Оказывается, это ты

Дни проходили необычайно быстро.

По мере того, как всё более и более холодало, ученики Гуанвэнь-тана начинали заниматься подготовкой к экзаменам в конце месяца. 

Мальчик поступает на службу ко двору, девочка всего лишь демонстрирует свою одаренность, придавая себе яркости, и пользуется этим для придания веса в браке, может быть, кто-то из них приглянется людям на смотринах в семью, подходящую для брака.

Это то, что должны неизбежно сделать отпрыски семей, приближённых и дворцовой знати, даже такая любимая и красивая дочь как Фэн Аньнин, и та в эти дни начала усердно заниматься. И совсем не стоит говорить о Шэнь Цин и Шэнь Юэ, особенно о Шэнь Юэ, целыми днями напролет находившейся в восточной усадьбе, она, играя на цине и сочиняя стихи, лишь надеялась и на этот раз оказаться в центре внимания.

Шэнь Юэ и Шэнь Цин было уже по пятнадцать лет, согласно правилам в их возрасте следует приглашать свах и устраивать смотрины между семьями. Дочери в семьях Блистательной Ци выходят замуж приблизительно в шестнадцать лет, в пятнадцать же лет им разрешается обручиться. Шэнь Цин и Шэнь Юэ тянут в нерешительности, и не без того, смотрят заносчиво, явно превышая свои возможности, не одобряют заурядность, их завышенная оценка не воспринимает просто хорошее отношение.

В конечном счёте, эти две младшие ветви, не сговариваясь, взяли на прицел принца Дина.

Среди девяти сыновей, рожденных прежним правителем, только лао Цзю – принц Дин ныне еще не обручился, в двадцать лет обретя положение, ему уже следовало вступить в брак. Но в силу некоторых причин место наложницы императора оставалось незанятым. И подобно куску лакомства, в этот раз на экзаменах, принц Дин выступал в качестве экзаменатора. Вот почему целый ряд дочерей из знатных семейств были заинтересованы, ведь, находясь в присутствии принца Дина, они надеялись создать хорошее впечатление, потому что им так хотелось, чтобы принц Дин проникнулся симпатией к ним с первого взгляда.

Шэнь Мяо не имела какие-либо планы на будущее с ним.

В этой жизни она по-прежнему была не в состоянии являться женщиной мечты и любви. Ведь она не умеет декламировать стихи и писать парные надписи, не получается у ней играть на цине и танцевать. Ни в коем случае ей нельзя стоять в полный рост на сцене и дискутировать с императорским двором по важным вопросам. Более того, она совсем не предполагала повторно иметь связь с принцем Дином.

В прошлой жизни он воспользовался семьей Шэнь, причинил зло ее детям, убил всю ее семью – этот долг записан за ним и со временем, в будущем, она его истребует. Поскольку предполагалась кровавая вражда, возможно ли им снова стать супругами?

Фэн Аньнин спросила ее:

–Почему ты не читаешь книгу? Скоро конец месяца, тебе еще нужно дополнительно ускорить выполнение заданий, разве ты не рассмешишь людей, если не будешь заниматься?

Прежде, после того, как Шэнь Мяо упала в воду, она выглядела успокоившейся. Фэн Аньнин все-таки считала, что Шэнь Мяо неожиданно повзрослела, но сейчас увидела – она стала точь-в-точь как раньше. Девушка по-прежнему была той же бестолковой и невежественной ученицей.

Шэнь Мяо сказала:

–Я не совсем понимаю, с какой стати тратить время впустую.

И Пэйлань, стоявшая сбоку, и слышавшая разговор, зашипела и, усмехнувшись, проговорила:

–Из грязи не слепишь стену, вот и все.

Шэнь Юэ как раз разговаривала с Шэнь Цин, она притворилась, что не услышала слов, совсем не помогая вывести кузину из затруднительного положения. Все эти дни Шэнь Мяо была не такой как прежде, когда-то она втиралась в доверие, вызывая у них отклик в виде плохого отношения. Теперь просто-напросто они с нетерпением ждали и наблюдали, как Шэнь Мяо будет становиться позорищем.

Но Шэнь Мяо, якобы не услышавшая И Пэйлань, поднимаясь с места, сказала:

–Я выйду, пройдусь в саду.

После ухода девушки И Пэйлань бросила ей в след, скривив рот:

–Только тогда, когда не знают, что сказать – сбегают подобно трусливому  заяцу.

–Не хватит ли тебе разговаривать? – Фэн Аньнин насупила брови: – Сделалась очень образованной?

Она с самого начала, особенно во втором классе, являлась грозной силой, хотя дома была просто избалованной девушкой. И Пэйлань не хотела враждовать с ней, поэтому, словно бы набрав в рот воды, замолчала.

Шэнь Мяо пришла в сад, неторопливо прогуляиваясь по нему.

Гуанвэнь-тан являлся культурным местом. Внутри парка среди густых и высоких бамбуковых насаждений, располагался пруд и декоративная горка, и все это смотрелось очаровательно. Войдя в его середину, можно было почувствовать аромат трав и деревьев, навевающий в сердцах людей безмятежность, делая их счастливыми в душе.

Она стремилась побыть в тишине. Во втором классе все дети, бывшие в расцвете сил, а смотря по прошлой жизни, она, можно сказать, была для них скорее старшим поколением – матушкой; как императрица, занимаясь делами, целый день могла не сталкиваться с разнообразными второстепенными жёнами, спрашивающих о здоровье, именно потому, что проживала в собственном дворце феникса. Привыкла быть одинокой и печальной, и гурьба шумящих детей, насмехавшихся или язвивших, совсем не придавала сил принимать ответные меры.

В конце концов, она не придала этому значения.

Шла-шла, задумавшись, – и, внезапно, сразу перед собой обнаружила одну белоснежную рисовую клецку.

Стоящий под бамбуком, похожий на маленькую пампушку, мальчик был одет в длинный атласный халат цвета слоновой кости, собственно говоря, одежда была особенно красивой, но так как в результате того, что фигура была кругленькой, было видно, что она ему тесновата. Заплетённая коса на голове, как и прежде сжимавшая лоб, казалась нелепой и потешной.

–Су Минлан, – прошептала она.

Пампушечка, услышав ее, торопливо повернулся. Посмотрел на Шэнь Мяо, в его глазах промелькнуло приятное удивление. Как будто прикидывал в уме, бросаться ли навстречу, но в нерешительности остановившись, он смотрел на девушку, не заговаривая.

Это дитя, на первый взгляд, реально похоже на малыша четырех-пяти лет, и Шэнь Мяо немного забеспокоилась. Уж не считает ли она себя его матерью?

Су Минлан смотрел на девушку, сжимая губы, казалось бы размышляя говорить или все же ничего не говорить. Но тут же вслед за этим, чуть ли не плача, тихим шепотом сказал:

–Простите…

Простите? Шэнь Мяо остолбенела, увидела, как уголки рта этой пампушки задрожали, чувствуя себя обиженным, он явно собрался зарыдать.

В следующую секунду раздался томный голос.

–Оказывается, это ты.