме Спящего дракона в монастырской еде и в палочках для курения был афродизиак, методы второй тетушки как обычно остроумны, поэтому она просит няню заняться всем, всё же в самом деле няня считалась доверенным человеком.

Няня Гуй сначала стремилась держаться оправдательной манеры поведения, но в конце этой ясной и чёткой речи она не могла уже вымолвить ни одного слова.

Она смотрела на Шэнь Мяо в изумлении, с неописуемым испугом во взгляде.

–Няня, пожалуй, неграмотна, и не знает, что в этом мире есть такое выражение: богомол хватает цикаду, а позади него воробей. Няня служила двум господам одновременно, я бы тоже хотела послушать – ныне по мнению няни была ли удачно разыграна партия второй тети или все же победу одержала я?

–Ты, неужели ты… – с трудом выдавила из себя эти несколько слов няня Гуй.

–Правильно, совершенно верно – я, – голос Шэнь Мяо звучал очень низко, так низко, что лишь няня Гуй могла расслышать ее слова: – Изначально должны были опозорить меня, почему же все изменилось и в конце концов это была старшая сестра? Естественно, это не совпадение, все это проделано мной.

Умом догадаться одно, услышать собственными ушами – другое, няня Гуй смотрела с ужасом на обращенное к ней лицо молодой девушки, та преклонила колени к земле и с широкой улыбкой смотрела на кормилицу. Ее чистые глаза, в изумрудном огне лампы, больше походили на глаза дикого животного, этой темной ночью они были удивительно яркими и удивительно пугающими. Ведь очевидно, что она была милой барышней с нежной внешностью, как могло случиться, что она внушала такой ужас?

Почему и как Шэнь Мяо поменялась с Шэнь Цин местами – эти вопросы после того, как няню Гуй кинули в дровник, постоянно тревожили ее. И она предположила, что барышня, возможно, была среди тех, кто был задействован, однако очень быстро отмела от себя настолько маловероятную мысль. Она присматривала за Шэнь Мяо, пока та росла, няне Гуй было хорошо известно все, чем обладает девушка. По существу ее характер был бестолковым и мягкосердечным, дело такого рода как бы то ни было она провернуть бы не смогла. Тем не менее, сейчас Шэнь Мяо сама, стоя перед ее лицом, призналась, ничем не прикрываясь. Если бы это был посторонний человек, няня Гуй могла бы подумать, что этот человек слишком наглый и глупый, но теперь она уже никогда не осмелится смотреть в глаза Шэнь Мяо без страха.

–Барышня… – она раскрыла рот, но у ней не нашлось слов. Раз уж Шэнь Мяо было все ясно, ни в коем случае не могло быть такого, чтобы она пришла на выручку.

–Вторая тетя всегда предпочитала жестокие средства, хотя она и ценит няню, однако после этого инцидента няня прервала свой хороший путь, лежащий впереди нее, какая жалость, – в ее словах звучало огорчение, будто она и впрямь испытывала к няне Гуй сочувствие.

Няня Гуй боялась методов Жэнь Ваньюнь, притом последние слова Шэнь Мяо зажгли в сердце надежду. Она упала на колени, без остановки кланяясь в землю перед Шэнь Мяо:

–Барышня, спасите старую служанку на этот раз, старая служанка не специально хотела причинить вред барышне, вторая госпожа поймала старую служанку на ее детях и внуках и принудила старую служанку, старая служанка была вынуждена это сделать. Барышня, ради господина и госпожи, ради того, что старая служанка заботилась о барышне больше десяти лет, спасите старую служанку!

Она билась головой о землю, прежде Шэнь Мяо относилась с почтением к ней, и ни в коем случае не разрешила бы няне Гуй так унижаться. Однако сейчас… она была императрицей Шэнь Блистательной Ци, и все гражданские и военные чиновники преклоняли перед ней колени, но изменившая хозяину служанка действительно заслужила все, что с ней станется!

–По правде говоря, этой ночью я пришла сюда сама ради того, чтобы отблагодарить кормилицу Гуй за то, что та много лет была добра ко мне, – внезапно сказала Шэнь Мяо.

Едва услышав это, няня Гуй внезапно обрадовалась, громким голосом сказав:

–Старая служанка знает, что барышня добрый человек, так дорожит дружескими отношениями, пусть в будущем Будда будет благословлять барышню в течение всей жизни на гладкий и ровный век, те, кто хотят навредить барышне, пусть все умрут мучительной смертью!

Шэнь Мяо в душе рассмеялась, няня Гуй была как флюгер, и то, как она занималась делами, привело ее в восторг.

Она тоже повысила голос:

–Фактически же все не ограничивается только объятиями, в тот день, находясь в Храме Спящего дракона, кормилица Гуй разве не была откровенной со мной? Начиная с того момента, я знала, что няня Гуй проявляет чрезвычайную искренность.

Няня Гуй немного растерялась, не понимая, какой смысл Шэнь Мяо вложила во все эти рассуждения. Только что выяснилось, что та была недовольна ею, а сейчас неожиданное раскаяние? Как получается, что повернув голову, она вновь стала умиротворенной? Как бы то ни было, няня Гуй чувствовала себя полной надежд, сразу же последовала за словами Шэнь Мяо, сказав в ответ:

–Да, старая служанка от начала и до конца всегда находилась на стороне барышни, только барышня – хозяйка старой служанки, старая служанка несомненно всю жизнь до конца будет предана барышне!

За окном внезапно раздался странный звук, как будто кто-то неожиданно натолкнулся на какую-то вещь. Няня Гуй вздрогнула от испуга и немедленно выглянула наружу, однако в темноте разве она была в состоянии что-либо увидеть?

Ничего не видя, она повернулась и посмотрела на Шэнь Мяо, обнаружив, что выражение ее лица печальное:

–Способна ли сейчас барышня, вытащить отсюда старую служанку? Здесь действительно слишком темно, слишком сыро, у старой служанки руки и ноги, пожалуй, долго не выдержат…

–Не бойся, не будет необходимости долго держаться, так или иначе ты вот-вот умрешь.

–Что? – внезапно подняла голову няня Гуй, смотря ничего не понимающим взглядом на Шэнь Мяо: – Старая служанка не понимает ясно смысл сказанного барышней…

–Люди, бывшие только что снаружи, явно направлены второй тетей, а пришедшему человеку, думается, в настоящее время уже открылось, что я пришла навестить кормилицу Гуй, – насмешливо сказала Шэнь Мяо: – Следовательно, имеется ли у няни Гуй жизненный путь впереди?

–Старая служанка, старая служанка не понимает ясно… – няня Гуй непроизвольно выпрямилась, в своем сердце она смутно почувствовала тревогу, но не могла понять смысл сказанного Шэнь Мяо.

– Не понимаешь? – Шэнь Мяо склонила голову, обдумывая: – Няня только что громким голосом сказала кое-какие слова, разве ты не помнишь их?

Няня Гу, услышав, прикинула в уме, и немедленно цвет лица ее изменился, мгновенно став бледным, без кровинки в лице.

Только сейчас она громко подтвердила, что от начала и до конца находилась на стороне Шэнь Мяо и ее хозяйка – только барышня.

Но на самом деле эти слова были сказаны ради того, чтобы одурачить Шэнь Мяо, прославляя свою верность, она надеялась, что Шэнь Мяо спасет ее. Однако, если люди Жэнь Ваньюнь услышали эти слова, что они могут подумать? В том, что в тот день Шэнь Цин необъяснимым способом поменялась местами с Шэнь Мяо, она уже подозревала ее и ломала голову о том, как девушка спланировала все так хитро, потому что было не понятно, как Шэнь Мяо была способна так правильно все предвидеть.

Однако если бы няня Гуй известила бы об этом деле Шэнь Мяо, и она благодаря ее пособничеству узнала об этом, то они бы сообразили как отнести Шэнь Цин. Это бы все прояснило.

Это совсем не реальное положение вещей, однако это уже дошло до слуха Жэнь Ваньюнь и именно это и стало действительностью!

Не успела няня вновь перепугаться, как Шэнь Мяо уже снова заговорила:

–Я хочу вознаградить няню, это большой подарок. Неужели няня полагает, что это неважно?

Няня Гуй твердо смотрела на Шэнь Мяо, она только к этому времени обнаружила, что сегодня от начала и до конца Шэнь Мяо совершенно точно водила ее за нос. Какие-либо разговоры с Шэнь Мяо бесполезны, дружеские отношения между ней и Шэнь Мяо уже утеряны. Но по сравнению с ней Шэнь Мяо была еще более непредсказуемой, непостоянной, вдобавок няня совсем не догадывалась какова была цель Шэнь Мяо.

–У меня лишь одна цель – чтобы няня вошла следом за мной в дом мужа, – словно догадываясь о недоверии кормилицы Гуй, насмешливо сказала Шэнь Мяо.

Тело няни Гуй тряслось, ей хотелось рыдать в голос, хотелось кричать, но она не могла издать ни одного звука. Она не понимала, когда то дитя в пеленках превратилось в настоящую молодую девушку, а у этой молодой девушки оказалась и оборотная сторона, никогда никем не обнаруженная, даже перед ней она никогда не раскрывалась. Ей хотелось яростно сопротивляться, хотелось громко ругаться, но когда она соприкоснулась со взглядом, подобным взгляду дикого животного, помимо своей воли затрепетала.

–Моя семья Шэнь не содержит вероломных людей, пусть даже няня превратится в демона на дороге на тот свет, навещая меня с возмездием, я и этого не испугаюсь, возможно, опять нужно будет сражаться с няней, – ее слова были холоднее улыбки: – Но не я, совсем не я задолжала няне, напротив – няня осталась должной мне.

–Жаль внука и сына няни, вторая тетя, занимаясь делами, обычно не оставляет пути к отступлению, няня вскоре воссоединится с ними.

–Нет… – все тело няни Гуй затряслось, слезы и сопли уже лились, выглядела она, рыдая, особенно жалкой: – Умоляю тебя, выручи, выручи их…

–Я говорила ранее, слуга, предавший своего господина, не стоит душевных волнений, – слова Шэнь Мяо безжалостны и холодны, – самая большая милость, которую я проявляю, – оставаться  в стороне.

Она медленно наклонилась вперед, это было похоже на то, как в детстве они с няней Гуй секретничали вместе, равнодушно сказала:

–Принимая во внимания десять лет добрых отношений между госпожой и служанкой, я пришла бросить последний взгляд на кормилицу.

–Няня Гуй, легкого пути.

На ее светлом и чистом личике расцвела трогательная улыбка, это лицо, всегда милое и прелестное, сейчас заставило сердце человека трепетать из-за своей безжалостности.

Няня Гуй все еще думала что-то сказать, увидев, что Шэнь Мяо встала, вновь накинула на плечи мантию, уголки накинутой на платье мантии в потемках подчеркнул блеклый свет, и ей показалось как будто над гробом кружились в воздухе белые ритуальные бумажные деньги. Держа в руке изумрудный фонарь, девушка вышла за дверь, в то же мгновение, как дверь закрылась, все снова погрузилось в темноту, со всех сторон нахлынула безысходность, заслонившая собой небо и покрывшая землю.

Снаружи, Бай Лу и Шуан Цзян заметили, как Шэнь Мяо вышла, и только тогда вздохнули с облегчением, поддерживая под руку Шэнь Мяо, они развернулись и покинули это место.

После их ухода, из цветника появилась фигура женщины, понаблюдала за очертаниями спины Шэнь Мяо вдалеке, потом снова посмотрела на плотно закрытую дверь в дровник, и на ее лице появилось выражение ненависти.

……

После нескольких дней осеннего дождя небо наконец-то прояснилось.

Резиденция генерала, видимо, вернулась в прошлые спокойные дни, но запах лекарств и курений, распространяющихся из восточной усадьбы, всё же напоминал о тех потрясениях, которые возникли и прошли внутри несколько дней назад.

Кажется, разум Шэнь Цин мало-помалу возвращался, по крайней мере было не так, как раньше, и она уже могла встречаться с людьми не приходя в неистовство. Жэнь Ваньюнь опасалась, что ее снова спровоцируют, и в эти дни без обиняков закрыла ее в парке Цайюнь, запрещая ей выходить наружу, сверх того, она опасалась, что Шэнь Цин покончит жизнь самоубийством, а потому постоянно находилась рядом с ней. В таких условиях за домашними делами в резиденции полностью присматривала Чэнь Жоуцю. Жэнь Ваньюнь редко выходила из своей усадьбы, что напротив дало Шэнь Мяо несколько дней уникального спокойствия и тишины.

Но это еще не значило, что ничего не произошло. Через несколько дней кормилицу Гуй наконец-то приговорили к смертной казни. Обвинение – вошла в сговор со злодеем, а намерение – замыслила убийство Шэнь Цин. Теперь в резиденции Шэнь никто более не обсуждал происшествие с Шэнь Цин в присутствии Шэнь Мяо, вовсе не потому что данное дело уже прояснилось, а из-за тех слов, произнесенных Шэнь Мяо в Жунцзин-тане, всё-таки все эти люди предпочитали осторожничать, не позволяя себе поступать необдуманно.

Не осмеливаясь трогать Шэнь Мяо, всё же осмелились наказать человека из окружения Шэнь Мяо – кормилицу Гуй.

Согласно требованиям резиденции няня Гуй должна быть забита батогами до смерти, вообще говоря, слугу, преступившего закон, всегда приговаривали к смерти, за большое – забивали батогами до смерти, за заурядное давали яд. В общем пока контракт был в руках хозяина, никого не волновало, будут ли они жить или умрут.

Однако смерть няни Гуй тем не менее была в самом деле душераздирающей, ее руки и ноги еще при жизни были переломаны. Во всем теле не имелось ни одной целой косточки, и все тело было в крови, текущей из носа, рта, ушей и глаз, и выглядело ужасно. Даже младший слуга, несший останки, не решался бросить взгляд на мёртвое тело, а Жэнь Ваньюнь как нарочно позвала Шэнь Мяо прийти и забрать тело.

Присланная Жэнь Ваньюнь служанка Сян Лань проговорила:

–Госпожа сказала – хотя кормилица Гуй и нарушила закон и за свою вину приговорена к смерти, но в конце концов она служанка пятой молодой барышни. А потому заниматься организацией погребения по-прежнему должна пятая молодая барышня, и тело няни Гуй отдадут западной усадьбе, пятой молодой барышне следует быстрее прийти и осмотреть его.  

Все хотели посмотреть на впавшую в панику Шэнь Мяо, как-никак все слуги в резиденции знали, что няня Гуй была доверенным лицом Шэнь Мяо. Сейчас, когда ее жизнь оборвалась жестокой смертью, пожалуй, у Шэнь Мяо душа разрывается от горя.

Вероятно и Жэнь Ваньюнь думала так, считая, что Шэнь Мяо может мучиться от угрызений совести, ведь она стала причиной смерти кормилицы Гуй. Кто же знал, что в тот день, когда Шэнь Мяо на глазах всей челяди западной усадьбы подошла к мертвому телу няни Гуй, отдернув белое полотно, сохраняя полное хладнокровие при виде жутко изуродованного трупа, она даже не нахмурилась.

Сян Лань изумилась не только спокойствию Шэнь Мяо, но и ее резкости и холодности, когда она стала говорить:

–Раньше кормилица Гуй бесчинствовала в западной усадьбе, обманывала господ и утаивала многое от подчиненных, эта рабыня, обманывающая хозяев, высокомерный и своевольный человек, такую служанку, даже если она не ошибается, западная усадьба не стала бы терпеть. Сегодня все вы, при мне, внимательно смотрите, и впредь, если будете следовать поведению няни Гуй, все без исключения будете иметь такой же финал своей жизни!

Вообще говоря, в западной усадьбе большая часть слуг была доносчиками второй и третьей ветви, в прошлом они видели, что няня Гуй была самым крупным человеком из них, ныне жестокая смерть кормилицы Гуй и внезапное равнодушие к этому Шэнь Мяо в их сердцах невольно посеяли страх и сомнение.

Наблюдавшая за этой сценой Сян Лань, в душе сказавшая себе, что это нехорошо, сначала думала, что Шэнь Мяо испугается и устрашится, кто же знал, что девушка, опираясь на смерть кормилицы Гуй, утвердит свой авторитет. Поэтому немедленно, вернувшись в парк Цайюнь, она донесла все увиденное Жэнь Ваньюнь.

–Плохо! Я попалась на удочку! – когда Жэнь Ваньюнь рассказали об этом деле, ее рука не удержала чайную чашку и она с глухим звуком упала на землю, разбившись, ее керамические осколки валялись повсюду на земле.

–Госпожа… – Цай Цзюй была в некотором недоумении.

Жэнь Ваньюнь заскрежетала зубами:

–Похоже няня Гуй была самым доступным инструментом, кажется, эта мерзавка уже с давних пор думала устранить няню Гуй, как нарочно, она сделала это с помощью наших рук. Кроме того, ныне ее авторитет в западной усадьбе еще более утвердился, дрянь, как расчетливо и хитроумно она ударила!

Жэнь Ваньюнь не глупа, но когда дело касалось Шэнь Цин, то как мать она неизбежно утрачивала былую невозмутимость. Той ночью ее человек собирался пойти и расспросить кормилицу Гуй, во дворе же было замечено как Шэнь Мяо отправилась посетить няню Гуй, и, следуя за ней, служанка подслушала несколько слов, из которых было ясно, что няня Гуй непоколебимо предана Шэнь Мяо. Вернувшись, она пересказала Жэнь Ваньюнь разговор, который услышала, Жэнь Ваньюнь была уверена, что в тот день причиной того, что с Шэнь Цин произошло несчастье, был план Шэнь Мяо, возможный из-за пособничества няни Гуй.

Исходя из этого, ее ненависть по отношению к Шэнь Мяо и няни Гуй разлилась широко, как половодье. Шэнь Мяо временно недоступна ей, а вот няня Гуй в её руках. После этого она использовала наиболее безжалостные методы, и кормилица Гуй вдосталь натерпелась мучений перед смертью. Первоначально она хотела, чтобы Шэнь Мяо, наблюдая смерть кормилицы Гуй, обязательно должна была тяжко страдать, болея душой. Однако слушая рассказ Сян Лань, Жэнь Ваньюнь поняла, что Шэнь Мяо переиграла ее саму.

Все это было подстроено Шэнь Мяо, которая сейчас загребала жар чужими руками, девушка разыграла всех, проявляя себя с незаурядной стороны.

Жэнь Ваньюнь ненавидела ее до глубины души, она столько лет была так успешна в задних комнатах, такое количество наложниц Шэнь Гуя, покорных после сведения счетов, страдало от нее, но сейчас она уже неоднократно терпела поражения от руки сопливой девчонки. Сердце Жэнь Ваньюнь не могло быть еще более яростным, чем сейчас.

–Отнесли письмо князю крови Юю? – спросила Жэнь Ваньюнь.

–Отнесли, но, госпожа, если господин узнает, может сильно разгневаться, – с особой осторожностью сказала Цай Цзюй, отвечая.

Сейчас Шэнь Гуй всеми правдами и неправдами стремился как можно дольше скрывать происшествие с Шэнь Цин от князя крови Юя, полагая, что ему лучше не знать об этом. Однако Жэнь Ваньюнь не терпелось, чтобы князь крови Юй немедленно обнаружил скрытое, поскольку с таким характером, как у него, если бы кто-то осмелился под его носом замыслить обман и разыграть его, то такой человек непременно должен был умереть мучительной смертью.

Пусть даже и он поссорится с Шэнь Гуем, зато она отомстит за Шэнь Цин. Раз уж Шэнь Мяо осмеливается угрожать семье Шэнь, в таком случае осмелится ли она угрожать и князю крови Юю?

–Я хочу, чтобы она сдохла жалкой смертью! – заскрежетала зубами Жэнь Ваньюнь.

……

–Молодая барышня снова играет в шахматы, – Бай Лу в недоумении покачала головой: – Сама с собой играет в шахматы, какой в этом смысл?

–Что же ей делать, если не играть в шахматы? – Шуан Цзян посмотрела мельком на человека за столом, рассерженно сказав: – Целыми днями напролёт не покидает помещение, даже во двор невозможно выйти, если так будет продолжаться, то в течение дня вообще ничем не будет заниматься.

–Тсс… – прошептала Бай Лу: – Тебе незачем говорить об этом, от того, что молодая барышня не покидает помещения, ей совсем не радостно, тебе не нужно упоминать об этом и навлекать на себя ее гнев.

Шуан Цзян пробормотала себе под нос:

–У нашей молодой барышни хороший характер, она совсем не будет сердиться.

По сути дела, они очень долгое время не видели как сердится Шэнь Мяо, нечего и говорить о ее злости, было вполне очевидным, что она не проявляла никаких эмоций. В прошлом Шэнь Мяо, хотя и соглашалась со всем как тюфячка, но эмоции были более очевидными, радость была радостью, а страдание страданием. А сейчас, даже приближенные служанки не могли прочитать ее эмоции. Человек обычно формируется постепенно, но в случае с изменением Шэнь Мяо, кажется, что все совершилось за одну ночь.

От робкой и наивной до равнодушной и спокойной, никто не понимал, как она изменилась так.

–Бай Лу, –  во время разговора услышав, как Шэнь Мяо зовет ее по имени, Бай Лу тотчас же подошла.

–В шкафу, в серебряной шкатулке лежат золотые украшения, как будет время, отнеси их и заложи в ломбарде, – не оглядываясь, сказала она.

–Да, – торопливо ответила Бай Лу и вслед за тем в растерянности: – Но, молодая барышня, только-только вчера отнесла шкатулку с украшениями, эта – последняя.

–Это не проблема, – Шэнь Мяо отложила в сторону шахматную фигуру: – Как бы там ни было, они не пригодятся, после того, как все сделаешь, отдашь банкноты Цзин Чжэ, и позови Гу Юй – пусть зайдет.

Бай Лу тут же вышла, недоумевая. Шэнь Мяо в спешке закладывает в ломбард украшения, весьма похоже, что ей срочно требуются ляны. Не понимала она только одно – зачем ей понадобилось такое количество серебра?

Веселый дом – самый большой трактир в столице Дин, располагался в самом сердце оживленного района, напротив него были увеселительные места и публичные дома. Знатные и высокопоставленные лица, приглашенные в Веселый дом на банкет, могли пойти в находящийся напротив Цветочный терем, ища веселье и красоту. Публичный дом делился на несколько классов, чем выше – тем возвышеннее, на самом высоком этаже были те особы, кто давал уличные представления, но не торговал телом – малолетнии воспитанницы публичного дома и известные куртизанки, спускаясь ниже можно было найти проституток, пользующихся большой популярностью, и в самом низу – бордель девятого разряда. Такие бордели никогда не обладали названиями «терем» или «сад», могли лишь именоваться «чайный домик» или «публичный дом низшего разряда».

Чайный домик Третье благословение как раз находился напротив Веселого дома и был самым низкосортным борделем. Среди тех, кто часто приходил в него, было много людей, выполняющих тяжелую работу, да еще со скверным характером, а заболевших или уже стоящих на краю могилы проституток регулярно выбрасывали наружу, на улицы города. Скитающиеся по улицам бродяги обычно хватали этих проституток и забирали с собой, то ли чтобы развеяться, то ли продавая их одежду, у которой был товарный вид, за медяки. Во всяком случае если сравнивать с лучшим в столице Веселым домом, то на противоположной стороне в чайном домике Третье благословение прямо-таки был ад кромешный.

На месте у окна Веселого дома молодой мужчина взмахнул белыми безупречными рукавами платья, нахмурившись, смотрел он на чайный домик Третье благословение, в этот самый момент увидев, что некто, оставив новых служанок, вышел вон, а служанки сопротивлялись из последних сил, плакали навзрыд без остановки, кажется, опять какой-то хозяин отправил своих слуг сюда. Некоторые юные служанки вызывали у своих хозяек ревность, и те, чтобы не допустить их появления в кровати господина, продавали в этот чайный домик.

–Поистине бесчеловечно, – сказал молодой человек в белой одежде, качая головой. Хотя тон его речи был сочувствующий, однако он совершенно не собирался спускаться, чтобы протянуть руку помощи или придумать какой-нибудь выход.

А сидящий напротив него молодой человек, с головы до ног в одежде фиолетового цвета, человек с агрессивными, но благородными манерами, только и делавший, что молча пил вино, холодно произнес:

–Люди уже вошли в резиденцию князя крови Юй, а найдут или не найдут еще не известно.

–Что если не смогут найти? – молодой человек в белой одежде развернулся, смотря на него.

–Продолжим поиски, – улыбнулся молодой господин в фиолетовом, его порочное лицо было чрезвычайно красивым, и молодая воспитанница публичного дома, играя на струнном инструменте в стороне, при взгляде на него не сдержалась и по рассеянности проиграла неправильную тональность. 

Увидев эту ситуацию молодой господин в белом, злорадно усмехнулся и сказал:

–Се Сань, сила твоего обаяния всё сильнее. Красавицы окидывают тебя благосклонными взглядами, как тут жить?

Говоря это, он бесконечно вздыхал и стонал, в действительности молодой господин в белом родился с весьма изящной внешностью, но по сравнению с молодым господином в фиолетовом ему недоставало той самой томности в благородных манерах. Хотя вид юного господина был разомлевшим, но взгляд глаз очень остер, как солнце на небосклоне в знойный день, они ослепляли всех, находившихся рядом с ним, и естественное освещение было полностью перекрыто их блеском.

–Гао Ян, если тебе нравится, немного погодя… могу даровать тебе какую-нибудь наложницу? – Се Цзинсин мельком скользнул по нему взглядом.

–Довольно! –велел Гао Ян, молодой господин в белом, поспешно отмахнувшись с горьким смехом: – На красавицу можно смотреть издалека, недопустимо относиться без должного уважения, у меня в самом деле не так много сил. Зато ты, – он сделал глоток вина, – именно в такое время, когда юноши держатся вольно и развязно, как ты можешь не иметь при себе близкую подругу? В Блистательной Ци, если подумать, толпы и толпы людей будут героически сражаться за это.

–Близкая подруга, – улыбнулся Се Цзинсин: – Откуда ты знаешь, не костяным ли демоном будет эта красавица?

–Не говори такие ужасные слова, – Гао Ян указал на публичный дом напротив: – Посмотри на тех милых девушек наверху! Какие костяные демоны, это все скучно.

Се Цзинсин проследил за его взглядом, вдруг запнулся, в его черных глазах промелькнуло удивление.

–Как – это он?