С ним этого не случится

Тан Ваньцю никогда не принадлежала к тем богатым молодым барышням, что никогда не выходили из своего дома. Еще до открытия лекционного зала, она провела много лет совсем одна во внешнем мире, и слышала все о неприглядных деяниях Бай Цзи. Клан этого старика специализировался на укрощении зверей. Вдобавок к огромным вьюнам, которых они выращивали, на западе они прослыли местными тиранами. Этот непристойный старик взял себе в жены бесчисленное множество прекрасных заклинательниц и произвел на свет десятки сыновей и дочерей.

Но существовала поговорка: «Качество важнее количества». Среди многочисленных детей Бай Цзи ни один не добился успеха. Даже если они не гибли в результате несчастных случаев, то уровень их совершенствования все равно был недостаточно хорош. Они исчерпали всю свою жизненную силу, и никто из них не прожил так же долго, как их отец, к тому времени почти превратившийся в древнюю черепаху. За все эти годы он ни разу не попытался публично выступить в чью-либо поддержку.

А теперь он оплакивал своего внука так, будто все его печали были искренними!

Если он не мог положиться даже на собственные глаза, мог ли он положиться на глазницы?

Тан Ваньцю злилась по множеству причин. Она уже собиралась нелестно высказаться в адрес Бай Цзи, но владыка острова остановил ее взмахом руки.

— Эта девушка из моего клана все еще молода, ее слова могут показаться дерзкими, — заговорил Гу Яньсюэ. Манера его речи была изящной и вежливой. — Господин, вы, как старший, пожалуйста, не обижайтесь на нее. На мой взгляд, поиски вашего внука сейчас должны быть у нас в приоритете. Все, кто в этот период входил в лекционный зал, должны были записать свои имена в книге, так что ваш внук действительно здесь не появлялся. Вполне возможно, сначала он и в правду был заинтригован, а позже решил, что наши методы совершенствования ему не подходят, потому и ушел. Но, поскольку он приходил сюда, кто-то должен был его видеть. Владыка Бай, если у вас есть портрет вашего внука, я могу послать учеников, чтобы они поспрашивали о нем на острове.

Услышав эти слова, Янь Чжэнмин не мог не восхититься великодушием владыки острова. Сам он не был хорошим главой, потому зачастую еще не мог должным образом решать возникающие проблемы. Это всегда заставляло его сожалеть о своих действиях уже после того, как все произошло. Сжимая запястье Чэн Цяня, Янь Чжэнмин прислушался к разговору и небрежно сказал:

— Если бы кто-то поднял тревогу на задворках нашей горы, я определенно не стал бы пытаться урезонить их и немедленно отослал бы прочь, не говоря уже о том, чтобы помогать им кого-либо искать.

Чэн Цянь, казалось, не заметил неодобрения в тоне Янь Чжэнмина и просто ответил:

— Они это заслужили.

Янь Чжэнмин впился в него взглядом. Они регулярно тренировали свои меридианы, поэтому каждый из них был немного знаком с пульсом другого. Теперь же Янь Чжэнмин чувствовал, что помимо внешних ран Чэн Цянь также получил и внутренние повреждения. Он был так зол, что безжалостно шлепнул Чэн Цяня по спине, рявкнув:

— Почему ты не следишь за своим дыханием, и где ты находишь столько сил, чтобы говорить глупости?

Чэн Цянь изумленно промолчал.

Где же совесть дашисюна? Ведь он произнес только три слова.

Но, прежде чем Чэн Цянь успел возразить, поток тепла из руки Янь Чжэнмина, лежавшей на его спине, хлынул в него, распространяясь по конечностям и мягко циркулируя по всему телу. Чэн Цянь невольно опустил глаза. Он все еще был подростком, потому не хотел признавать, что забота его дашисюна была очень кстати.

— Надоел, — только и пробормотал он.

Несмотря на эти слова, Чэн Цянь, наконец, разжал пальцы, сжимавшие Шуанжэнь, сосредоточился на том, чтобы собраться с мыслями, и принялся молча читать священные писания «О спокойствии и безмятежности».

Говорят, никто не может ударить улыбающегося человека. Независимо от того, действительно ли Бай Цзи беспокоился за своего внука или у него были скрытые мотивы, он не мог открыто действовать против улыбающегося человека уровня владыки острова. Его решимость дала трещину, когда он с неохотой и деланной вежливостью произнес:

— Я также прошу у владыки острова прощения за мое пренебрежение. Все сыновья и дочери этого старика ушли, оставив после себя лишь неумелого внука, честное слово…

Владыка острова покачал головой, мрачно улыбнулся и великодушно сказал:

— Это естественное человеческое поведение. Пожалуйста, позвольте нам увидеть портрет вашего внука, чтобы ученики могли поспрашивать людей в округе. Владыка дворца Бай мог бы пока остаться на острове. Мы как раз собирались провести соревнование, чтобы проверить способности учеников, и, если владыка Бай захочет дать им несколько советов, это будет для них большой удачей.

Не было никакой необходимости напоминать о статусе Бай Цзи как почетного учителя дворца Сисин. К этому моменту даже упрямый, беспокойный осел уступил бы словам владыки острова.

Бай Цзи опустил голову, быстро вращая глазами. Поскольку его невольно увлекли слова Гу Яньсюэ, он не мог не поддаться легкой панике. Владыка дворца Бай имел тысячи золотых монет (1). Причина, по которой он преодолел такое большое расстояние, чтобы добраться до Восточного моря, определенно была не в его внуке, чье имя он с трудом мог вспомнить.

(1) Имеется в виду, что он был «чрезвычайно почетным человеком».

Глаза Чэн Цяня были закрыты, пока он регулировал свое дыхание, но он слышал все от начала до конца. Чэн Цянь был из тех людей, что всегда рассматривали самые худшие варианты. На этот раз он все тщательно обдумал и пришел к выводу, что все это определенно не решится так легко. Если это так, то почему владыка пытался отослать их с острова в тот момент, когда на нем поднялся такой шум?

Что же знал владыка острова? И кем же был этот сомнительный Чжоу Ханьчжэн? Неужели все эти люди в масках служат ему? Почему владыка острова не нашел повода избавиться от этого Чжоу Ханьчжэна?

Кроме того, почему Тан Ваньцю предупредила их, чтобы они никогда не упоминали клан Фуяо?

И почему именно Сюэцин…

Как только Чэн Цянь подумал о Сюэцине, его сердце переполнилось горечью. Янь Чжэнмин, помогавший ему регулировать дыхание, сразу же заметил это. Увидев, как его лицо внезапно побледнело, а по вискам потек холодный пот, Янь Чжэнмин забеспокоился, что с его внутренними ранами что-то не так. Он сразу же потерял способность сохранять невозмутимое выражение и притянул Чэн Цяня к себе, осведомившись тихим голосом:

— Сяо Цянь, что случилось?

Даже испытывая боль, Чэн Цянь инстинктивно понимал, что сейчас не самое подходящее время говорить о делах их клана. Он с трудом проглотил свои слова и прошептал:

— Я скажу тебе, когда мы вернемся.

Поддавшись на уговоры владыки острова, Бай Цзи не смог найти другого выхода из создавшегося положения и указал на небо. Из кончиков его пальцев вылетело облачко белого дыма, и в воздухе появилась едва различимая фигура юноши. Лицо юноши расплывалось, глаза то и дело расширялись и сужались. Он не очень-то походил на человека. Было ясно, что Бай Цзи, вероятно, даже не мог вспомнить, как выглядел его «любимый внук».

Лицо Бай Цзи неприятно исказилось, когда он решительно произнес:

— Это мой внук. Если кто-нибудь из вас когда-либо видел его, пожалуйста, сообщите мне.

Гу Яньсюэ посмотрел на Тан Ваньцю. Тан Ваньцю с минуту изучала «портрет» и серьезно покачала головой.

— Хорошо. Завтра мы покажем портрет Бай даою всем, кто окажется рядом с платформой. Будь то ученики или бродячие заклинатели из лекционного зала, если кто-то видел его, они, естественно, заговорят. Сейчас уже довольно поздно, мы хотели бы пригласить гостей удалиться на ночь, — ответил Гу Яньсюэ.

Увидев, что атака дворца Сисин провалилась, ученики поспешили убрать свое оружие.

Но события вдруг приняли странный оборот.

Внезапно из толпы вырвалась человеческая фигура, бросившись прямо на Бай Цзи, но была тут же отброшена назад грозной аурой учителя. Отлетев на приличное расстояние, фигура врезалась спиной в большое дерево. Этот человек не носил белые одежды учеников острова Цинлун, так что он, скорее всего, был бродячим заклинателем. Уровень самосовершенствования этого бродяги также был не слишком высок, и удар сильно ранил его. Используя все четыре конечности, он пополз к Бай Цзи, оставляя на земле кровавые следы. Человек закричал:

— Владыка дворца, помогите! Владыка дворца Бай, я знаю этого молодого господина!

Стоило ему произнести эти слова, как все вздрогнули. Глядя на портрет, нарисованный Бай Цзи, даже собственная мать не смогла бы узнать того, кто на нем изображен, не говоря уже о совершенно постороннем человеке.

Бай Цзи использовал своего пропавшего внука лишь в качестве предлога, поэтому он также был шокирован этими словами. Он немедленно убрал свою давящую ауру и приказал личному помощнику поставить бродячего заклинателя на ноги. Он тоже шагнул вперед, изображая радостное удивление, и схватил бродягу за плечо:

— Ты… что ты сказал? Ты уже видел Яньли раньше?

Даже несмотря на то, что «под коленями мужчины лежит золото» (2), под пристальным взглядом всех присутствующих, он рухнул на землю и заплакал:

(2) 男儿膝下有黄金 (nán'ér xīxià yǒu huángjīn) — досл. У мужчин золото под коленями. Китайская поговорка, означающая, что настоящий мужчина никогда не преклоняет колен (особенно перед невзгодами).

— Бай-сюн (3) убит, я определенно буду следующим!

(3) 兄 (Сюн) обычно означает «дашисюн; старший родственник мужского пола того же поколения», но его можно использовать и как вежливую форму обращения между друзьями-мужчинами, что несколько похоже на 哥 (Гэ). Разница между использованием «Гэ» и «Сюн» заключается в том, что «Гэ» — это дружественный термин для обращения к старшим знакомым мужского пола, поэтому он специально используется для старших друзей, в то время как «Сюн» не касается разницы в возрасте.

Владыка острова нахмурился еще больше. Он подошел ближе и спросил:

— Как тебя зовут? Ты тоже заклинатель из лекционного зала? Не заставляй себя, я попрошу кого-нибудь сперва обработать твои раны.

Прежде чем владыка острова успел договорить, бродячего заклинателя пронзил такой страх, что казалось, его душа вот-вот покинет тело. Он поспешил заползти за спину Бай Цзи, повторяя как заведенный:

— Учитель дворца, помогите!

Весь его вид говорил о том, что он смотрел на владыку острова как на чрезвычайно опасного зверя.

Бай Цзи не понимал причин такого поведения, но он смутно чувствовал, что что-то не так, потому воспользовался этим и громко сказал:

— Что такое, говори громче!

Бродячий заклинатель дрожал так сильно, что едва мог стоять. Лишь после того, как он спрятался среди учеников дворца Сисин, он, наконец, забормотал дрожащим голосом:

— Мы обнаружили, что кто-то на этом острове практикует Призрачный путь. Он нацелился на нас, заклинателей, не имеющих никакой поддержки. Бай-сюн сказал мне по секрету, что собирается провести расследование и затем доложить об этом владыке острова. Но в конце концов… его пожрала Поглощающая души лампа.

Без должного уровня развития и силы воли, как может обычная душа противостоять лампе? Кроме того, как только душа очистится, она потеряет способность к перерождению, и ее три бессмертные и семь смертных душ навсегда станут марионетками другого человека. Он больше не сможет войти в цикл перерождений и все, что ему останется, лишь ждать того дня, когда все вокруг обратится в прах.

Услышав это, Бай Цзи наконец почувствовал слабую родственную связь. Он был ошеломлен.

Среди потрясенной толпы Тан Ваньцю воскликнула раньше всех:

— Кто этот темный заклинатель, о котором ты говоришь?

Ее гулкий голос, казалось, мог расколоть скалы и потрясти небеса.

Заклинатель закричал и в испуге повалился на спину. Он несколько раз поскреб землю и сказал, путаясь в словах:

— Не убивайте меня, владыка острова, не убивайте меня… Владыка дворца Бай, помогите мне!

В его воплях было столько скрытого смысла, что даже Тан Ваньцю это поняла.

— Ты хочешь сказать, что владыка острова — темный заклинатель, забирающий людские души? Это абсолютная чушь!

Но кроме нее, никто, похоже, не был так уверен. Прежде чем ученики смогли что-либо сделать, бродячие заклинатели словно обезумели. Разве демонические совершенствующиеся не выглядели жутко? Теперь, когда они задумались об этом, изможденный и мрачный вид владыки острова действительно подходил под это описание… Неудивительно, что он всегда находился в уединении!

Кроме того, перед самым открытием Небесного рынка, разве они не встретили великого темного заклинателя на пути через Восточное море?

Даже среди темных заклинателей те, кто практиковал управление призраками, встречались крайне редко. За тысячу восемьсот лет вы, возможно, никогда так и не встретите ни одного из них. Так как же могло случиться такое совпадение, что они столкнулись с кем-то подобным по пути на Небесный рынок?

С тех пор как он появился поблизости, этот великий демонический совершенствующийся мог познакомиться с кем-то из грозных учителей острова. Он мог даже сам быть одним из них.

Тан Ваньцю была доведена до крайности, ее терпение лопнуло, и женщина воскликнула:

— Вы, кучка бездельников, кем вы себя возомнили? Даже если для продвижения по пути самосовершенствования владыке острова понадобятся души, будет ли он использовать такую мелочь, как вы? Не лучше ли ему тогда взять меня?

Стоило ей произнести эти слова, как шум в толпе мгновенно стих. Речи Тан Ваньцю имели смысл. Со способностями владыки острова, ему не было никакой нужды использовать кучку бродячих заклинателей, чей уровень развития был настолько низок, что его не хватало даже на то, чтобы войти в клан.

Тан Ваньцю плохо разбиралась в словах, но это вовсе не делало ее глупой. Она тут же продолжила:

— Сопляк, как ты смеешь говорить такое? Как твое имя? Кем ты себя возомнил, какие у тебя есть доказательства того, что на этом острове скрывается темный заклинатель? Лекционный зал открывается раз в десять дней, все наверняка уже успели познакомиться друг с другом. Если бы кто-то из вас внезапно исчез, неужели никто бы этого не заметил? Кто подослал тебя, чтобы оклеветать нашего владыку? Говори же!

Среди слушателей самые проницательные уже почуяли заговор.

У Чэн Цяня было плохое предчувствие, поэтому он немедленно отбросил все навязчивые мысли и использовал это время, чтобы выровнять дыхание. Не обращая никакого внимания на шум вокруг себя, он немедленно погрузился в медитацию. Янь Чжэнмину оставалось лишь молча стоять на страже, чтобы защитить его.

Пока Чэн Цянь не был ранен и не истекал кровью, Янь Чжэнмин смотрел на бледное, как нефрит, перепачканное лицо своего шиди, и не мог избавиться от ощущения, что Чэн Цянь был сделан из стали.

— Со своим ничтожным уровнем самосовершенствования я лишь обычный муравей! Если бы у меня был выбор, осмелился бы я подставить владыку острова Цинлун? Разве мне не дорога собственная жизнь? Вы все великие учителя, вы легко можете назвать свой статус, у вас есть поддержка и люди будут возмущены, если кто-то из вас пропадет без вести. Но мы все лишь бродячие заклинатели, разве кому-нибудь есть до нас дело?

Тан Ваньцю выглядела так, словно ей хотелось схватить свой меч и вонзить его прямо в этот улей, но она лишь отмахнулась:

— Чушь. Это всего лишь одностороннее утверждение, у тебя есть какие-нибудь доказательства?

Бродячий заклинатель сказал:

— Конечно, я могу это доказать. Бай-сюн сказал, что однажды он видел рядом с местом уединения владыки острова первозданный дух, там и должна быть Поглощающая души лампа!

Толпа тут же взорвалась.

Такого рода вещи были просто неслыханными, подобные доказательства были бесполезны, даже заяви он об этом громче.

Независимо от того, существовала ли там Поглощающая души лампа или нет, владыка острова Цинлун никогда бы не позволил кому-либо обыскивать горное жилище, где он пребывал в уединении.

Он был лидером Четырех Святых, величайшим учителем Поднебесной!

Даже если Бай Цзи и был не в своем уме, он никогда бы не осмелился предложить подобное, разве это не абсурдно?

Неподалеку от них раздался голос:

— Этот парень говорит так много глупостей. Вы что же, пытаетесь спровоцировать восстание на острове Цинлун?

Все обернулись и увидели приближающегося Чжоу Ханьчжэна. «Вороны» в масках плелись за ним. Когда они летали на мечах, их силуэты невозможно было разглядеть, но теперь, когда они находились на земле, сделать это было намного легче. Вся эта компания выглядела грозно и внушительно, их фигуры и очертания лиц были похожи.

Наблюдая со стороны Янь Чжэнмин вдруг вспомнил, что тогда, в лекционном зале, Чжоу Ханьчжэн предлагал Чэн Цяню «тренироваться под его опекой». Теперь он не мог не задаться вопросом, из какого клана пришел этот Чжоу, какое у него было прошлое?

Стоило Чжоу Ханьчжэну поднять руку, как люди в масках позади него одновременно остановились. Никто из них не сделал ни единого лишнего шага.

Он раскрыл веер и поднес его к груди.

— Этот скромный человек получил милость владыки и на долгие годы стал защитником острова, потому сейчас я должен отстаивать его невиновность. Чтобы найти заклинателя, практикующего Призрачный Путь, вовсе не нужно собственными глазами видеть его Поглощающую души лампу. У тех, кто следует этому пути — испорченная душа. Чтобы немедленно узнать ответ, нам хватит и зеркала. Сияние нашего владыки столь ослепительно, как он может иметь какое-либо отношение ко всем этим темным практикам?

Бай Цзи неуверенно посмотрел на Чжоу Ханьчжэна. Его намерений он не понимал. Стоило появиться этому странному бродячему заклинателю, как Бай Цзи тут же ощутил на этом острове влияние другой силы, поэтому он осторожно заговорил:

— Насколько мне известно, в Поднебесной существует лишь одно зеркало души, и оно хранится в главном зале императорского дворца. Вы предлагаете нам всем ворваться в императорский дворец?

Чжоу Ханьчжэн улыбнулся:

— Владыка Бай долгое время был оторван от мирских забот. Во времена правления предыдущего императора зеркало души было даровано Министерству небесных канонов. Какое совпадение, что после той встречи с великим темным заклинателем перед открытием последнего Небесного рынка, я на всякий случай носил зеркало с собой.

Эти слова были так похожи на воду, влитую в кипящее масло, что даже Тан Ваньцю была ошеломлена:

— Что, ты из Министерства небесных канонов?

Владыка острова не издал ни звука. Должно быть, он догадался об этом гораздо раньше, в тайном порту, когда Чжоу Ханьчжэн повернулся к нему. Но он так хорошо умел скрывать свои мысли, что по его лицу ничего нельзя было прочесть.

Министерство небесных канонов находилось в ведении астрономического зала. Эта часть императорского двора должна была заниматься «заклинателями», но на самом деле, казалось, что они вообще ничего не делали. Министерство небесных канонов должно было привлекать на службу совершенствующихся, но большинство людей воспринимало все это как дела двух разных миров.

Многие никогда не видели никого из Министерство небесных канонов, даже если кто-то из них умирал или возносился.

Чжоу Ханьчжэн равнодушно сказал:

— О, я просто человек без клана, без семьи и без поддержки. Я не могу сравниться с кем-либо из присутствующих здесь. Я всего лишь присвоил себе пустой титул, чтобы заработать на жизнь.

Бродячий заклинатель, прятавшийся за спинами учеников дворца Сисин, выразил почтение Чжоу Ханьчжэну. Выглядел он при этом довольно жалко.

— Левый защитник честен и справедлив. Если он тоже не способен отличить хорошее от плохого, этот младший примет свою судьбу.

Заклинатель старательно выпрямил спину, и в его словах неожиданно прозвучала какая-то героическая торжественность. Чжоу Ханьчжэн бросил на него быстрый взгляд, но ничего не сказал. Он поднял руку, и человек в маске немедленно вышел вперед, протягивая ему небольшой сверток. Внутри лежало простое грязновато-медное зеркало с потертыми углами.

Чжоу Ханьчжэн сложил печать и сказал:

— Встань.

Медное зеркало поднялось в воздух, медленно повернулось вокруг своей оси и остановилось прямо над его головой. От него тут же протянулся луч света и упал на макушку Чжоу Ханьчжэна, отражая высокую и стройную фигуру заклинателя.

Она ничем не отличалась от обычного отражения.

Чжоу Ханьчжэн опустил голову, бросил на фигуру быстрый взгляд и улыбнулся:

— Похоже, что три бессмертные и семь смертных душ этого скромного человека целы и невредимы. Со мной нет никаких проблем.

Сердце Янь Чжэнмина бешено забилось. Он не знал, какую роль Чжоу Ханьчжэн играл в этом заговоре, но понимал, что прямо сейчас, хотя внешне он, казалось, помогал острову Цинлун, на самом деле прятал за спиной нож.

У Темного Пути множество различных направлений. Призрачный Путь, в частности, было самым подлым из них, самым презренным из презренных, неужели владыка острова мог запятнать себя подобным?

Если бы это случилось, в прошлом Янь Чжэнмин никогда бы не поверил в это, даже если бы его забили до смерти. Но с тех пор, как бродячий заклинатель выдвинул свое обвинение, владыка острова не произнес ни слова. Теперь он не мог избавиться от чувства тревоги.

Когда Янь Чжэнмин впервые встретил Цзян Пэна, он был еще совсем маленьким, поэтому воспоминания о том времени навсегда остались яркими. Даже сейчас он испытывал глубокое отвращение ко всем, кто практиковал Призрачный Путь. Владыка острова так долго защищал их клан, если это действительно было так…

Янь Чжэнмин повернулся и посмотрел на Гу Яньсюэ. Какое-то время он не знал, что ему делать.

Затем он посмотрел на Чэн Цяня. Его шиди, казалось, не слышал ничего из происходящего вокруг и выглядел очень сосредоточенным. Янь Чжэнмин не мог втайне не восхищаться им.

Некоторое время владыка молчал. Толпа вокруг него начала шептаться. Янь Чжэнмин посмотрел на зеркало души, которое, казалось, преодолело время, чтобы появиться в настоящем, и вдруг подумал: «Вэнь Я чжэньжэнь сказал, что в каждом поколении клана Фуяо обязательно появлялся темный заклинатель. А что, если и в нашем поколении кто-то собьется с истинного пути?»

Эта мысль мелькнула у него лишь на мгновение, но она поразила сердце Янь Чжэнмина, заставив его почувствовать, будто что-то застряло у него в горле. Его взгляд метнулся к Ли Юню, Хань Юаню и Луже. Ли Юнь был умен и осторожен. Настолько осторожен, что даже немного труслив. Он не был похож на человека, способного переступить границы дозволенного. Стремление к совершенствованию Хань Юаня не шло ни в какое сравнение с его энтузиазмом к поиску компромата на всех вокруг. Лужа… Даже несмотря на столь юный возраст, она уже проявляла признаки слабоумия.

Наконец он невольно повернулся к Чэн Цяню.

Пятна крови омрачили лицо Чэн Цяня, но он выглядел чрезвычайно спокойным во время своей медитации.

Янь Чжэнмин лишь мельком подумал об этой возможности, но тоска тут же безжалостно сковала его сердце. Он долго смотрел на Чэн Цяня. И тогда он, самый непоколебимый в истории глава клана, решил про себя: «Что толку думать о подобном? Даже если сяо Цянь действительно дойдет до этого, я никогда не выступлю против него. Если случится худшее, я спрячу его».