Глава 101. Это… «душа художника»! 

— Подожди! Постой немного, кто это? — спросил Ли Юнь.

— Я не знаю. Какая разница?! Уйди с дороги! — отмахнулся Хань Юань.

Хань Юань был темным заклинателем, чей путь был омыт кровью. Таким как он непросто обуздать свою жажду убийства. Если он снова причинит кому-то вред, ему будет трудно вернуться на праведный путь. Он так долго был связан кровавой клятвой, что начинала кружиться голова. Эти люди сами напоролись на нож.

Хань Юань вмиг обернулся сорвавшимся с цепи бешеным псом. Как мог их «слабый и несчастный» второй брат удержать его?
 

Кто знает, сколько кольев таил в себе густой лес у них под ногами. Казалось, что массив представлял собой одну большую сеть. Тот, кто создал его, явно ждал, когда они попадутся в ловушку. Сеть опустилась прямо с воздуха, и над головами всех присутствующих промелькнул силуэт демонического дракона. Он даже и не думал о том, чтобы найти укрытие, дракон сразу же ринулся вверх. Огромный зверь и сияющая сеть столкнулись друг с другом, и все живое вокруг содрогнулось от ужаса. По небу, гонимые ветром, бежали облака, и все птицы и звери в лесу попрятались в свои норы.

Среди сопровождающих было полно учеников горы Белого тигра. Никто из них еще не достиг должного уровня мастерства, к тому же, их глупые летающие лошади со страху взмыли ввысь и скрылись в облаках.  

Безрассудный старейшина горы Белого тигра завопил во все горло:

— Спускайтесь, спускайтесь!

В мгновение ока небо потемнело. По зависшей над головами заклинателей огромной сети, наполненной темной энергией, время от времени пробегали искры, похожие на быстрые маленькие молнии. Однако Хань Юань оказался слишком толстокожим, эти искры не доставляли ему никаких проблем. Но у юных учеников горы Белого тигра была заплесневелая кровь¹. Они в любой момент могли попасть под удар и пострадать ни за что². И, если они не хотели превратиться в обугленные головешки, им нужно было скорее спуститься на землю.

¹ 血霉 (xuèméi) — букв. заплесневелая или черная кровь; разг. чертовски невезучий. 

² 城门失火，殃及池鱼 (chéng mén shī huǒ, yāng jí chí yú) — когда городские ворота охватывает пожар, рыбе в пруду приходится плохо (обр. при большом несчастье даже малому трудно уберечься; пострадать ни за что).

Ли Юнь вздохнул, и в этот самый момент в небо ударил столп белого света. Юноша оставил своего летающего коня и встал на меч: 

— На земле засада. Господа, пожалуйста, успокойтесь. Нам нельзя спускаться. Младшие ученики с низким уровнем совершенствования должны спуститься лишь наполовину и сконцентрироваться на формировании тактического построения в виде восьми триграмм³.

³ 八卦阵 (bāguàzhèn) — тактическое построение войск в виде рисунка восьми триграмм. (в значении: хитроумный план выхода из затруднительного положения).

— Ты прав! Не снижайтесь! Поднимайтесь назад! — воскликнул старейшина горы Белого тигра.

Ли Юнь промолчал.

Наверняка владыка Шан только в шутку назначил его старейшиной.

Второй господин Ли все больше и больше чувствовал, что не справился с возложенным на него заданием. Но у него не оставалось другого выхода, кроме как, скрепя сердце, приказать этой толпе неопытных учеников вступить в битву с огромной небесной сетью.

Внезапно, Ли Юнь ощутил, как волосы у него на затылке встали дыбом. Он на мгновение задумался, и, не желая верить своей интуиции, выбросил из рукава амулет. Сразу после этого юноша увидел, как узкая деревянная дощечка взмыла в небо и растянулась, образуя сияющий защитный купол.

Но прежде, чем Ли Юнь почувствовал боль, он услышал, как небо разорвал оглушительный раскат грома.

Один из учеников горы Белого тигра, истекая кровью, рухнул с летающей лошади. 

После их путешествия к башне Красной птицы кости Небесного Чудовища в теле Лужи начали стремительно расти. Но даже тогда это не повлекло за собой Великое Небесное Бедствие. Ли Юнь был в ужасе, осознав, что в этот раз гнев небес явился за Хань Юанем!

Вдруг, в воздухе раздался странный гул, и защитное заклинание не выдержало. Купол медленно растрескался по середине и, спустя мгновение, рассыпался прахом!

Бесценная деревянная дощечка сломалась надвое и полетела вниз.

Хань Юань развернулся и ловко приземлился на один из мечей. Похоже, в разразившемся хаосе клинок лишился своего хозяина. На лице юноши то и дело проступала тень черного дракона, а на тыльной стороне его руки алела кровавая метка. Хань Юань мрачно посмотрел на покрывшую небо сеть.

Небесное Бедствие оказалось реакцией на кровавую клятву.

Внезапно, из леса выскочило несколько темных заклинателей. Казалось, все они до этого прятались под землей. Заклинатели тут же окружили Хань Юаня.

Но страннее всего было то, что среди них встречались и обычные совершенствующиеся. Всех их переполняла жгучая ненависть.

Кто-то из толпы закричал:

— Ты — монстр! Ты посмел творить бесчинства в Массиве десяти сторон! Эти безвольные тряпки, ученики твоего клана, не посмеют и пальцем тебя тронуть. Но мы и сами можем тебе отомстить!

Будучи одним из «учеников клана», Ли Юнь отчетливо почувствовал, как ему на голову поставили таз с дерьмом. У него попросту не было слов.

Хань Юань равнодушно посмотрел на говорившего.

— О, и чтобы избавиться от такого монстра, как я, ты объединился с этими мелкими демонами? Им никогда со мной не сравниться. Великий муж может склониться, а может выпрямиться, верно⁴? Ничего не скажешь, это действительно достойно восхищения.

⁴ 大丈夫能屈能伸 (dàzhàngfū néng qū néng shēn) — великий муж может склониться, может выпрямиться (обр. настоящий лидер может подчиняться и может командовать; ради конечной цели можно пройти через унижения).

Прислушавшись к речам младшего брата, Ли Юнь со смехом сказал:

— Все, что есть общего между ним и его внутренним демоном, так это его поганый рот. 

«Поганый рот» Хань Юаня не на шутку разозлил сговорившихся с демонами заклинателей. Их взгляды изменились, и все они, пользуясь защитой повисшей над головой сети, бросились на юношу.

Эти люди следовали по истинному пути, они не могли позволить себе убивать без разбора. Они пали так низко, но все еще не чувствовали, что в мести есть что-то плохое. Однако Хань Юаня все еще сковывала кровавая клятва, ему только и оставалось, что терпеть. Если бы он осмелился дать отпор и причинить нападавшим вред, это вызвало бы еще одно Небесное Бедствие, которое не пережил бы даже прежний Господин Бэймин.

Хань Юань нахмурился, закатал рукава и приготовился уклоняться. Не оглядываясь, он заорал:

— Ли Юнь, ты собираешься что-то делать с этими мерзавцами, или нет?! Или решил просто понаблюдать за весельем?!

Ли Юнь сложил руки на груди и равнодушно ответил: 

— Самая большая разница между внутренним демоном и Буддой заключается в том, что твой внутренний демон, мать твою, абсолютно никчемный!

Услышав эти слова, находившаяся поблизости Лужа тут же возмутилась: 

— Ах, второй старший брат, ты что, уже состарился? Зачем столько слов? Лучше покажи мне, как надо сражаться!

….этот клан всегда действовал как попало!

Ли Юнь тут же выхватил меч, больше напоминавший поясное украшение, и обратился к старейшине: 

— Прошу вас, задержите даою с горы Белого тигра. Лужа, используй истинное пламя Самадхи, разорви сеть и открой четвертому брату путь! Вот ведь живучий ублюдок. Если я не ошибся в расчетах, «око» массива находится на юго-западе.

Лужа тут же превратилась в красного журавля и со свистом унеслась прочь. Искры, блуждавшие по небесной сети, оказались никчемными перед истинным пламенем Самадхи Небесного Чудовища. В преграде в миг образовалась брешь.

Нянь Дада поспешно выступил вперед.

— Второй дядя, а что насчет меня? 

Ли Юнь взмахнул рукой и вытащил из рукава большой лист бумаги. Юноша лишь слегка прикоснулся к нему, и бумага тут же рассыпалась на множество кусочков. Ветер подхватил их, и они обратились в рой различных насекомых. По коже Нянь Дада пробежали мурашки.

Насекомые спустились с неба и исчезли в лесу. Ли Юнь бросил в руки Нянь Дада маленькую бутылочку.

— Сквозь дно этой бутылки можно видеть глазами насекомых. Так ты сможешь узнать обо всем, что происходит на земле. Подмени меня и будь осторожен. Сдается мне, здесь все не так просто.

Нянь Дада был занят тем, что потирал покрывшуюся мурашками кожу. Схватив бутылочку обеими руками, юноша старательно наблюдать за всем, что происходило на земле, одним взглядом охватывая десять строк⁵. В этот момент Нянь Дада на собственной шкуре испытал, каково это быть тысячеруким и тысячеглазым. 

⁵ 一目十行 (yīmù shíháng) — одним взглядом охватывать десять строк (обр. в знач.: быстро читать; беглое чтение, пробегать глазами).

Старейшина горы Белого тигра лично принял командование. Своих учеников ему с трудом, но все же удалось организовать. Они быстро пришли в себя и поспешно бросились напролом, силясь перехватить напавших на Хань Юаня заклинателей. Обе стороны сцепились друг с другом, бранясь и сражаясь. Под руководством старейшины ученики вежливо⁶ поприветствовали противников, а затем все они снова вцепились друг другу в лица, намереваясь окончательно похоронить врагов. 

⁶ 翩翩风度 (piān piān fēng dù) — китайская идиома, означающая хорошие манеры и правильное воспитание. 

Заметив, что заклинатели заняты боем, Хань Юань с легкостью миновал сцепившуюся толпу, вырвался из окружения, превратился в черный туман и ринулся прямо в небольшую брешь, проделанную для него Лужей. Оказавшись внутри, юноша поспешно протянул руку по направлению к юго-западу и вскоре нащупал «око» массива. 

Несколько темных заклинателей тут же заметили, что ситуация вышла из-под контроля, и захотели скрыться. Но воздух сотряс протяжный драконий рев, и небо заволокло черными тучами. Спустя мгновение, перед собравшимися появилось сразу несколько Хань Юаней.

— Куда это вы собрались? — в унисон спросили они.

Лужа была ошарашена. Чувствуя, что ее жизнь никогда не станет прежней, она поспешно превратилась обратно в человека и задумчиво сказала: 

— Кажется, я поняла, что старший брат имел в виду, сказав: «В мире есть три тысячи дорог и все они ведут к одной и той же цели».

Ли Юнь было подумал, что его младшая сестра, наконец, достигла просветления. Но прежде, чем он успел вздохнуть с облегчением, Лужа произнесла: 

— Оказывается, кроме бесполезных «девяти звеньев», любой способен стать таким же могущественным! 

Ли Юнь ошеломленно замолчал.

Этот брат и вправду больше не мог этого выносить!

Внезапно, Нянь Дада громко ахнул.

— Чему ты удивляешься? — недовольно осведомился Ли Юнь.

— Второй дядя, вдруг, откуда ни возьмись, на землю опустилась группа людей... О нет, это призраки. Они движутся быстрее ветра! — взволнованно произнес Нянь Дада.

Услышав слово «призраки», Ли Юнь ощутимо занервничал. Юноша выставил перед собой руку и его зрачки сузились. Бесчисленные насекомые, разбросанные им повсюду, вновь взмыли в воздух, вспыхивая и исчезая. Самоуничтожаясь, они разгоняли клубившиеся под ногами у заклинателей остатки черного тумана. Каждый понимал, что ситуация на земле изменилась.

Старейшина горы Белого тигра гневно воскликнул:

— Поглощающая души лампа!

Ли Юнь выглядел очень серьезным. Он издали посмотрел на Хань Юаня. Почему все так совпало? 

Однако сейчас у него не было времени на размышления. Густые черные тучи, стелившиеся по земле, с ревом устремились в небо. В лицо юноши ударил сильный запах разложения, и у него едва не потемнело в глазах. 

Нянь Дада тут же вспомнил о той пещере, которую он увидел, когда впервые покинул долину Минмин, последовав за Чэн Цянем. Все его тело содрогнулось от страха. 

Вдруг, среди спустившихся на землю призрачных теней промелькнула знакомая фигура. Это был Цзян Пэн.

Более ста лет назад, когда они впервые встретились с ним в Восточном море, Цзян Пэн уже мало походил на человека. Но теперь, спустя столько времени, его образ стал еще более шокирующим. 

Все его тело ниже пояса тонуло в клубах черного тумана. Казалось, что у него вообще не было ног, и он попросту болтался в воздухе. Какое-то время Ли Юнь никак не мог понять, был ли он тем, кто следовал по Призрачному пути или уже сам стал призраком. На вид Цзян Пэн казался очень истощенным, он больше напоминал ходячего мертвеца. Даже лучи полуденного солнца не смогли бы разогнать тени на его лице. 

Окинув взглядом толпу, Цзян Пэн внезапно ухмыльнулся и уставился прямо на Хань Юаня. Облизнувшись, он с трудом произнес: 

— Бэймин…  

Несправедливо обвиненный Хань Юань неохотно собрал всех своих клонов. В его ушах тут же раздался голос внутреннего демона:

— Разве не ты говорил, что прошлый Господин Бэймин уничтожил его еще сотню лет назад?

Сказав это, юноша внезапно изменился в лице. Теперь говорил уже сам Хань Юань.  

— Когда я видел его в последний раз, мне показалось, что он с трудом узнает людей. Он больше не был тем жестоким безумцем. Действительно ли он владелец Поглощающей души лампы? Тогда почему он ничем не отличается от призрачных теней?

— Ох, похоже, им достаточно лишь одного моего появления, мне даже не придется искать всех этих идиотов. Они сами придут ко мне с желанием сразиться, и у меня появился отличный шанс свести с ними счеты, — усмехнулся внутренний демон.

Хань Юань поспешно отобрал у него инициативу и произнес: 

— Нечего хвастаться такими вещами. Неужели ты думаешь, что если кто-то похвалил тебя, то ты действительно имеешь право зваться Бэймином? Он был старшим братом моего учителя. Задолго до того, как я ступил на этот путь, он уже бесчинствовал в окрестностях острова Лазурного дракона. Еще неизвестно, кто с кем сводит счеты. 

Случайно подслушав этот странный разговор, старейшина горы Белого тигра не на шутку опечалился. Он чувствовал, что его жизнь могла закончиться здесь. Здесь, где встретились два самых величайших демона последних ста лет. Но один из них был сумасшедшим, а другой и того хуже!

В этот самый момент из-под земли донесся шепот бесчисленных голосов, словно десятки тысяч призраков переговаривались друг с другом. Все присутствующие разом задрожали от страха. Вдруг, в воздух со свистом взмыла огромная масляная лампа, и завертелась вокруг своей оси, как безумный ураган. Пока она вращалась, внутри нее то и дело мелькали чьи-то лица. Жуткий тайфун бросился прямо на застывших в воздухе заклинателей, с разинутыми ртами наблюдавших это странное зрелище. Лес в самом сердце Шу заволокло черным туманом. Все растения и цветы тут же увяли. Похоже, призрачные тени вытягивали из них жизнь. 

Нянь Дада не мог поверить, что этот человек был тем самым грязным и жалким темным заклинателем, еще недавно скитавшимся в окрестностях долины Минмин. Именно он тогда прицепился к Люлану, пытаясь отсрочить свой конец. 

Но теперь Цзян Пэн вернулся… нет, он был еще сильнее, чем сто лет назад!

Хань Юань выплюнул изо рта горсть потрескивающей красной земли, но не осмелился долго держать ее в ладони. Юноша сложил руки перед грудью, и из-под его пальцев медленно появился меч с узором дракона. Стоявший на земле призрачный заклинатель, и повисший в небе демонический дракон не отрываясь смотрели друг на друга. Вдруг, они одновременно ринулись вперед. 

Похоже, вид меча в руках Хань Юаня немало взволновал Цзян Пэна. Используя ту же технику, призрачный заклинатель выхватил, словно из ниоткуда, длинную белую кость. 

Некогда эти двое принадлежали к одному клану. И теперь они, не сговариваясь, использовали друг против друга деревянный меч клана Фуяо. Обычно спокойное и мирное искусство в очередной раз явило миру свое непредсказуемое лицо. Без труда пережив давление темной энергии, оно стала частью совершенно новой версии Темного Пути!

— Ты все еще здесь?! Ты что, хочешь умереть? — закричал Ли Юнь и отвесил Нянь Дада затрещину.

Пока они говорили, землю под их ногами полностью покрыл клубящийся черный туман. Независимо от того, кто на чьей стороне, противники тут же позабыли о сражении. Все присутствующие поспешно отступили в сторону, не желая вмешиваться в борьбу драконов и тигров⁷, разразившуюся между двумя великими демонами.

⁷ 龙争虎斗 (lóngzhēng hǔdòu) — борьба драконов и тигров (обр. в знач.: яростная схватка, беспощадная борьба).

Но даже среди них нашелся один смельчак. Где-то поблизости раздался лязг вынимаемого из ножен клинка. Сияющая аура меча дерзко вклинилась между сражающимися демонами. 

Это был меч изначального духа!

Ли Юнь был вне себя от радости. Он было решил, что это Янь Чжэнмин вернулся раньше времени. Однако, впереди его ждало удивление. Нет, у этого заклинателя меча тоже был изначальный дух, но он и рядом не стоял с его старшим братом, достигшим уровня «Божественного Царства»! 

Это был Ю Лян из Управления небесных гаданий! 

Клинок юноши налетел на кость в руках Цзян Пэна, и сила заклинаний, покрывавших меч, внезапно возросла. Юноша напоминал новорожденного теленка, осмелившегося выйти против тигра. Громко закричав, он снова ринулся в атаку. Темная энергия Цзян Пэна столкнулась с яростной бурей. Кость в его руках дрогнула, а потом вновь окрепла, сделавшись сильнее в несколько раз.  

Но вдруг, Хань Юань отразил удар Цзян Пэна своим собственным мечом. Одновременно с этим он оттолкнул Ю Ляна свободой рукой и холодно произнес: 

— Не смей умирать у меня на глазах, не навлекай на меня Небесное Бедствие. Убирайся отсюда! 

Было видно, что меч Ю Ляна подвергся воздействию темной энергии. Юноша побледнел, но сохранил спокойствие и быстро ответил: 

— Старший, я здесь, чтобы доставить послание. Возглавляемый Бянь Сюем зал Черной черепахи собрал вокруг себя множество заклинателей. Все они питают к тебе глубочайшую ненависть, они намерены убить тебя. Но эти люди всего лишь прикрытие. Они не брезгуют грязными трюками. Я понятия не имею, откуда они узнали о вашем маршруте. Мои друзья попытаются выиграть время, но тебе лучше уйти. 

Пока он говорил, Хань Юань и Цзян Пэн успели провести более сотни раундов. Каждого из них окружал черный туман. Никто не желал опускаться до уловок. Они оба были ранены и не слушали, что говорил Ю Лян.

Но, если эти двое сумасшедших ничего не слышали, Ли Юнь вовсе не был глухим. Он быстро понял, что Ю Лян теперь всего лишь одинокий заклинатель меча, а его так называемые «друзья» — самое большее, банда, оставшаяся от Управления небесных гаданий. В последней стычке Управление небесных гаданий сильно пострадало, и вся их организация разваливалось на части. Кому теперь было до них дело?

Кроме Чжэши!

На этот раз Лужа среагировала очень быстро. Ведь именно она отвечала за отправку писем Чжэши. Конечно же, у девушки была с ним связь. Она быстро нащупал у себя на одежде пыльное воробьиное перо. Всего через несколько мгновений один конец пера потерял всю жизненную силу и потемнел!

— Это точно старший брат Чжэши! — закричала Лужа.

— Хань Юань, прекрати! — заорал Ли Юнь. 

Но Хань Юань пропустил их слова мимо ушей... Может быть, он на самом деле слышал брата, но ситуация была настолько серьезной, что он попросту не мог сейчас остановиться. 

Один из уцелевших бумажных насекомых выпрыгнул вперед и добросовестно передал все, что увидел, Ли Юню. Ли Юнь застыл, глядя куда-то вдаль. Все его тело покрылось мурашками. Менее чем в пяти ли от них разворачивался огромный массив. Никто не знал, сколько заклинателей с изначальным духом было на нем задействовано. Границы массива постепенно закрывались!

Ли Юнь стиснул зубы и вытащил из волос деревянную шпильку. В мгновение ока шпилька превратилась в меч. 

Юноша не хотел использовать его без острой необходимости. Уходя, Янь Чжэнмин оставил это ему, чтобы он мог защитить себя. Внутри шпильки был запечатан клинок изначального духа. 

В руках Ли Юня меч ожил, и Янь Чжэнмин сразу же это почувствовал.

Однако, в данный момент у него не было времени думать об этом. Чэн Цянь рухнул перед ним, как подкошенный. Казалось, юноша испытывал невероятную боль. Лежавшая на Шуанжэне рука Чэн Цяня бессознательно потянулась к лезвию. Будучи в полной темноте, Янь Чжэнмин не сразу понял, что юноша порезался, пока в нос не ударил металлический запах.

Шуанжэнь жадно пил кровь своего владельца. Юноша так разволновался, что против воли ринулся вперед.

— Сяо Цянь! Сяо Цянь!

Терпя сильнейшую боль, Чэн Цянь процедил сквозь зубы:

— Тан Чжэнь… Его… изначальный дух был создан в Поглощающей души лампе…

Все, что произошло в прошлом, разом сложилось в единую картину. Имея низкий уровень совершенствования, Тан Чжэнь, вероятно, как и они, отправился к морю Бэймин. Он отыскал разлом, оставленный темными заклинателями, и вошел в тайное царство горы Дасюэшань. Но прежде, чем он сумел отыскать лист золотого лотоса, налетел свирепый ветер и отделил его душу от тела.

Он должен был умереть, как те, кто пришел сюда до него, но, к счастью, его дух угодил в Поглощающую души лампу.

У Поглощающей души лампы не было владельца, но в тот момент она внезапно им обзавелась.

Какое совпадение. Словно слепая черепаха, случайно заплывшая в трещину. Точно так же, как когда-то душа Чэн Цяня вошла в камень сосредоточения души, в момент смерти, Тан Чжэнь обрел уникальную возможность и чудом выжил. 

Но, пожалуй, такие вещи не стоит сравнивать. Поглощающая души лампа — великое зло, а камень сосредоточения души — божественный артефакт, способный помочь человеку на пути его самосовершенствования. Тан Чжэнь, должно быть, страдал в тысячу раз больше, чем Чэн Цянь.

В тот момент у него попросту не осталось выбора. Либо он совершенствовался в Поглощающей души лампе, либо лампа попросту поглотила бы его.

В конце концов, Тан Чжэнь победил. Он создал свой изначальный дух в Поглощающей души лампе и сам стал лампой. 

Однако, вне всяких сомнений, его тело было неполноценным. Ведь только появившись в этом мире, эта проклятая вещь стала причиной множества злодеяний. Если Тан Чжэнь не сможет усовершенствовать свое тело, его постигнет не Небесное Бедствие, а самая настоящая ярость небес. 

Если небеса разгневаются, они разнесут тайное царство горы Дасюэшань в щепки. Ни одно живое существо не сможет здесь выжить.

За исключением…

Голос Чэн Цяня был почти неслышен, и он продолжал бормотать себе под нос. 

— Почему эти темные заклинатели пришли в тайное царство горы Дасюэшань?...

Говорят, что лист золотого лотоса с горы Дасюэшань может очистить любые грехи.

Но сможет ли он очистить грехи Поглощающей души лампы? Сможет ли он полностью омыть ее, превратив в божественный артефакт? Такой же, как камень сосредоточения души?

Чэн Цянь глубоко задумался. Неужели Тан Чжэнь действительно был так беспомощен перед птичьим демоном, державшим в руках его амулет, что решил сбежать? 

Но ведь это были лишь «Нити марионетки». У Тан Чжэня была сотня способов справиться с ним. 

Или он оказался таким бесстрашным, что лично вернулся в тайное царство горы Дасюэшань, чтобы проверить Поглощающую души лампу? 

А может... Тан Чжэнь сам хотел, чтобы он пришел?

Все тело Чэн Цяня замерзло, мысли вереницами проносились мимо. Но прежде, чем он успел озвучить хотя бы одну из них, наследие цянькунь в его внутреннем дворце внезапно пробудилось, и божественное сознание Чэн Цяня вернулось к своему владельцу. Похоже, его что-то спровоцировало, что-то, что заставило его внутренний дворец озариться ярким светом. Поврежденный изначальный дух юноши едва мог открыть глаза.

Его божественное сознание стало настолько чувствительным, что Чэн Цянь смог ощутить ту малую часть, запечатанную в деревянном мече Янь Чжэнмина. Ему казалось, что он разделился надвое... Нет, натрое!

Все его воспоминания оказались разделены какой-то неизвестной силой, от горы Фуяо до острова Лазурного дракона, страница за страницей, они утратили всякие подробности. Его память постепенно искажалась, и его братья, с которыми они всегда поддерживали друг друга, стали ненавистными врагами. Все теплые чувства разом превратились в горькую, пронзающую до костей, ненависть.

С одной стороны, Чэн Цянь все еще сохранял здравомыслие под влиянием ослепительного сияния наследия цянькунь, и мог легко отличить реальность от вымысла. С другой, он не мог подавить эту внезапную ненависть, которая, казалось, исходила из самой глубины его сердца.

Одновременно с этим у юноши открылся третий глаз, который с опаской смотрел на мир из деревянного клинка.

В море знаний Чэн Цяня раздался голос, без устали повторяющий: «Убей его, убей его».

Это… «душа художника»! 

Когда Тан Чжэнь вернул ему воспоминания, он спрятал в них это заклинание!

Чэн Цянь все еще оставался в сознании, но ему с трудом удавалось сдерживать разгоравшуюся жажду убийства. Он даже не чувствовал боли в порезанной ладони. 

На самом деле, Шан Ваньнянь был к нему безжалостен. Ведь при нормальных обстоятельствах наследие цянькунь могло бы помочь ему противостоять «душе художника». Кроме того, было еще кое-что, на что Чэн Цянь никак не мог повлиять. Небольшая часть его изначального духа находилась в деревянном клинке Янь Чжэнмина. Но юноша угодил под удар свирепого ветра, способного отделить душу от тела.  

У Чэн Цяня не было времени думать о том, было ли это простым совпадением или кто-то все тщательно спланировал.