Бай Яньли

Старейшины часто говорили: если оружие впитало слишком много крови, оно становилось смертоносным. Поскольку его использовали для свершения бесчисленных злодеяний, ненависть в нем неизбежно накапливалась.

В мире существовали тысячи видов оружия, каждое из которых было по-своему смертоносно. Но ни одно из них не удостоилось особой чести оставить в сердцах людей такое же неизгладимое впечатление, как это сделал «меч несчастной смерти».

В тот момент, когда Шуанжэнь коснулся крови, Чэн Цянь почти различил хриплые крики, исходящие от лезвия. Хотя он еще не достиг стадии слияния, его позвоночник онемел от боли. Вместе с огромной разницей в возможностях между легендарным мечом и деревянным мечом, отличалась и скорость, с которой они высасывали энергию. Когда Чэн Цянь овладел Шуанжэнем, он впервые в своей жизни испытал, каково это, когда силы человека не соответствуют его амбициям.

Люди в масках явно не ожидали, что какой-то сопляк доставит им столько беспокойства. Помедлив, они обменялись непонятными для посторонних знаками и тут же окружили Чэн Цяня, игнорируя всех остальных.

Чэн Цянь медленно выдохнул, почувствовав себя так, будто его легкие наполнились льдом. Холод, исходивший от Шуанжэня, казалось, пронизывал все его тело, даже внутренности остыли.

Семь или восемь аур меча одновременно приблизились к нему. Чэн Цянь знал, что получить удар напрямую от них означало бы самолично попросить смерти, поэтому он двигался в промежутках между атаками, чтобы избежать прямого попадания. Ему стоило бы поблагодарить Чжан Дасэня, постоянно доставлявшего ему неприятности, за то, что он до сих пор тренировался в уклонении.

Избегая нападения, Чэн Цянь намеревался увести этих людей в масках подальше от Лужи и остальных. Но как раз в тот момент, когда ему показалось, что он все еще может идти, все его тело внезапно пошатнулось, как от сильного удара. Аура меча одного из нападавших врезалась в него, и кровь мгновенно залила все левое плечо юноши.

Но у Чэн Цяня не было ни времени, ни возможности сосредоточиться на боли. В голове у него стоял оглушительный звон — это был амулет, который он подарил Сюэцину. Только сейчас он ясно почувствовал, что Ци, вложенная в него, рассеялась. «Нити марионетки» был одним из семи великих амулетов, вырезанных при помощи ста восьми штрихов, как же Ци, заключенная внутри него, могла так легко исчезнуть? Сюэцин, должно быть, столкнулся со смертельной угрозой.

Тогда он… был ли он все еще жив?

Всего лишь слуга, что отправился в путь совсем один. В нем не было ничего ценного, он всегда отличался добротой и мягкостью характера. Какой человек захотел бы причинить ему вред?

Был ли это несчастный случай, или кто-то намеренно встал у него на пути?

Если это было намеренно, то, что насчет прошлого года, когда дашисюн отправил сяо Юэ-эр доставить письмо домой? До сих пор от них не было никакого ответа, было ли письмо утеряно, или…

А еще… Что насчет горы Фуяо?

На мгновение Чэн Цянь не смог сдержать паники, несмотря на свое обычное спокойствие. Эти мысли пришли ему в голову в столь неподходящее время. Из-за «Нитей марионетки» и страха его зрение затуманилось, и он потерял равновесие. Прежде чем он успел сообразить, что к чему, к его горлу подступила кровь.

— Сяо Цянь!

Ли Юнь, казалось, окликнул его. Чэн Цянь резко вздрогнул и попытался увернуться от новых атак.

Вдруг в ушах у него раздался металлический лязг, и спина Чэн Цяня покрылась холодным потом. Почти не думая об этом, он поднял глаза на своего дашисюна, парившего в воздухе. С первого же взгляда Чэн Цянь понял, что он тоже старался изо всех сил. При достаточном количестве даже муравьи могли бы убить слона. Более того, ни один из этих людей в масках ни в малейшей степени не был слаб. Янь Чжэнмин, вероятно, не так давно поднялся до слияния. Его умение так уверенно стоять на своем мече могло быть проявлением экстраординарных способностей, обусловленных обстоятельствами.

Люди в масках продолжали рубить его клонов. У Янь Чжэнмина были заняты руки, он не мог справиться сразу со столькими вещами. Каждый раз, когда один из клонов погибал, его лицо бледнело еще больше. А еще он должен был постоянно помнить о безопасности своего шиди. Сейчас он очень хотел бы обрести тысячу глаз и конечностей (1) или иметь три головы и шесть рук (2)

(1) «手手手 (shǒushǒushǒu). Это в основном относится к Сахасра-бхудже Сахасра-нетра Авалокитешваре, бодхисатве, который воплощает сострадание всех Будд.

(2) «Иметь три головы и шесть рук» здесь используется фраза"三頭六臂 (sāntóuliùbì) о трех головах и о шести руках (обр. в знач.: сильный, дюжий, учитель на все руки). Первоначально эта фраза относится к изображению Будды, о котором говорили, что у него три головы и шесть рук (Вероятно, сейчас люди с большей вероятностью вспоминают о Нэчжа, когда слышат эту фразу).

Чэн Цянь не посмел отвлекать его, поэтому он собрался с духом и проигнорировал металлический привкус крови во рту.

Это было ужасно. Лицо Чэн Цяня мгновенно стало пепельно-бледным, меч почти выпал из его руки. Шуанжэнь, казалось, тоже почувствовал его слабость, и начал быстро поворачиваться к нему.

Находясь в оцепенении, Чэн Цянь почему-то чувствовал себя так, будто он стоял у берега древнего бурного моря. Вода перед ним, казалось, пришла из пустынного и темного подземного мира, что лежит далеко на севере, холод пронизывал его до костей, тишина была такой осязаемой, почти оглушительной. Странная мстительная ярость внезапно поднялась в его груди. Почему оружие, которое должно было стать легендарным, было запятнано клеветой народа? Почему редкий гений с необычайным талантом должен был нести позор предков и преемников?

Внезапно позади него раздался детский голос.

— Плохие люди! Заколи плохих людей! Не трогайте моего третьего шисюна!

Что-то пролетело мимо уха Чэн Цяня. Издав резкий звук, игла поиска души устремилась к одному из людей в масках. Аура меча нападавшего практически разорвала одежду Чэн Цяня, но из-за иглы человек вынужден был убрать свое оружие, чтобы защититься. Каким-то образом Чэн Цянь остался невредим.

Чэн Цянь немедленно пришел в себя и с трудом перевел дыхание. Он понял, что его энергия почти иссякла, и Шуанжэнь обернулся против него. Самое ужасное, что он не мог просто выбросить этот меч, ведь люди в масках не знали пощады. Все больше и больше их выходило вперед, чтобы нанести удар.

Чэн Цянь даже не оглянулся, но, когда он потянулся назад, то безошибочно нашел голову Лужи.

— Ш-ш-ш, не плачь, — небрежно сказал он. — Все в порядке, прибереги свои иголки для поиска души.

Лодка не может выйти из порта, если выхода нет… Чэн Цянь поднял голову, чтобы посмотреть на Янь Чжэнмина, находящегося почти на пределе своих возможностей, и подумал: «Может, лучше будет позволить дашисюну взять шимэй и прорваться через осаду на своем мече».

Для Янь Чжэнмина вынести Лужу было не так-то просто, но как насчет Хань Юаня и Ли Юня?

Прежде чем Чэн Цянь успел что-то придумать, он вдруг услышал удивленный возглас Ли Юня.

В конце концов, Янь Чжэнмин не смог одновременно продолжать летать и поддерживать так много клонов, его силы внезапно иссякли, и он упал. Ли Юнь поспешно сложил печать, образуя над землей невидимую сеть. По крайней мере, глава их клана избежал приземления на лицо.

Янь Чжэнмин опустился на колени, слегка пошатываясь. На мгновение он почувствовал себя таким опустошенным, что у него даже не было сил встать.

Чэн Цянь был вынужден действовать. Используя плечо Хань Юаня как трамплин, он подпрыгнул вверх. Шуанжэнь очертил в темном небе яростную дугу. При помощи ледяной Ци этого легендарного смертоносного оружия он заставил людей в масках отступить. Чэн Цянь чувствовал себя так, словно все его конечности пронзили бесчисленные иголки, будто многочисленные заклинания истощили его сердце. Он знал, что это означало. Каналы меридиан в его теле были полностью опустошены.

Но теперь даже в таком состоянии, мог ли он отступить?

Привкус железа заполнил рот Чэн Цяня, когда он вонзил Шуанжэнь в землю, не заботясь о том, что мог сломать знаменитый меч. Издав резкий звук, Шуанжэнь отправил его обратно в воздух. Чэн Цянь инстинктивно нанес еще один удар, но прежде чем он завершил свою технику, он уже не мог продолжать двигаться. Аура клинка, охранявшая его тело, рассеялась. Бесчисленное количество орудий давило на Шуанжэнь, пытаясь разорвать его в клочья.

Для остальных было уже слишком поздно спасать его.

И тут кто-то воскликнул:

— Наглец!

Огромная волна Ци хлынула вперед. Мощная и в то же время нежная. Одним махом она с легкостью отбила атаки, направленные на Чэн Цяня, не причинив ему ни малейшего вреда.

Тело Чэн Цяня внезапно стало легким, и он упал. Янь Чжэнмин бросился вперед, чтобы поймать его.

Янь Чжэнмин понятия не имел, как он добрался до него вовремя. Когда клинки приблизились к Чэн Цяню, Янь Чжэнмин почувствовал, как его собственное сердце ухнуло вниз, готовое разорваться у него внутри.

Чэн Цянь на мгновение потерял сознание. К счастью, это продолжалось не слишком долго. Когда его взгляд, наконец, сфокусировался, он обнаружил, что люди в масках, заполонившие порт, оказались сметены, а в центре поля боя освободилось большое пространство. Кто-то кричал от боли, не в силах встать, другие попадали в море.

В то же время он понял, что его пальцы все еще крепко сжимали Шуанжэнь, не ослабляя хватку даже на грани смерти.

Чэн Цянь уже собирался вскарабкаться наверх, но чья-то рука тут же прижала его обратно, не оставив места для споров. Не поворачивая головы, юноша услышал, как бешено колотится сердце Янь Чжэнмина. Он стоял на коленях, его руки дрожали, пока он крепко держал Чэн Цянь. Только когда Чэн Цянь открыл глаза, Янь Чжэнмин облегченно вздохнул и тихо приказал:

— Не двигайся!

Тан Ваньцю лежала на боку. Вероятно, против Чжоу Ханьчжэна у нее не было никакого преимущества. Ее лицо казалось болезненным, похоже, она тоже могла быть ранена.

Но даже в этом случае, увидев их спасителя, она не выглядела ни в малейшей степени счастливой. Вместо этого она еще больше забеспокоилась.

— Владыка, — тихо поприветствовала Тан Ваньцю.

Чжоу Ханьчжэн бросил на нее холодный взгляд, намереваясь запомнить обиду сумасшедшей женщины, но, когда он обернулся, его лицо снова приняло приятное выражение. Он словно играл на публику. Медленно развернув веер, он приветственно обхватил кулак свободной рукой и склонил голову в сторону владыки острова, стоявшего на гигантской скале:

— Приветствую владыку острова.

Мужчина даже не взглянул на него, повернувшись к Тан Ваньцю, он произнес:

— Ваньцю, приведи сюда детей. Похоже, я ошибся в своих расчетах.

Тан Ваньцю ничего не ответила. Она сделала знак Янь Чжэнмину следовать за ней и поднялась по каменным ступеням, высеченным за большой скалой.

Чэн Цянь стиснул зубы. Он собирался было опереться на своего дашисюна, чтобы встать, но Янь Чжэнмин снова прижал его к земле.

И тут он понял, что парит в воздухе. Дашисюн поднял его на руки.

Первоначально сбитый с толку разум Чэн Цяня мгновенно проснулся от потрясения. Как щенок, упавший с высоты, он в панике схватил Янь Чжэнмина за плечо, опасаясь, что его «нежный» дашисюн уронит его. От падения он, вероятно, не умрет, но оставался вопрос, на что он приземлится.

Янь Чжэнмин чуть ли не до смерти перепугался из-за него. Все еще взволнованный, он строго сказал:

— Лежи спокойно.

Чэн Цянь замолчал и застыл, как камень, позволяя Янь Чжэнмину делать все, что ему заблагорассудится.

Суровое лицо владыки острова слегка смягчилось. Посмотрев на Янь Чжэнмина, он перевел взгляд на меч Чэн Цяня.

Зрачки владыки сузились. Какое-то мгновение он смотрел на кровавый иней, покрывший клинок, а затем отвернулся. Он обвел бесцельным взглядом окрестности, будто искал кого-то. Но кроме темноты небес и моря, а также смертоносных на вид неровных скал, возвышающихся среди них, он так ничего и не нашел.

Владыка острова опустил глаза и тихо вздохнул. Давящая аура грозного учителя рассеялась, и он вновь сделался похожим на мрачного ученого. Повернувшись, он сказал:

— Давайте вернемся.

Увидев эту картину, некоторые из людей в масках уже собирались броситься в погоню, но Чжоу Ханьчжэн поднял руку, останавливая их.

Со слабой улыбкой он смотрел на спину владыки острова. От слов, которые он произнес, веяло холодом и угрозой:

— Что за человек, по-вашему, Гу Яньсюэ и кто вы такие, чтобы идти против него? Вы смерти ищете, пытаясь его преследовать?

Тан Ваньцю еще не успела уйти далеко, когда услышала его слова. Она бросила на Чжоу Ханьчжэна острый взгляд и сказала:

— Владыка, зачем вы держите здесь этого мерзкого человека по имени Чжоу, лучше было бы поскорее убить его!

Владыка не обернулся и продолжил идти вперед. Услышав ее речи, он слегка усмехнулся, но его намерения так и остались неясны.

Среди заклинателей было не мало тех, кто мог и вовсе не знать ничего о нынешнем императоре или премьер-министре, но не нашлось бы среди них никого, кто не знал бы об острове Цинлун. Кланы высоко ценили своих людей. Многие из вчерашних бродяг, вышедших из лекционного зала, смогли стать настоящими заклинателями. Более того, уровень совершенствования владыки острова был чрезвычайно высок, его даже называли «Величайшим учителем Поднебесной».

Среди простых людей всегда были почитаемы пять основ: «Небо, земля, император, семья и учитель». Но заклинатели жили гораздо дольше смертных, семейные отношения для них не имели такой ценности, и слово «семья» было вычеркнуто. Они также отказывались подчиняться влиянию людских законов, так что для них не было никакого «императора», чтобы принимать его во внимание. Из пяти основ остались лишь «небо, земля и учитель». К своему учителю заклинатели относились теплее, чем к семье. Нетрудно было догадаться о весомости титула «Величайший мастер Поднебесной».

Пожелай они рассказать об этом другим, поверил бы кто-нибудь, что владыка острова Цинлун, лидер Четырех Святых, Гу Яньсюэ, мог бы выглядеть таким мрачным и уязвимым?

Среди Четырех Святых владыка острова Цинлун, возможно, и не отличался самым высоким уровнем совершенствования, но все безмолвно признавали его своим лидером. Конечно, это было неспроста.

Группа поспешила в главный порт острова Цинлун, где разгорелась жестокая битва.

Оказалось, все ночные патрули и ученики собрались здесь, будучи втянутыми в конфликт с противоборствующей стороной.

Десятилетний Небесный рынок был великим событием в мире заклинателей. Мог ли какой-нибудь грозный учитель из какого-либо уважаемого клана, забыть о вежливости? Но непрошенные гости не проявляли никаких дружественных намерений. На море разыгрался шторм, бесчисленные корабли были едва различимы на темной глади вод. Свет, испускаемый мечами, мерцал в небе подобно звездам, волнами вздымаясь ввысь.

Стоило приглядеться внимательнее, чтобы понять — слух, распространенный бродячими заклинателями, оказался правдив: среди приближавшейся толпы виднелась фигура водяного дракона!

Будто бы место рядом с владыкой острова гарантировало безопасность, Ли Юнь, наконец, вырвался из объятий паники и вновь вернулся к своему знающему «Я». Он сказал:

— Это не Цинлун. Цинлун — древний небесный зверь, зачем ему появляться в царстве людей? Это всего лишь водяной дракон. Странно, но ведь эти создания водятся лишь в Западном дворце? Как он оказался в Восточном море?

— Наверное, его украл какой-нибудь темный заклинатель, — сказал Хань Юань.

Ли Юнь остановился на мгновение и собрал свою Ци в глазах, пристально глядя вдаль.

— Знамя Паньлун (3), — удивленно произнес он, — там, на корабле, знамя Паньлун! Но с чего бы это дворец…

(3) 蟠龙 (pánlóng) — орнамент в виде дракона, обвившегося вокруг своей головы. Китайский уроборос.

Остров Цинлун и дворец Сисин были частью десяти великих кланов. Дворец Сисин располагался в довольно уединенном месте, всегда подчеркивая тот факт, что они предпочитают совершенствоваться вдали от внешнего мира. Их никогда не интересовали дела за пределами их клана, и, похоже, не было никаких новостей о вражде, так для чего им понадобилось преодолевать такое большое расстояние до острова Цинлун, чтобы вызвать неприятности?

Прежде чем Ли Юнь успел договорить, владыка острова внезапно присвистнул. Казалось бы, непобедимый на море водяной дракон мгновенно рухнул в воду, поднимая огромные волны, опрокинувшие разом три корабля. Все вокруг внезапно стихло — даже свирепые прибои, казалось, успокоились.

Обе стороны конфликта невольно остановились, толпа расступилась, освобождая дорогу. Владыка острова выступил вперед и громко объявил:

— Мои добрые друзья из дворца Сисин, вы пришли сюда глубокой ночью и вызвали такой переполох, теперь же мне интересно, какое у вас может быть дело?

Прозвучал рог, и плотно набитые людьми суда расступились. Из черной как смоль воды на поверхность вынырнул большой корабль. На носу корабля стоял старик с совершенно седыми волосами. Даже учитывая то, что старик имел крайне глупый вид, его пугающую ауру это нисколько не умаляло. Взгляд, которым он обвел толпу, был тверд.

— Гу Яньсюэ, прошло уже сто лет, но владыка острова Цинлун, как всегда, впечатляет.

Владыка слегка нахмурился и сложил руки в знак приветствия:

— Бай Цзи даою слишком любезен.

Янь Чжэнмин был довольно замкнутым главой клана. Когда он впервые прибыл на остров Лазурного Дракон, кроме изучения важных событий в записях, он совершенно не позаботился о других вещах. Услышав эти слова, он тихо спросил:

— Кто такой Бай Цзи?

Ли Юнь прошептал ему на ухо:

— Владыка дворца Сисин. Говорят, ему почти тысяча лет. В прошлом, люди часто предполагали, что он будет первым человеком в Цзючжоу (4), кто достигнет Дао и вознесется к бессмертию. Если он этого не сделает, его жизненные силы могут скоро иссякнуть.

(4) 九州 (jiǔzhōu) — девять областей древнего Китая (первоначально миф. 9 островов, образовавшихся после Всемирного потопа).

Чэн Цянь восстановил дыхание и попытался оттолкнуть Янь Чжэнмина. Он остановился поодаль от других и с любопытством спросил:

— Второй шисюн, откуда ты так много знаешь?

— Заткнись, это не имеет к тебе никакого отношения. — Янь Чжэнмин тут же забыл о том, что хотел спросить, каким же грозным человеком был этот Бай Цзи. Он опустил голову, чтобы пощупать пульс Чэн Цяня и нахмурился, проверяя его раны.

Обмен приветствиями между двумя величайшими учителями вызвал в толпе небывалый переполох. Некоторых бродячих заклинателей из лекционного зала заботило лишь нарастающее волнение, они были чрезвычайно смелы, забираясь на деревья и скалы поблизости, чтобы иметь возможность понаблюдать и обсудить происходящее между собой.

Владыка снова осведомился:

— Если дворец Сисин решил послать сюда своих людей, почему вы не сообщили об этом ранее? Даже если наш остров — всего лишь бесплодная изолированная земля, неужели мы откажем гостям в вежливом приеме? Учитель дворца Бай, с какими намерениями вы явились сюда, да еще и вторглись в мои владения подобным образом?

Большой корабль в мгновение ока приблизился к берегам острова.

— Конечно, сегодня этот скромный человек пришел не просто так. Пять лет назад один из моих никчемных внуков отправился в путешествие. Услышав, что Небесный рынок вашего острова место весьма интересное, он прибыл сюда со своими товарищами, намереваясь присоединиться к веселью. После этого он отправил во дворец сообщение, что видел лекционный зал и хочет поучиться новому, потому притворился бродячим заклинателем. Но в течение последних нескольких лет мы больше не получали от него ни единой весточки. Мы все думали, что он был занят самосовершенствованием, но несколько дней назад лампа жизни моего внука внезапно погасла. Я прибегнул к поиску души, чтобы призвать его дух обратно, но так и не смог найти его, несмотря ни на что. И тут я понял, что он, он…

Стоило Бай Цзи заговорить об этом, как его тут же задушили рыдания, и он не мог больше продолжать.

Хань Юань нахмурился, прислушиваясь. В отличие от своего дашисюна, совершенно не заботившегося о делах внешнего мира, он был как раз из тех, кто сует свой нос в чужие дела. Все слухи и новости на острове проходили мимо его ушей, и он никогда не слышал, что в лекционном зале кто-то погиб.

Владыка острова поднял ладонь, и вперед тут же вышел ученик, держа обеими руками книгу имен. Он спросил Бай Цзи:

— Могу я узнать, как на самом деле зовут вашего внука?

Бай Цзи с трудом подавил свою скорбь и сказал дрожащим голосом:

— Первая часть Янь, вторая часть Ли.

Владыка острова подбросил книгу имен в воздух, его губы едва заметно шевелились, что-то бормоча. Внушительный том был пролистан от начала до конца, без единой остановки, и наконец, упал корешком вверх.

Ученик сказал:

— Владыка острова, в лекционном зале никогда не регистрировали никого с именем Бай Яньли.

Неподалеку послышался чей-то голос:

— Может быть, он использовал псевдоним…

Тан Ваньцю, стоявшая в стороне и наблюдавшая за происходящим, ответила:

— Как дерзко. Вы думаете, остров Цинлун разрешил бы какой-то мелкой сошке войти в лекционный зал под псевдонимом? Ненастоящие имя и фамилия никогда не появились бы в книге имен!

Стоило ей открыть рот, как все вокруг почувствовали, будто сейчас произойдет что-то плохое. Как и следовало ожидать, услышав ее, Бай Цзи пришел в ярость. Его волосы встали дыбом от негодования.

— На что ты намекаешь? — спросил Бай Цзи.