Моя очередь

–Я – здесь, ты осмелишься меня убить?

Цай Линь уставился на молодую девушку напротив, как будто видел ее в первый раз, и все, что предстало перед его глазами, было немыслимым.

Он привык бесчинствовать в Гуанвэнь-тане, само собой потому что был очень избалован, едва ли не разрешалось приходить и уходить в любом виде. Относительно же Шэнь Мяо он думал проучить и повоспитывать ее. Кто бы мог подумать, что девушка не только его не испугается, но напротив настолько изменится, что даже будет противостоять ему? Сейчас взять да и сказать такие слова, как будто это он поставлен в невыгодные условия, но он в них не был.

Цай Линь, осмелишься?

Есть ли у него столько мужества? Даже допустим, что он осмелится, но он сможет? Опираясь на сиюминутные капризы, молодой господин семьи Цай может этим заняться, но как отнесутся в клане Цай? Если сегодня Шэнь Мяо на самом деле будет убита, не надо говорить, что Шэнь Синь будет требовать жизнь за жизнь, порубит всех с низу до верху в семье Цай самолично, и, вероятно, даже придётся просить о снисхождении.

Более того, он боится.

Только и умеет забавляться, и всегда больше говорит, но не делает. Не проходил через поля боевых сражений, вплоть до того, что даже совершенно не видел кровь. Его стрельба из лука безусловно очень хороша, но он стрелял либо по фруктам, либо по птицам и животным, но не по людям.

Однако сейчас – как мог появиться повод для трусости? Шэнь Мяо – женщина, и он не боялся ее ни капли, он же величественный и настоящий мужчина, если же он так спасует, пожалуй, завтра будет стыдно выйти из ворот резиденции наружу.

Размышляя об этом, Цай Линь высокомерно сказал:

–Говори что хочешь, все твое мастерство выяснится на месте событий с пущенной стрелой. Сейчас ты радуешься сказанному, откуда знать, может через минутку так испугаешься, что обоссышь штаны, – его слова были очень грубы, скрывали ли они собственный испуг, он не признается даже себе. Чем Шэнь Мяо казалась спокойнее, тем еще более испытывал беспокойство он, во всяком случае лично хотел увидеть панику на лице у противоположной стороны, как будто лишь только тогда будет возможно успокоить собственную нерешительность. Поэтому, молодой человек надеялся на свои слова, способные заставить сконфузиться Шэнь Мяо.

Если бы она была заурядной домашней девочкой, то мальчик подобными нелицеприятными словами, естественно, смог бы заставить ее ощутить застенчивость и нерешительность либо заплакать на месте. Но Шэнь Мяо лишь мельком окинула его холодным взором и спокойно предоставила Цай Линю чувствовать себя абсолютным скандалистом.

Он немного остолбенел, подозревая, что сегодня сам совершил глупость, как же могло случиться, что оказавшись перед Шэнь Мяо, этой тюфячкой, он всё ещё ощущал угрызения совести?

Шэнь Мяо уже подошла к экзаменатору, чтобы взять фрукт. Сам плод был по величине приблизительно с кулак взрослого мужчины, снизу плоским, вверху округлым. И Шэнь Мяо, встав с восточной стороны сцены, установила фрукт над головой.

В зале постепенно поднялся шум.

–Сейчас она определенно демонстрирует спокойствие, на самом же деле до смерти перепугана, – сказала с усмешкой И Пэйлань: – Я прямо-таки в нетерпении, не могу дождаться, так хочу посмотреть, когда она, испугавшись, начнет рыдать.

–С того времени как в Блистательной Ци установили экзамены, никогда не бывало, чтобы мужчины бросали вызов женщинам в боевых искусствах. – Цзян Сяосюань выставила мизинец, наклонив голову, произнесла: – Можно сказать, что это впервые для Шэнь Мяо. Просто находясь под пристальными взглядами публики, осрамиться, и поразмыслив, я скажу, это такой кошмар.

–Ай-яй, для чего на верху находится пятая барышня? Каким образом она поймает стрелу молодого господина семьи Цай? – сказала Жэнь Ваньюнь. В ее душе было некоторое затруднение, если с Шэнь Мяо действительно произойдет какая-нибудь непредвиденная случайность, даже если считать, что Шэнь Синь хорошо относится ко всей семье Шэнь, не пощадит ее точно.

–Что беспокоит вторую невестку? – сказала Чэнь Жоуцю вскользь: – Так или иначе дети среди игр шумят. Молодой господин семьи Цай в конце концов не ребенок, который ничего не понимает. Нужно лишь, чтобы пятая молодая барышня мягко подчинилась, разговаривая, в нескольких словах попросила пощады, естественно, он не сможет поставить ее в затруднительное положение, уповаю на это, но пятой молодой барышня не следует соперничать, руководствуясь своим капризом.

Она такой вопрос жизни и смерти просто-напросто преподнесла, образно использовав выражение – «дети среди игр шумят». Всё-таки Жэнь Ваньюнь сама человек главы семьи, и если произойдет инцидент, то Жэнь Ваньюнь тоже за него понесет ответственность. Но эти слова сейчас, всё же достигли сердца Жэнь Ваньюнь. Все возникло из-за каприза и характера Шэнь Мяо, ведь если бы девушка хорошенько попросила пощады, сказала бы Цай Линю несколько фраз и склонила бы голову, естественно, не могло случится того, что она бы пала до нынешнего положения.

–Успокойся, – сказала Чэнь Жоуцю: – По моему мнению молодой господин семьи Цай, пожалуй, всего лишь думает устрашить и запугать пятую барышню. На экзаменационном поле все оспаривают хороший тон, и громкими окриками сейчас уже невозможно это остановить.

–Матушка, не нужно беспокоиться, – обращаясь к Жэнь Ваньюнь, сказала Шэнь Цин: – Цай Линь очень хорошо стреляет из лука и ни при каких обстоятельствах не должен промахнуться.

Шэнь Цин остерегалась и была не в состоянии забыть, что Шэнь Мяо забирает ее мечту стать супругой принца, сейчас же ей не терпелось увидеть, как кузина теряет лицо. Поговаривают, что некоторые люди, находясь в состоянии шока, могут обделаться, она же напротив не понимала как может себя повести в этой ситуации Шэнь Мяо?

Шэнь Цин думала, что если бы Цай Линь действительно промахнулся при стрельбе … уничтожив ее и хорошо бы еще попав по лицу, чтобы его в придачу тоже.

Шэнь Юэ не пала так низко в своих мыслях, как Шэнь Цин, она только лишь желала смотреть как Шэнь Мяо, встав на колени, просила бы прощения, например, как будто способна этим восстановить уважение к себе. Она значительно посмотрела взглядом на Цай Линя, только вот молодой человек совсем на нее не смотрел. 

Цай Линь держал в руках длинный лук. Перед его лицом, в трех чжанах*, стояла Шэнь Мяо, а его лоб покрылся холодной испариной.

*丈 – чжан

 китайская сажень, равна 3,33 метра. Цай Линь стоит приблизительно в десяти метрах от Шэнь Мяо.

Шэнь Мяо стояла спокойно, лишь только ветер трепал ее широкую накидку и поднимал уголки передней полы халата, колыхая волнами одежду пурпурного цвета, лицо в точности все такое же властное, да и внешний вид, похоже, что, пройдя через все бури, совершенно спокойный, однако наложивший на все ее тело слой ослепительно яркого света.

Цай Линь медленно натянул лук, думая: «Если бы только Шэнь Мяо просила пощады, в таком случае было бы хорошо, а если бы только она уронила хоть одну слезинку, сказав несколько слов мольбы, он в таком случае смог бы воспользоваться случаем и хорошенько унизить ее, тогда не нужно изображать все это, оказавшись в безвыходном положении».

К сожалению, его чаяния в итоге провалились. Выражение лица Шэнь Мяо было спокойным, как будто она совсем не уважала его.

Шэнь Юэ нахмурилась.

Почему в ее фантазиях был образ Шэнь Мяо, горько плачущей и слезно просящей прощение, и он не появился в действительности? Почему с виду, и вопреки ожиданиям, Шэнь Мяо даже спокойнее обычного?

Уже немало людей обнаружили этот момент, прежний имидж тюфячки изменился. Не каждая девушка способна, стоя на ногах недалеко от человека, стреляющего в нее из лука, сохранять спокойствие на лице, если объяснять преемственностью, то Шэнь Синь перед лицом сильного врага также неизменно сохранял спокойное лицо, остаётся только сказать, что тигр-отец не может иметь дочерью самку собаки.

Руки Цай Линя начали дрожать от страха, три чжана до фрукта, обычная задача, проще простого для него, сегодня оказалась особенно трудной. Ему казалось, что расстояние становится все дальше и дальше.

А слова Шэнь Мяо все отдавались в его ушах:

–Я здесь, осмелишься ли ты меня убить?

Ты осмелишься? Ты осмелишься? Ты осмелишься?

Фью, и стрела, чиркнув, неожиданно сорвалась.

Оставаясь в воздухе мгновение, мелькнула и сразу уже упала.

Вплоть до того, что не долетела до уголка одежды Шэнь Мяо, похоже, что ему как будто не хватило сил, и уж тем более он не попал во фрукт.

Весь зал захохотал.

Дело дошло до того, что некоторые из его одноклассников высмеивали его, поддразнивая:

–Цай Линь, не иначе как проявляешь мягкость, в обычное время ты можешь попасть с десяти чжан, сегодня не можешь сделать это с трех?

Он вытер испарину на лбу, сразу же поднял лук и выпустил еще стрелу. Вторая стрела упала к ногам Шэнь Мяо.

Третья вылетевшая, пролетая, задела пучок на голове Шэнь Мяо, по касательной коснулась фрукта, шиньон Шэнь Мяо распустился, и темные волосы рассыпались по плечам.

Тем не менее, пусть даже стрела пролетела в опасной близости, едва не задев щеку, она даже не изменила выражения лица.

Черные распущенные волосы, одежда лилового цвета, молодая девушка с белоснежной кожей, нежной как лепестки цветов, вытянутая в струнку, стояла на ветру.

Цай Линь нерешительно опустил руки, длинный лук и стрелы кучей рассыпались вокруг него. В зале установилась полная тишина.

Уже даже кретины рассмотрели, что Шэнь Мяо не была тем человеком, который боялся – этим человеком был Цай Линь.

Я здесь, осмелишься ли ты меня убить?

Не осмелился.

Я осмелюсь.

Она слабо улыбнулась, внутри ее ясных очей, подобных глазам детёныша дикого зверя, промелькнул проблеск безжалостности,  едва заметно сочетаясь на милом личике с простодушием, и хватает же некоторым смелости изумляться подобной красоте.

–Сейчас моя очередь.