Сто лет, Чэн Цянь.

Меч Янь Чжэнмина выпал из его руки и со звоном упал на землю. Юноша был одним из самых выдающихся заклинателей своего поколения, но он даже не заметил, как собственный клинок ударил его по ноге.

Сгущались сумерки. Человек перед ним был подобен сердечному демону. Он ничем не отличался от тысяч портретов, что устилали пол юноши холодными ночами. Казалось, что его три небесных и семь земных душ растворились в одно мгновение. Янь Чжэнмин тут же позабыл обо всем, что происходило вокруг него.

Порой, некоторые люди принимали желаемое за действительное. Несмотря на то, что они полностью осознавали свою потерю, они продолжали воображать, что «в загробной жизни им обязательно выпадет шанс на воссоединение». Но Янь Чжэнмин не был одним из них. Много лет назад он собственными руками похоронил Чэн Цяня и запретил себе даже думать об этом. 

Он всегда чувствовал, что недостаточно силен, чтобы двигаться вперед. 

Янь Чжэнмин не мог точно сказать, было ли все происходящее реальностью или сном. Ему казалось, что все будто возвращается назад, к самому началу. Он посмотрел на это лицо, навеки запечатлённое в его сердце, стоявшего неподалеку Хань Юаня, окружённого чёрным туманом, и словно вернулся на тот необитаемый остров в Восточном море. Вернулся в худший день своей жизни. 

Янь Чжэнмин резко схватил Чэн Цяня за плечо и, не обращая внимания на острый меч в его руке, толкнул юношу себе за спину. Будто бы он бесчисленное количество раз репетировал это в своих снах, вкладывая в это действие все свои сожаления.

Чэн Цянь, очевидно, никак не ожидал, что человеком, с которым он столкнется, окажется глава его собственного клана. Так и не успев ощутив предвкушение и страх от возвращения домой, он оказался совершенно неподготовлен к тому, чтобы сразу попасть в столь затруднительное положение. Ошарашенный, он неуклюже убрал свой сверкающий меч, чтобы случайно не ранить кого-нибудь при первой же встрече. Толчок Янь Чжэнмина заставил его на мгновение пошатнуться, прежде чем он успел восстановить равновесие.

Гора Фуяо была сокрыта в тайном месте. А все находившиеся рядом ученики, были либо потрясены, либо смущены, либо дрались, либо плакали.

Спустя сто лет клан наконец-то воссоединился. Но никто не ожидал, что это случится именно так.

Янь Чжэнмин балансировал на грани между безумием и спокойствием. Он решительно отбросил хаотичные мысли, намереваясь разобраться с ними позднее. Не глядя на Чэн Цяня, он обратился к, стоявшему напротив него, Хань Юаню, смутно ощущая, что, если обстановка и осталась прежней, то люди — нет¹.

¹ 物是人非 (wù shì rén fēi) – вещи остались прежними, а люди - нет; обстановка прежняя, а люди другие; из тех, кто был, никого не осталось. 

— Раз уж пришел, так оставайся.

Сказав это, он даже не взглянул на треснувший меч, валявшийся на земле. Его Ци ударила в сторону Хань Юаня, образовав в воздухе бесчисленные острые лезвия. Казалось, они заслоняли собой все небо и могли полностью покрыть землю.

Но этот тёмный совершенствующийся, похоже, полностью завладел телом Хань Юаня. Юноша открыл рот и выплюнул облако чёрного тумана. Туман тут же превратился в огромного призрачного орла. Птица издала резкий крик и расправила крылья, плавно окутав Хань Юаня. 

Увидев приближающиеся клинки, этот человек, должно быть, понял, что сегодня его замысел провалился, потому, применив какую-то неизвестную технику, он попросту исчез.

Когда тьма рассеялась, все вновь посмотрели на землю, но там остался лишь вырезанный из белой бумаги человечек, разрубленный ровно посередине.

Хань Юань... Этот тёмный заклинатель увидел, что находится в невыгодном положении и сбежал.

Ошеломленный Янь Чжэнмин на мгновение застыл на месте. Он никак не мог собраться с духом, чтобы оглянуться назад. Будто всё его тело заржавело. Повременив немного, он несколько раз глубоко вдохнул и резко повернулся. Юноша не мигая уставился на Чэн Цяня.

Всю свою жизнь, не важно, до смерти или после, Чэн Цянь никогда не пасовал перед лицом неприятностей. Но в этот момент, воссоединившись после столь долгой разлуки, взгляд старшего брата вдруг вызвал у него желание бежать. 

Ли Юнь растерянно оглядывался, будто все это время пребывал в состоянии странного сна. Через некоторое время он, наконец, пробормотал: 

— Сяо... Сяо Цянь? Что… Что здесь происходит?

Лужа бессвязно пробормотала, еле сдерживая слёзы: 

— Третий старший брат, я видела твой меч в Шу. Но когда я погналась за тобой, ты уже ушёл. Я думала, что если это действительно ты, то ты обязательно вернёшься... Но я не знала, права я или нет, поэтому не осмелилась сказать об этом старшим братьям.

Она быстро опустила голову. Ее руки все еще были закованы в цепи, гулко звякнувшие в ответ на ее попытку вытереть слезы. Долго боровшись с рыданиями, она, наконец, спросила, тоном маленькой девочки, с которой крайне несправедливо обошлись.

— Ты... почему ты не дождался меня?

Сердце Чэн Цяня, остававшееся неподвижным в течение последних десятилетий в ледяном озере, сжалось. Какое-то мгновение он не мог подобрать слов.

Янь Чжэнмин медленно поднял руку, чтобы коснуться лица Чэн Цяня. Кожа юноши была холодной, будто температура его тела была намного ниже, чем у обычного человека. Шуанжэнь, что он всегда носил с собой, казалось, тоже узнал Чэн Цяня. Он беспокойно загудел и принялся мелко дрожать. Сердце Янь Чжэнмина пребывало в смятении, будто в нем сотрясались целые горы. Он так хотел спросить, где Чэн Цянь был все эти годы, хотел спросить, осталась ли рана в его груди. Он хотел узнать, как проходили его дни, испытывал ли он когда-нибудь какие-либо трудности... Тысячи слов и вопросов заставили его разум опустеть.

Но он не мог произнести ни звука. По сравнению с его нынешним состоянием, все, что он собирался сказать, казалось неуклюжим и небрежным.

Наконец все эти мысли слились в одну и превратились в тихую, почти отчаянную мольбу. Янь Чжэнмин подумал: «Неужели это реальность?»

Чэн Цянь слегка опустил глаза, избегая взгляда Янь Чжэнмина, и тихо позвал:

— Старший брат.

— Ну, — неопределенно ответил Янь Чжэнмин. — Ты все ещё здесь?

Его голос был едва слышен. Произнеся всего пару слов, он попытался было продолжить, но следующие строчки, казалось, застряли у него в горле, и он смог сказать лишь: 

— Ты все ещё помнишь меня.

Чэн Цянь слегка сжал его руку, и юноше внезапно стало трудно дышать.

Белки глаз Янь Чжэнмина медленно налились кровью. 

— Почему ты не искал нас все эти годы?

Чэн Цянь молчал.

Янь Чжэнмин вдруг резко вырвал свою руку из хватки Чэн Цяня и, не сдерживаясь, ударил его в живот. Чэн Цянь даже не попытался увернуться. Он застонал от боли, тут же ощутив во рту привкус железа. Прежде чем он успел сделать хоть один глоток воздуха, последовал второй удар. С полным ртом крови, Чэн Цянь рухнул на колени и закашлялся.

Ли Юнь, наконец, вышел из оцепенения и бросился вперед, схватив Янь Чжэнмина за пояс и попытавшись оттащить его подальше. 

— Что ты делаешь?

Но Янь Чжэнмин атаковал без разбора, поэтому Ли Юнь тоже получил локтем под ребра. 

— Отпусти!

Ли Юнь проревел ему в ухо: 

— Ты с ума сошёл?!

Голос Янь Чжэнмина был хриплым, как скрежет ржавых мечей. Он глухо сказал: 

— Я был сумасшедшим в течение ста лет!

У Чэн Цяня звенело в ушах, но он никак не мог найти в себе силы разозлиться.

Тан Чжэнь забрал все его воспоминания, и он более пятидесяти лет провел в уединении в ледяном озере, в то время как его братья проживали свои дни, кочуя по всей Поднебесной, без крыши над головой. Теперь он чувствовал себя так, будто все это время только и делал, что уклонялся от своих обязанностей и бездельничал свободный от забот. Когда Чэн Цянь думал об этом, любой гнев, вспыхивающий в его груди, немедленно остывал, пеплом раскаяния опускаясь в его желудок.

Он ощущал сожаление и обиду на действия своего старшего брата, но никак не мог повлиять ни на одно из этих чувств. Казалось, что они могли вот-вот переполниться и вытечь вместе с кровью, пролиться меж его пальцев.

Чэн Цянь вдруг почувствовал, что, возможно, в этой жизни он никогда больше не будет так глубоко заботиться и переживать о ком-то ещё.

— С вас, ребята, ещё не достаточно? — воскликнула Лужа.

Она расправила крылья, сбросила цепи, сковавшие её тело, подбежала к Чэн Цяню и осторожно обняла его: 

— Третий старший брат...

Даже маленький ребенок, которого все когда-то считали талисманом их клана, вырос. За исключением крыльев, что казались очень знакомыми, Лужа повзрослела и превратилась в юную барышню. Глядя на нее, Чэн Цянь почувствовал себя немного чужим.

Когда она приблизилась, юноша вдруг ощутил легкую неловкость и поспешно отстранился, махнув рукой. Некоторое время он не мог говорить, но взгляд его казался смущённым, а на губах играла лёгкая ностальгическая улыбка.

Изнурённый непродолжительной борьбой с Ли Юнем, Янь Чжэнмин, наконец, успокоился. Он некоторое время тупо смотрел на Чэн Цяня, затем закрыл глаза и глубоко вздохнул, прежде чем снова подойти к нему. За эти несколько шагов все его недовольство и возмущение своими страданиями, которые он никогда никому не мог доверить, исчезли.

Ему казалось, что он наконец-то очнулся от многолетних кошмаров.

Янь Чжэнмин отнял руку Чэн Цяня ото рта и потихоньку вытер кровь с уголка его губ. 

— Тебе больно? 

Немного поколебавшись, Чэн Цянь кивнул.

— Это хорошо, если тебе больно. — Янь Чжэнмин наклонился, чтобы обнять его, и устроил подбородок во впадине на плече Чэн Цяня. — Если ты ещё хоть раз посмеешь уйти так надолго, я точно забью тебя до смерти... Сто лет, Чэн Цянь. Целая жизнь, потраченная впустую… 

В этот момент самообладание, что он изо всех сил пытался сохранить, полностью развалилось. Держась за плечи Чэн Цяня, Янь Чжэнмин истерически рыдал и смеялся, словно обнажая радость и горе каждого по отдельности. Остальные даже не знали, как выразить свои чувства, опасаясь, что после Господина Бэймина и учителя-ласки, на горе Фуяо появится ещё и обезумевший глава клана. 

Это было бы просто замечательно.

Шум продолжался до середины ночи, пока Янь Чжэнмин, наконец, не успокоился. Лужа, как обычно, развела костер. Погода стояла жаркая и душная, потому ее братья старались держаться подальше от огня.

Чэн Цянь положил Шуанжэнь на колени и погрузился в медитацию, регулируя дыхание и полностью повинуясь прохладной ауре меча. Янь Чжэнмин молча сидел в стороне, охраняя его.

Не выдержав, Ли Юнь грубо толкнул Янь Чжэнмина.

— Глава клана, твое безумие излечилось?

Янь Чжэнмин ответил ему усталым взглядом и улыбнулся. 

— Кажется, оно только ухудшилось.

Ли Юнь вздохнул и спросил: 

— Почему Сяо Цянь побаивается жары? Разве он был таким раньше?

— А? — Янь Чжэнмин выглядел слегка ошарашенным. — Правда?

— Я помню тот день, когда мы собственноручно похоронили его на необитаемом острове. Его дыхание и пульс остановились. Ты продолжал тянуть время до тех пор, пока его тело не похолодело. У него не было ни малейшего шанса на выживание, как ты думаешь, что здесь происходит?

— Я не знаю, — рассеянно ответил Янь Чжэнмин.

Ли Юнь нахмурился, продолжив размышлять вслух.

— Если подумать, уже тогда во всем этом было что-то странное. Чжоу Ханьчжэн без труда одолел нас, но как только появился Сяо Цянь, его уровень совершенствования внезапно понизился. Как ты думаешь, это имело какое-то отношение к случившемуся? Старший брат, у меня есть одно предположение. Возможно ли, что... когда Сяо Цянь разлучился с нами, он встретил кого-то или получил что-то очень важное, что позволило ему сохранить свою жизнь? 

Каким-то образом, лишь при помощи своих слепых теорий, Ли Юнь сумел описать большую часть событий. Но, к сожалению, некому было восхититься его находчивостью. Янь Чжэнмин, казалось, не услышал ни единого слова и не выказал ни малейшей реакции.

Ли Юнь раздражённо воскликнул: 

— Старший брат!

— А ты не можешь подождать, пока он не проснется и сам всё не расскажет? — Янь Чжэнмин нетерпеливо поднял руку, намереваясь прогнать Ли Юня. — Откуда мне-то это знать? Ты еще не закончил, болтун? Иди отсюда.

Ли Юнь обиженно замолчал.

Он видел, что разум главы клана был полностью затуманен их третьим братом. В нем совершенно не осталось места, чтобы думать о чем-то еще, он даже не мог представить себе, каким образом все сложилось именно так.

Янь Чжэнмин перестал слушать Ли Юня и достал из-за пазухи белоснежную ленту для волос. Говорили, что она была соткана из шелка снежных шелкопрядов, привезенных из-за Великой стены. Жизнь снежного шелкопряда тяжела. Он мог прожить три тысячи лет, но шелка, произведённого им за все эти годы, хватило бы только на маленький кусочек ткани. Ткань эта была прохладной на ощупь и очень высоко ценилась на чёрном рынке. Даже «молодой господин, охочий до денег» Янь Чжэнмин, смог заполучить лишь эту маленькую ленточку, но так и не нашёл в себе силы использовать ее.

Он превратил свою энергию в тонкую нить, сосредоточенную на кончике пальца, и вырезал поверх этой чрезвычайно бесценной ленты амулет «Нити марионетки», да так, как если бы это была изящная вышивка. Он выглядел таким сосредоточенным, будто старался разом достичь единственной цели в его жизни. Когда задача была выполнена, он щёлкнул пальцами, отправив ленту к Чэн Цяню.

Ли Юнь глубоко вздохнул. 

— Старший брат, пожалуйста, не теряй голову.

Один лишь взгляд Чэн Цяня смог напугать золотую цикаду Ли Юня до такой степени, что она больше не осмеливалась открыть глаза. Его уровень явно был выше уровня изначального духа. Такой мастер без труда мог распространить своё сознание вокруг себя даже во время медитации. Даже если он ничего не знал об окружающей его обстановке, ничто не смогло бы так легко приблизиться к нему.

Ли Юнь почти увидел, как огромная куча золота развеялась по ветру, и сердито повернулся к главе клана Янь. Он, наконец, понял, что именно Янь Чжэнмин имел в виду под «оно только ухудшилось».

— Т-ш-ш, смотри.

Лента для волос плавно подлетела к Чэн Цяню, ловко собрала его волосы и тут же завязалась в узел. С самого начала и до конца она не встретила никакого сопротивления.

Это означало, что, когда Чэн Цянь медитировал, у него не было никакой защиты.

Выражение лица Ли Юня несколько раз переменилось. Наконец, он едва слышно вздохнул. 

— Глубокое синее море превратилось в шелковичные поля. Тебе не кажется, что он изменился?

Но Янь Чжэнмин лишь засмеялся и сонно прищурился. 

— Я действительно хочу открыть гору Фуяо и вернуться домой.

Услышав его слова, Ли Юнь вдруг посерьезнел. 

— Тебе не стоит действовать опрометчиво. Ты уверен, что сейчас подходящее время? Эти люди всегда наблюдают за нами.

Губы Янь Чжэнмина скривились в усмешке.

— Они всего лишь кучка презренных негодяев. Если они посмеют сделать хоть шаг, то уже не смогут сбежать... Это не та причина, по которой я никогда не пытался открыть гору.

Прежде Ли Юнь никогда об этом не слышал. Он думал, что знал причину и просто не мог не спросить: 

— Тогда почему?

— Я просто не могу её открыть, — категорично заявил Янь Чжэнмин.

Ли Юнь резко повернулся и выпрямился.

— Что?

— Успокойся, нечего суетиться из-за каждого слова, — недовольно нахмурился Янь Чжэнмин, прежде чем продолжить. —  Печать главы клана закрыла гору на три великих замка. Имя им: «Небо», «Земля» и «Человек». Ключом, что учитель оставил к замку «Человек», были ядра всех пятерых из нас. Тогда, из-за Сяо Цяня, я даже не пытался посмотреть, что за ключи требуются для «Неба» и «Земли».

Ли Юнь ошеломлённо молчал.

Неудивительно, что у старшего брата было такое отвратительное выражение лица после того, как он впервые вошел в печать главы клана!

Ли Юнь понизил голос и прошептал: 

— Почему ты не говорил об этом раньше?

— А какой в этом смысл? — Янь Чжэнмин зевнул. — Я всегда искал способ обойти эти замки. У печати тоже есть свое собственное сознание. Хотя я и не знаю, насколько велика его сила, но я чувствовал его существование все эти годы. Сначала я думал, что если мне удастся стать достаточно сильным, чтобы подавить сознание печати, то таким образом я смогу открыть гору.

Ли Юнь в страхе спросил: 

— Насколько сильным ты должен быть?

Янь Чжэнмин прикрыл глаза и неопределенно произнес:

— Сознание печати создано бывшими главами нашего клана. Как ты думаешь?

Ли Юнь все также хранил молчание, и Янь Чжэнмин тихо продолжил: 

— Вот почему говорить об этом было бесполезно. Нам предстоит пройти ещё очень длинный путь…

Его голос постепенно стихал, и конец фразы был уже почти неслышен. 

— Из того, что я услышал, я могу сказать лишь, что этот путь не просто длинный, он на самом деле бесконечен!

Янь Чжэнмин в ответ не издал ни звука. Умственно и физически истощённый Ли Юнь, глубоко вздохнул и улегся на спину, принявшись утешать себя.

— Сяо Цянь наконец вернулся, Сяо Юань... Ах, пусть это и сложно, но ведь не невозможно. У нас все еще есть надежда, верно? 

Никто не ответил ему. Чэн Цянь безмолвно медитировал, Лужа заснула, свернувшись калачиком у костра. Её природной стихией был огонь, она не обожглась бы, даже если бы упала в этот костёр. Маленькие искорки, будто в танце, прыгали совсем рядом с ее чёрными волосами.

В эту летнюю ночь отовсюду доносился стрекот цикад, ещё больше подчеркивая тишину этого места. Там наверху, среди ночного неба, как шелковая лента, простирался Млечный Путь, где каждый мерцающий огонек, казалось, символизировал бесконечность.

С уходом лета приходила зима, деревья расцветали и увядали с течением времени.

Когда Ли Юнь снова оглянулся, то увидел, что Янь Чжэнмин уже заснул. Испытав невероятное горе и неимоверную радость за столь короткое время, он, наконец, познал усталость, намека на которую не было вот уже целую вечность. Но темная тень, глубоко залёгшая на его лице, исчезла.

Надежда всегда будет существовать, несмотря ни на что.