Кто посмеет причинить ему вред?

Над Центральными равнинами возвышалась священная гора. Ее покрытая снегом вершина встречалась с облаками, а у подножия росли прекрасные цветы и травы. На склонах горы погода менялась каждые несколько секунд, так что посетители могли лицезреть все сезоны сразу, сделав всего пару шагов.

Это место называлось «гора Шичжоу» (1) — на одну провинцию больше, чем Цзючжоу (2). Хотя гора и находилась в мире смертных, она вовсе не принадлежала ему.

(1) 十州 (shízhōu) — десять провинций.

(2) 九州 (jiǔzhōu) — девять областей древнего Китая.

Существовала поговорка: «Поднебесная процветает, когда процветает Шичжоу».

Гора Шичжоу впечатляла своими пейзажами. Она должна была служить божественным местом, дававшим начало великим талантам. Но, к сожалению, она оказалась черной дырой, без остатка высасывавшей всю энергию из окружающей природы. Никто не смог бы здесь самосовершенствоваться. Вся накопленная Ци была бы безжалостно поглощена этим местом. Именно по этой причине на гору Шичжоу долгое время никто не претендовал. Позднее, несколько сильнейших заклинателей объединились друг с другом и создали на ее вершине «Платформу Бессмертных». Окруженное бесчисленными запретами, это сооружение служило тюрьмой для самых страшных преступников.

На Платформе Бессмертных было тридцать шесть небесных и земных (3) драконьих замков. Даже повелитель демонов не смог бы сбежать из этого плена.

(3) 乾坤 (qiánkūn) — цянь и кунь (две противоположные гексаграммы «Ицзина»), небо и земля, Инь и Ян, мужское и женское начало, источник всех перемен. Также кит. мед. термин, обозначающий внутренние «дань».

С того самого дня, как ее построили, платформа стала местом казни бесчисленного множества могущественных темных заклинателей. В результате, неисчезающая кровавая аура никогда не покидала эти края. Будто души тех, чьи деяния не забылись даже после их смерти, и тех, кто был казнен несправедливо, все еще бродили вокруг и растерянно наблюдали за тем, как вращается колесо сансары (4).

(4) Сансара или самсара — круговорот рождения и смерти в мирах, ограниченных кармой, одно из основных понятий в индийской философии: душа, тонущая в «океане сансары», стремится к освобождению и избавлению от результатов своих прошлых действий, которые являются частью «сети сансары».

Некоторое время спустя Чэн Цянь, наконец, пришел в себя. Его спина болела так сильно, будто он все это время лежал на иголках. Чэн Цянь не мог даже двинуться.

С его нынешним уровнем самосовершенствования он уже давно не чувствовал боли. Сделав глубокий вдох, Чэн Цянь изо всех сил попытался пошевелиться. Он понял, что никакие цепи его не сковывали. Пойманный в ловушку драконьих замков, он мог даже свободно прогуливаться внутри. Проблема была лишь в том, что поток его Ци оказался запечатан, это сделало его тело тяжелым, как у смертного.

Разумеется, Шуанжэнь у него тоже забрали. Теперь Чэн Цянь был безоружен и беспомощен.

Но, тем не менее, он не спешил поддаваться панике. Он сел, успокоился, а затем огляделся, силясь оценить ситуацию. Место, которое он увидел, представляло собой огромный пустой зал, все двери которого были наглухо закрыты. В слабом свете тридцати шести драконьих замков можно было разглядеть ряды фресок. Каждая из них изображала сцены уничтожения демонов. Вокруг царили тьма и холод, что и выдавало в этом месте ту самую легендарную Платформу Бессмертных.

Оцепенение, вызванное подлой атакой маленького червяка, все еще не прошло. Опустив голову, Чэн Цянь увидел на своей груди кровавое пятно. Юноша поправил одежду, размышляя, сколько времени он провел в таком состоянии.

Он прекрасно понимал, если бы не «Нити марионетки», что нацепил на него его дашисюн, он не выстоял бы против этого чудака. Однако для того, кто занимал пост верховного старейшины зала Сюаньу пренебречь честью и использовать такой грязный трюк по отношению к младшему, было просто отвратительно. Но еще более отвратительным было то, что он сделал это после случайного поражения, даже не осмелившись снова сразиться с юношей один на один. Чэн Цяню было и грустно, и смешно одновременно.

Некоторые прожили в этом мире так долго, что уже сами себя связали и положили на верхнюю полку (5). Такие люди неспособны были принять даже малейшую неудачу. Вероятно, от постоянных тревог, их сердца переполнились демонами.

(5) 束之高阁 (shù zhī gāo gé) — связать и положить на верхнюю полку (обр. в знач.: засунуть в дальний угол).

Но было во всем этом и кое-что еще, чего Чэн Цянь никак не мог понять: почему этот чудак взял на себя труд затащить его на эту так называемую Платформу Бессмертных. Не легче ли было просто убить его?

Даже несмотря на то, что он так долго и напряженно думал об этом, юноша так и не смог найти ответ. В итоге, он решил попросту отложить этот вопрос в сторону.

Во всяком случае, все они были не самыми хорошими людьми.

Чэн Цянь не боялся быть запертым здесь. Ему было все равно, хотели ли они убить его или замучить. Он беспокоился только о своем старшем брате. Он хорошо понял и запомнил то, что Ли Юнь сказал ему в тот день под знаменем истинного дракона. Присутствие внутреннего демона было слишком опасным для заклинателя меча. Он не смел даже вообразить, в каком гневе будет его дашисюн, когда они не смогут его найти. Особенно после того, как сломался его амулет.

В последний раз подумав об этом, Чэн Цянь отбросил все ненужные мысли, сконцентрировался и попытался собрать всю свою духовную энергию, чтобы разрушить сковавшее его заклинание. И не важно, сколько раз ему придется потерпеть поражение.

Как раз в тот момент, когда он уже собирался было рискнуть всем и бросить вызов драконьим замкам, позади него раздался чей-то голос:

— Послушай, юноша, не трать силы впустую. На твоем месте я бы лучше лег и хорошенько вздремнул.

С трудом повернувшись, Чэн Цянь увидел стоявшего неподалеку от себя человека. Он понятия не имел, как этот чудак попал внутрь и почему расхаживал вдоль замков со скучающим видом. Тело этого старика было таким худым, что напоминало высохшую ветку. Он был невысокого роста, немного сгорбленный, что придавало ему крайне жалкий вид. Волосы, застилавшие его лицо, ничем не отличались от грязи. Но тем не менее глаза его были ясные, как у журавля среди кур (6).

(6) 鹤立鸡群 (hè lì jī qún) — стоять как журавль среди кур (обр. в знач.: возвышаться над окружающими, выделяться, возвыситься).

И хотя Чэн Цянь никогда не отличался особой чистоплотностью, он все равно поморщился от того, насколько грязным был этот человек. Давненько он не встречал заклинателя, позволявшего себе быть таким неряшливым.

К тому же, помимо того, что незнакомец был одет в лохмотья, он все время чесал голову. Уже при одном только взгляде на него все тело Чэн Цяня тоже начинало чесаться. Если у совершенствующегося были вши, можно ли было считать, что они тоже совершенствовались?

Встав у одного из драконьих замков как огромная обезьяна, незнакомец внезапно рассмеялся, глядя на Чэн Цяня, а затем полубезумно произнес:

— Ты не хочешь спать? Тогда давай поговорим. Малыш, сколько человек осталось в твоем клане Фуяо?

Чэн Цянь был ошеломлен. Этот чудак выглядел так, будто у него не все в порядке с головой. Неужели он действительно по собственной воле пробрался в это тщательно охраняемое место, только чтобы поговорить о прошлом Чэн Цяня. Он явно не так-то прост.

Немного поколебавшись, Чэн Цянь осторожно спросил:

— Как я могу обращаться к старшему?

— Тьфу, не называй меня старшим, это раздражает. Разве ты не из клана Фуяо? Когда это дикие горные обезьяны вроде вас беспокоились о старшинстве? — махнув рукой, ответил незнакомец. — Не нужно церемониться со мной. Меня зовут Цзи Цяньли.

Наблюдая за тем, как старик уселся на корточки, Чэн Цянь почувствовал, что его несправедливо назвали обезьяной.

Кроме того, имя «Цзи Цяньли» (7) совсем не походило на настоящее.

(7) 几千里 (jī qiānlǐ) — несколько тысяч ли.

Но заклинатель внезапно ухмыльнулся, демонстрируя ряд очень острых белых зубов.

— Я слышал, ты устроил старому дураку Ян Дэчэну такую взбучку, что он аж рассердился? Хорошая работа, малыш!

— Кто такой Ян Дэчэн? — в замешательстве спросил Чэн Цянь.

— Это старший телохранитель Бянь Сюя. В последние годы этот старый дурак стал просто невыносим. Хорошо, что кто-то, наконец, преподал ему урок. Увы, в молодости он таким не был. С возрастом его характер окончательно испортился, а все из-за этого вознесения, — произнес Цзи Цяньли.

Судя по тому, как и что он говорил, этот человек, по-видимому, был очень хорошо знаком с людьми из зала Сюаньу. Чэн Цянь насторожился и делано апатично спросил:

— Если он превратился в негодяя только из-за такого пустяка, как вознесение, то как он вообще мог быть благородным человеком?

Почесав в затылке, Цзи Цяньли неловко махнул рукой:

— Ты еще молод. Ты не поймешь, даже если я тебе объясню.

Все пять чувств Чэн Цяня обратились к небу, юноша вновь попытался использовать свои силы, чтобы разрушить сковавшее его заклинание, и неторопливо произнес:

— Если смертный доживет до моего возраста, у него уже будут правнуки.

Цзи Цяньли засмеялся.

— Сейчас ты полон необычайных талантов и каждый день делаешь большие успехи. Ты не женился и не взял учеников. С такой жизнью ты все равно останешься юнцом, проживи ты хоть десять миллионов лет. Но однажды ты увидишь, что все в этом мире обращаются к тебе с почтением, как к старшему. Даже сильнейшие заклинатели будут относиться к тебе как к своему предку, ведь они знают, что им никогда не достичь такого же уровня. Но ты почувствуешь, что твои способности больше не соответствуют твоим желаниям, и что вожделенное вознесение продолжает отдаляться от тебя. Вот на что похожа старость.

Изумившись, Чэн Цянь обернулся и встретился взглядом со старым безумцем.

В этот момент он понял, что глаза старика были такими же темными, как бездонная пропасть позади горы Фуяо.

— Мы не похожи на обычных людей, — произнес Цзи Цяньли. — Смертные с самого рождения знают, что умрут. Через восемь или девять десятилетий, богатые или бедные, добрые или злые, все они встретят один и тот же конец. Независимо от того, как далеко заведет их сердце, рано или поздно они найдут свое пристанище.

Чэн Цянь не смог удержаться и спросил:

— Смерть тоже может быть пристанищем?

Цзи Цяньли снова рассмеялся и замахал руками:

— Ах, дитя… Тогда скажи мне, что, если не смерть может быть пристанищем в этой жизни? Однако мы лишены и этого. Что такое Великое Дао? Это как висящая перед ослом морковка. Чем сильнее ты становишься, чем дальше ты продвигаешься, тем больше ты осознаешь, как она от тебя далека. Когда-нибудь ты подчинишь себе силы природы, и всю твою жизнь тебя будут почитать как божество. Но наступит миг, и ты закончишь также, как простые смертные, горсткой пыли, и место, где ты будешь похоронен, порастет травой… Думаешь, тысячи лет поисков этолет поисков — это просто шутка?

Цзи Цяньли вздохнул, и улыбка исчезла с его лица.

— Ян Дэчэн, Бай Цзи, Тан Яо — все они одинаковые… Когда я впервые встретил их, они тоже были полны юношеского энтузиазма и преданы истинному пути, совсем как ты сейчас.

Какими людьми раньше были Бай Цзи и Тан Яо?

Услышав это, Чэн Цянь помрачнел и вынужденно поинтересовался:

— Ты что, хвалишь меня, старший?

Цзи Цяньли покачал головой и тихо сказал:

— Сто лет назад Тан Яо и Бай Цзи сговорились друг с другом, чтобы убить Гу Яньсюэ. Менее чем через пять лет после этого Бай Цзи умер от истощения. Даже будучи владыкой дворца Сисин, перед смертью он не мог даже говорить. Его тело разлагалось и испускало ужасный смрад. Большинство заклинателей предпочитают держаться подальше от грязи, поэтому никто не пожелал приблизиться к нему. Что касается Тан Яо… Отношения заклинателей на горе Мулань всегда были прохладными. Этих людей интересовала лишь борьба за власть. В одну из ночей, тридцать лет назад, на горе Мулань разгорелся мятеж. Младший брат Тан Яо заключил его в тюрьму на задворках горы, сказав всем, что тот отправился в уединение. С тех пор больше никто ничего о нем не слышал, так что, скорее всего, он уже покинул этот мир…

— Прошло всего сто лет… — Цзи Цяньли развел руками и вздохнул. — Когда-то их слава была поистине велика, но теперь от нее не осталось и следа.

Чэн Цянь никогда не испытывал чрезмерного сочувствия. Услышав это, он даже не шелохнулся. Напротив, он лишь холодно произнес:

— Наказание соответствует преступлению. Они заслуживали смерти.

— Наказание соответствует преступлению, — повторил Цзи Цяньли и покачал головой. — Юноши вроде тебя всегда очень высокого мнения о себе. Но как ты думаешь, можно ли достичь таких высот, не обладая твердой волей? Это просто… Ладно, забудь об этом.

Сказав это, странный старик внезапно вскочил с земли и вновь обратился к Чэн Цяню:

— Кто-то идет, мне пора. Не беспокойся. Ты уже здесь, на Платформе Бессмертных, кто-то обязательно вытащит тебя.

Но кто?

Первой мыслью Чэн Цяня было: «шисюны». Или, может быть, какой-нибудь прохожий вроде Чжуан Наньси скажет что-то в его защиту. Кроме них, кому еще желать его спасти?

Но прежде чем Чэн Цянь успел что-то сказать, Цзи Цяньли внезапно изменился в лице и тихо произнес:

— Я не знаю, нарочно ли ты это сделал или тебе просто не повезло, но ты слишком явно демонстрируешь свои таланты. Даже если «они» помогут тебе, они не обязательно сделают это из чистого альтруизма. Запомни, юноша, если ты хочешь прожить долгую жизнь, лучше бы тебе иметь в запасе несколько хитростей, главное, не переборщить. Наш мир не потерпит того, кто будет слишком силен. Посмотри на Тун Жу и Гу Яньсюэ. Если ты не хочешь кончить так же, как они, тебе стоит стать мудрее.

— Подожди пожалуйста! Старший! — торопливо воскликнул Чэн Цянь.

Но Цзи Цяньли проигнорировал его и исчез.

Этот человек вел себя как сумасшедший, но в его словах определенно был смысл. Чэн Цянь нахмурился. Что значило: «Посмотри на Тун Жу и Гу Яньсюэ»?

Может быть, между вступлением его шицзу на Темный Путь и смертью владыки Гу была какая-то связь?

Прежде чем он успел подумать об этом, огромные двери на разных сторонах большого зала одновременно распахнулись. Громко лязгнули тяжелые створки. Солнечный свет разрезал темноту, едва не ослепив Чэн Цяня. Внутрь торжественно вошла компания уже знакомых ему людей и несколько незнакомцев.

Человек, возглавлявший зал Черной черепахи, не был похож на верховного старейшину Ян Дэчэна. Это был мужчина средних лет, с квадратным лицом, густыми бровями и большими глазами. Чэн Цянь предположил, что это, скорее всего, и был тот самый владыка зала Сюаньу, Бянь Сюй.

С другой стороны вошел Чжуан Наньси. Рядом с юношей шествовал еще один серьезный мужчина. Обе группы, одна в белом, а другая в черном, явно находились в равных позициях. Чэн Цянь даже узнал нескольких присутствующих. Это были ученики горы Байху, которых он спас из Чжаояна.

Еще издали заметив Чэн Цяня, Чжуан Наньси поспешил обменяться с ним взглядами, будто желая успокоить юношу.

Кроме представителей этих двух кланов на платформу явилось и множество других неизвестных заклинателей, желавших присоединиться к веселью. Даже Тан Чжэнь, который уже должен был быть на приличном расстоянии отсюда, тоже оказался здесь.

Чэн Цянь сидел на Платформе Бессмертных под пристальными взглядами огромного количества людей. Он вдруг почувствовал себя странно польщенным. Юноша вспомнил то время на острове Цинлун, когда он был всего лишь маленьким бродячим заклинателем, еще даже не достигшим уровня «сосредоточения ума». Тогда он умел лишь размахивать мечом и постоянно таращился на могучих заклинателей, сражавшихся друг с другом при помощи совершенных техник. У него не было ни единой возможности поговорить с ними, он мог только прятаться, как яйцо в гнезде. Он принимал все слишком близко к сердцу и беспокоился о том, чтобы другие этого не заметили.

Прошло всего сто лет. Был ли он достоин благословения владыки Гу?

Мужчина средних лет сделал шаг вперед и сказал:

— Я — Бянь Сюй, владыка зала Сюаньу. Даою, мой подчиненный старейшина Ян сказал, что ты использовал специальную технику, чтобы скрыть свой уровень совершенствования, что на самом деле ты не кто иной, как темный заклинатель, и что это ты убил моего сына. Клянусь, я не стал бы стоять под одним небом с убийцей моего ребенка, но этот юноша с горы Байху, Чжуан Наньси, изо всех сил старался тебя защитить. Даже если боль от потери велика, я не хочу причинять вред невинному, поэтому я забрал тебя сюда, на Платформу Бессмертных. Перед лицом видных деятелей Поднебесной, я хочу спросить тебя лишь об одном. Что на самом деле связывает тебя с демоническим драконом Няньцязна? Мой сын, Бянь Сяохуэй, действительно пал от твоей руки?

Как один из Четырех Святых, Бянь Сюй был куда более воспитанным, чем его подчиненный. Даже если его глаза покраснели от боли, он все равно помнил о манерах.

Чэн Цянь многозначительно посмотрел на Ян Дэчэна и ответил:

— Я уже сказал все, что нужно было сказать. А этот старейшина вашего уважаемого клана действительно забавный человек. Он, кажется, думает, что любой, чей уровень самосовершенствования выше, чем у него, обязательно должен быть одним из последователей Темного Пути. Владыка Бянь, это вызывает у меня настоящее любопытство. Кто сильнее: ты или этот старший?

Ян Дэчэн заскрипел зубами.

— Владыка, пожалуйста, не слушайте его. У этого маленького негодяя острый язык.

Поскольку этот младший, Чэн Цянь, осмелился победить его на глазах у всех, Ян Дэчэн всей душой желал прикончить юношу на месте, а затем аккуратно переложить на него вину за смерть Бянь Сяохуэя.

Если бы Чэн Цянь был просто «никчемным заклинателем», то Ян Дэчэн, конечно же, смог бы сделать с ним все, что ему заблагорассудится. Однако гора Белого тигра была важным союзником его клана, он не мог просто так взять и выступить против них. Ситуация еще сильнее усложнилась, когда спасенные Чэн Цянем ученики горы Байху, изо всех сил стали пытаться играть роль миротворцев. Вот почему дело дошло аж до самой Платформы Бессмертных, на которую были приглашены все выдающиеся заклинатели.

Сохраняя полное спокойствие, Бянь Сюй задал еще один вопрос:

— Даою, ты отрицаешь, что следуешь Темному Пути. Тогда могу я спросить тебя из какого ты клана?

У клана Фуяо и так было достаточно проблем. Естественно, Чэн Цянь не мог позволить себе втянуть их в это дело, поэтому он ответил:

— Я просто бродячий заклинатель.

— Чушь! — сердито закричал Ян Дэчэн.

Бянь Сюй нахмурился.

— Даою, я ведь вежлив с тобой, почему ты так несговорчив? Где же ты тогда научился поглощать Ци? Может быть, ты обладал этой способностью от рождения?

Сложив руки на колени, Чэн Цянь одарил его слабой улыбкой и произнес:

— В лекционном зале острова Цинлун. Если ты продолжишь спрашивать меня об этом, я смогу рассказать вам о том, как из-за выдуманной причины Бай Цзи и Тан Яо убили владыку Гу. Я был там, когда это случилось. Владыка Бянь, времена меняются. Ковш перевернулся, звезды сместились (8), но эта старая собака, которую ты держишь у своих ног, также величава, как и они в былые времена.

(8) 时过境迁 (shíguò jìngqiān) — ковш повернулся, звезды сместились (обр. о беге времени, большие перемены).

Как только он произнес эти слова, толпа зашумела. О происшествии на острове Цинлун ходило великое множество слухов, но никто не мог с уверенностью сказать, была ли смерть Гу Яньсюэ наказанием за его грехи. Однако он находился на том же уровне, что и Бянь Сюй, и они оба принадлежали к Четырем Святым. Сказав это, Чэн Цянь наступил на больную мозоль.

— Наглец! — сердито закричал кто-то из заклинателей зала Сюаньу.

Чжуан Наньси поспешно вмешался:

— В мире и вправду есть влиятельные люди. Даже если этот старший пришел с острова Цинлун, кто может знать наверняка, действительно ли владыка Гу погиб из-за искажения Ци? Кроме того, учитывая возраст этого старшего, вероятно, в те годы, когда погиб владыка Гу, он еще даже не умел поглощать Ци. Старейшина Ян, вам не кажется, что мы слишком торопимся с выводами?

Ян Дэчэн холодно улыбнулся.

— Чжуан сяньчжи, он оказал тебе лишь маленькую услугу, и ты так легко позволил ему одурачить себя? Может быть, таков и был его изначальный план, чтобы вы все попали в ловушку в Чжаояне!

Лениво наблюдавший со стороны Тан Чжэнь внезапно повысил голос:

— Он ворвался в Чжаоян, чтобы найти кое-что для меня. Их спасение было просто совпадением. Не было никакого плана, и заговора тоже не было. Некоторым людям следовало бы обуздать свои фантазии.

Ян Дэчэн резко обернулся и свирепо посмотрел на Тан Чжэня.

— Кто ты такой?

Тан Чжэнь некоторое время наблюдал за ним с ничего не выражающим лицом, а затем сказал:

— Я — никто. Но старейшина Ян, я вижу, что меж бровей у тебя залегла тень и по коже вьются темно-красные узоры. Похоже, тебя терзает внутренний демон. Это не очень-то хорошо. Я думаю, тебе следует держаться подальше от неприятностей и больше заботиться о себе.

— Ты…

Он успел произнести лишь одно слово, но Тан Чжэнь тут же согнулся и закашлялся, словно чахоточный. Стоявший рядом с ним Люлан поспешно поддержал его и похлопал по спине. Это была явная демонстрация того, как старейшина Ян злоупотребляет своей властью, запугивая слабого и больного заклинателя.

Бянь Сюй нахмурился и произнес:

— Дэчэн, не ссорься с младшими.

Вынужденный отступить Ян Дэчэн был полон негодования. Оглянувшись, он незаметно подал знак стоявшим позади себя ученикам. Один из учеников, словно стремясь умаслить старшего, тут же догадался, чего он хотел, и поспешно заговорил от его имени.

— Владыка, я знаю, как, независимо от того насколько хорошо человек скрывает свою кровавую ауру, определить, является ли он темным заклинателем или нет.

Чжуан Наньси и старейшина горы Байху переглянулись друг с другом. У них обоих возникло нехорошее предчувствие.

Как они и ожидали, ученик продолжил:

— Методы самосовершенствования легко можно скрыть. Даже изначальный дух можно скрыть. Нам нужно лишь заглянуть во внутренний дворец и проверить, где пребывает изначальный дух. Тогда мы сможем узнать, является ли он темным заклинателем или нет.

Стоило ему только произнести эти слова, как старейшина горы Байху воскликнул:

— Это абсурд! С таким же успехом ты можешь потребовать вскрыть его грудную клетку и посмотреть красное у него сердце или черное. Господин Бянь, ученик твоего клана говорит такие дерзости, а тебе все равно?

Бянь Сюй потер лоб.

Ян Дэчэн саркастически сказал:

— Мы предлагаем лишь открыть его внутренний дворец, а не убивать его. С таким количеством присутствующих здесь собратьев-заклинателей, разве может быть место для грязных трюков? Если он действительно следует праведному пути, то мы, люди зала Сюаньу, непременно компенсируем весь ущерб, исцелив его. Вскоре он будет полностью здоров!

Ян Дэчэн был узколобым и недалеким человеком, но он действительно не собирался очернять Чэн Цяня. Он искренне верил в то, что Чэн Цянь и в самом деле был темным заклинателем.

— Есть ли хоть одна причина, по которой мы не должны этого делать? — убежденно произнес он.

— Господин Бянь, на Платформе Бессмертных никогда не прибегали к подобным методам. Я считаю, что старший Чэн не имеет абсолютно никакого отношения к темным заклинателям. Даже если мы исследуем его внутренний дворец, мы ничего не найдем. Простите меня за дерзость, но, если люди снаружи услышат об этом, это непременно скомпрометирует зал Сюаньу, — сказал Чжуан Наньси.

Ученик из зала Сюаньу, выдвинувший это нелепое предложение, произнес:

— Не волнуйтесь, мы ученики зала Сюаньу известны своим благородством. Если мы ошибемся, то обязательно принесем извинения и признаем свою ошибку перед всем миром.

Старейшина с горы Байху больше не мог этого выносить.

— Господин Бянь…

— Если он не желает позволить нам сделать это, значит, ему есть что скрывать! — перебил его Ян Дэчэн.

Чэн Цянь молчал.

Прежде чем оба владыки успели договорить, напряжение между ними переросло в ссору.

В этот момент снаружи большого зала Платформы Бессмертных раздался голос:

— Есть что скрывать? О, мне бы очень хотелось посмотреть на того, кто посмеет причинить ему вред!

Едва закончив говорить, некто с мечом в руке тут же бросился в атаку. Еще до того, как он появился в поле зрения, его гнетущая аура уже пронеслась по залу.

Выражение лица Чэн Цяня, наконец, изменилось.