Гора Фуяо...исчезла

Ли Юнь некоторое время слушал, затем улыбка на его лице потускнела, и он спросил:

— Ты помнишь своего третьего шисюна?

— Конечно, — недовольно сказала Лужа. — Я не только помню, как он выглядел, когда вырос, я также помню, что в детстве третий шисюн любил меня больше всех. Кроме того, даже если бы я забыла, дашисюн все равно рисовал его почти сто лет. Как я могла не узнать его?

В клане Фуяо из поколения в поколение передавалась традиция оставлять свои портреты в девятиэтажной библиотеке. Даже если они не могли сейчас вернуться туда, Янь Чжэнмин всегда хотел нарисовать один для Чэн Цяня. К сожалению, он так ничего и не закончил. Каждый следующий портрет он снова и снова рвал в клочья. Ни один из них так и не был написан.

Ли Юнь улыбнулся.

— Бесстыдница, разве мы тебя не обожаем?

Сказав это, он тоже посмотрел на застывшую перед ними картину. Но профиль этого человека, как испуганный лебедь (1), появлялся лишь на миг. Они так ничего и не разобрали.

(1) 惊鸿 (jīnghōng) — встревоженный лебедь (обр. о грации красавицы).

— Лицо твоего третьего шисюна всегда отличалось правильными чертами. Симпатичные люди, вероятно, все очень похожи друг на друга, не нужно суетиться. — Помолчав, Ли Юнь добавил. — Ну, ладно, только не говори об этом дашисюну. Он может рассердиться на тебя.

Лужа небрежно согласилась, но мысли ее были далеко. Она бесстыдно решила: «Этот парень кажется довольно симпатичным, я определенно должна узнать его получше».

Подумав об этом, она вдруг почему-то почувствовала нетерпение. Девушка расправила свои крылья и взмыла в воздух, тут же пожаловавшись:

— Почему дашисюн еще не вернулся? Неужели он хочет стать зятем в этой долине Минмин?

Даже без своей чудовищной Ци, Лужа родилась со зрением, отличным от человеческого, и, естественно, могла видеть на тысячи ли вперед. Бросив лишь один случайный взгляд, она могла рассмотреть животных, бегущих далеко внизу. Бесцельно оглядевшись по сторонам, она вдруг заметила вдалеке сверкающий, как лед, меч, устремившийся прямо в небо. Следуя за блеском меча, Лужа, наконец, разглядела и кровавую ауру, окутавшую все это место.

Блеск клинка (2) принес с собой ледяной покров. Он накатывал волнами, сметая кровавую ауру. Вскоре густой черный туман рассеялся, будто спасаясь бегством. В мгновение ока он расползся во все стороны и исчез.

(2) 剑气 (jiànqì) — блеск меча (обр. в знач.: воинственный дух).

Лужа была ошеломлена.

В ее памяти вспыхнуло воспоминание. Отрезанное от нее беспощадным потоком времени, оно казалось слишком свежим. Тогда, поздней осенью в маленьком дворике на морском острове появился молодой человек. Он был очень спокоен. Он улыбнулся ей и сказал:

— Шимэй, позволь мне показать тебе, что такое техника меча прилива.

Перед глазами возник неясный образ.

Сердце барышни забилось быстрее.

Она резко взмахнула крыльями и, не обращая внимания на крики Ли Юня, полетела в сторону ауры меча.

Что же касалось происхождения этой ауры, то это был Чэн Цянь, преследовавший призрачную тень, вышедшую из тела одной из жертв. Он своими глазами видел великого темного совершенствующегося Цзян Пэна и провел много лет с Тан Чжэнем, избежавшим плена Поглощающей души лампы. Ему была хорошо знакома зловещая атмосфера, характерная лишь для этой вещи, поэтому, когда тень только появилась, он сразу же почувствовал ее.

В то же время он был сильно озадачен. Призрачные тени из Поглощающей души лампы обычно были полностью сформированными душами или изначальными духами. Какой дух захочет выглядеть как кусок тряпки?

Пролетев более десяти миль, «тряпичная» тень нырнула в пещеру.

Чэн Цянь опустился рядом со входом и сразу же учуял запах крови, доносившийся изнутри. Он не стал торопиться, только расширил часть своего сознания. Если заклинатель совершенствовал изначальный дух, то, стоило ему сделать это, и в пределах ста ли больше ничто не могло ускользнуть от его взгляда.

Но эта пещера, казалось, была окутана каким-то густым туманом. Чэн Цянь мог лишь отчасти различить, что в глубине нее что-то есть. Как раз в тот момент, когда он осторожно обходил вход, он вдруг отчетливо услышал позади себя чьи-то голоса. Это Нянь Дада орал во всю глотку.

— Младший брат, ты говоришь, что раньше трупы были здесь?

— Да, мы все видели здесь белую тень, — ответил ему другой голос, помоложе.

Чэн Цянь нахмурился. Он тут же спрятался, наблюдая, как эти двое подошли к пещере. Он уже видел Люлана раньше, и у него сложилось впечатление, что юноша не слишком-то умел скрывать свои чувства. Но в данный момент, пока он вел Нянь Дада, лицо Люлана оставалось бесстрастным. Приглядевшись повнимательнее, Чэн Цянь почувствовал, что взгляд юноши поблек, а зрачки словно заволокло туманом. Когда они приблизились ко входу в пещеру, темнота внутри стала еще гуще.

Увидев, что этот дурень Нянь Дада ничего не заметил и беспечно последовал за Люланом внутрь, Чэн Цянь остановился в нерешительности. Он немедленно скрыл свое присутствие и поспешил за ними. Его тело было сформировано из камня сосредоточения души, поэтому он был очень искусен в сокрытии своей ауры. Теперь сделать это было намного проще, чем с обычным телом из плоти и крови. Он даже мог притвориться мертвым.

Пока они шли, Нянь Дада произнес:

— Не нужно ничего говорить. Эта пещера действительно выглядит так, будто раньше в ней умирали люди, здесь какой-то отвратительный запах.

Услышав это, Чэн Цянь вдруг почувствовал себя бессильным.

Люлан не ответил, продолжая смотреть прямо перед собой. Ритм, отбиваемый шагами юноши, не изменился ни на йоту.

— Младший брат?

Не дождавшись ответа, Нянь Дада, наконец, почувствовал, что что-то не так. Вскинув голову, он храбро крикнул:

— Шишу! Чэн шишу! Чэн шишу, ты здесь?

Но вдруг голос юноши резко оборвался, будто у него вырвали язык. Он застыл в оцепенении. Узкая тропинка перед ними закончилась, и Люлан, шедший впереди, безмолвно рухнул на землю. Взгляду Нянь Дада открылась странная картина.

Впереди находился какой-то предмет. Он был размером с человека, похожий на масляную лампу с открытым длинным горлышком. Под горлышком виднелись изящные, плотно начертанные заклинания, тянувшиеся до самой земли. Кроваво-красные символы заполнили все пространство в нескольких чжанах от лампы.

На первый взгляд, в этих заклинаниях не было ничего ужасного. Но, даже если бы это было не так, глупые глаза Нянь Дада не смогли бы понять, в чем дело. Его испугало то, что жидкость в лампе оказалась не маслом, а кровью, что бурлила сама по себе. Внутри плавали бесчисленные останки. Вся пещера была окутана темной аурой.

Тихо следовавший за ним Чэн Цянь, нахмурился. Он с первого взгляда понял, что это была Поглощающая души лампа.

Более того, она казалась той же самой, что уничтожил тогда господин Бэймин.

Как раз в тот момент, когда он внимательно изучал начертанные на земле заклинания, из лампы внезапно вырвалась белая тень и без предупреждения погрузилась в тело Люлана.

Юноша скорчился в странной неестественной позе и резко вскочил. Его ногти в одно мгновение выросли на три цуня, и он безжалостно сжал шею Нянь Дада. Нянь Дада был заклинателем с мечом в руках, он должен был блокировать эту атаку, но, когда он увидел молодое лицо Люлана, в нем взыграла жалость. Он подумал: «Этот парень всего лишь человек, если я ударю его мечом, он может и не выжить».

С минуту поколебавшись, Нянь Дада упустил последний шанс, и злой дух окончательно укоренился в теле Люлана. Светлая чистая кожа на лице юноши начала трескаться, а кости его рук извивались, как змеи. Из-за огромного давления, оказываемого аурой злого духа, одна сторона его тела удлинилась, а другая наоборот стала короче. Его пальцы деформировались, и суставы выступили наружу, указывая прямо на точку меж бровей Нянь Дада. Хриплый голос промурлыкал: «Собери тени преисподней, смешай в своем теле кровь тысяч людей, преврати десять тысяч духов в одного, путь призраков — единственный путь…»

Голова Нянь Дада разболелась так сильно, что, казалось, вот-вот расколется. Его душа испытала огромное потрясение. Он чувствовал, что его физическое тело не могло больше сдерживать ее, и она уже готова была вот-вот прорваться сквозь точку между его бровей.

Злобная улыбка появилась на лице «Люлана»:

— Поглощающая души лампа снова… кто?

Белоснежная аура меча вырвалась наружу, безжалостно ударив «Люлана» по голове. Действие «души художника» было прервано, и юноша едва не стал жертвой лампы. У него не осталось выбора. Отбросив Нянь Дада в сторону, он тут же испустил душераздирающий рев.

Чэн Цянь вышел вперед. Его голова была опущена, он все еще изучал странные письмена. Не поднимая взгляда на несчастного, он произнес:

— Старший Цзян, в прошлом господин Бэймин уничтожил Поглощающую души лампу при помощи своей собственной души, но разве ваше тело и дух не пострадали? Похоже, Призрачный Путь действительно уникален. Вы… Хм, может быть, вы пытаетесь восстановить Поглощающую души лампу?

Когда Чэн Цянь увидел ее, он сразу подумал о Цзян Пэне. Потом он услышал этот голос, и тут же почувствовал, что это было еще больше похоже на него, но он все еще не был до конца уверен.

Заклинания, начертанные на земле, были такими сложными, что даже Чэн Цянь не мог полностью понять их. Поэтому он намеренно тянул время, притворяясь глупцом, и нес полную бессмыслицу. Он хотел задержаться еще на пару мгновений, чтобы запомнить символы наизусть.

Но именно в тот момент, когда он произнес эти слова, лицо «Люлана» внезапно изменилось. Юноша с ревом бросился на Чэн Цяня. Казалось, он только что открыл какую-то тайну и теперь непременно должен был умереть.

Чэн Цянь развернулся и уклонился от нескольких атак темной Ци. Он был потрясен. Действительно ли этот человек — Цзян Пэн? Он что, правда, создавал еще одну Поглощающую души лампу?

Несмотря на то, что в прошлом Цзян Пэн был великим демоном, сейчас он обладал телом обычного человека, и у него больше не было ни лампы, ни призрачных теней. С нынешним уровнем развития, Чэн Цяню было наплевать на него. Цзян Пэн давно сошел с ума, словно взбесившийся пес.

Вспоминая великого повелителя демонов, появившегося на Восточном море много лет назад, чтобы полностью превратить достоинство и престиж кланов в пыль, разница с его нынешним состоянием была подобна расстоянию между небом и землей. И эта идея: притвориться злым духом, причиняющим неприятности, чтобы одурачить местных заклинателей… неужели он действительно придумал это сам?

Чэн Цянь вдруг почувствовал, что волосы у него на затылке встали дыбом. Что же на самом деле такое этот Призрачный Путь?

Были ли это люди, использующие Поглощающую души лампу в качестве инструмента, или это была лампа, превращающая людей в призраков?

Тогда, кто именно сделал это с Цзян Пэном?

Чэн Цянь немедленно прекратил подавлять свою ауру и сосредоточился. Мороз распространился по всей пещере, но он не мог проникнуть в лампу.

Холод застал Цзян Пэна врасплох, и к нему вернулся рассудок. Он отступил назад и настороженно посмотрел на Чэн Цяня.

— Кто ты?

Чэн Цянь холодно ответил:

— Кто-то, кто изгонит скверну.

Сказав это, он поднял свое оружие, и блеск его клинка упал на Цзян Пэна, как свет звезды в холодную ночь. Это была техника владения деревянным мечом Фуяо. На лице Цзян Пэна промелькнуло удивление. Вскинув руку, он резко впился пальцами в тело Люлана и вырвал у юноши ребро. Окровавленная кость превратилась в длинный меч, окутанный темной энергией. Поднявшись в воздух, он немедленно призвал к себе десяток незавершенных духов. Даже несмотря на отсутствие у них реальной силы, духи тут же окружили Чэн Цяня.

Нянь Дада едва успел отдышаться и чуть не упал в обморок, увидев это. Напрягая сдавленное горло, он крикнул:

— Берегись!

Чэн Цянь не думал, что после ста лет совершенствования первым человеком, обменявшимся с ним ударами, будет его шишу из клана Фуяо.

Что все это значило?

Обычный, ничем не примечательный клинок в руке Чэн Цяня внезапно удлинился на три чи. Не став блокировать удар острого лезвия, он без труда разрубил призрачные тени, и с огромной силой двинулся на Цзян Пэна.

Давление, что испытал Цзян Пэн от меча своего собственного клана, было неописуемым. На краткий миг боевой дух этого великого демона окончательно пошатнулся. Как только это произошло, в безупречном кольце заклинаний вокруг Поглощающей души лампы тут же появилась брешь. Ледяная волна врезалась в кроваво-красные символы. Выпад, что совершил Чэн Цянь, на самом деле был обманным маневром, его истинной целью была Пожирающая души лампа.

Он услышал шепот: «Сломай…»

Своды пещеры содрогнулись, будто намереваясь рухнуть. Наполовину законченная Поглощающая души лампа была расколота надвое одним ударом Чэн Цяня. Тысячи призрачных теней вырвались из заточения, превращаясь в клубы черного тумана. Чэн Цянь вновь взмахнул мечом, и густая кровавая аура забурлила и с грохотом взорвалась.

Оглушительный взрыв вырубил Нянь Дада и тот упал в обморок. Придя в себя через некоторое время, он увидел, что одна стена пещеры рухнула, и снаружи лился свет. К счастью, гора еще могла противостоять такой силе и не похоронила их заживо. И вновь Поглощающая души лампа оказалась уничтожена. Старейшина озера вернул меч в ножны и теперь лишь спокойно стоял в стороне, глядя на окровавленное тело «Люлана».

Нянь Дада вцепился Чэн Цяню в бок.

— Шишу… Это…

— Настоящий заклинатель сбежал. — наконец, заговорил Чэн Цянь и протянул к юноше руку. — У тебя есть какое-нибудь лекарство?

— Да, да! — Нянь Дада в спешке похлопал себя по бокам и неуклюже выудил из складок одежды маленькую бутылочку. Когда он уже собирался скормить лекарство умирающему Люлану, Чэн Цянь потянулся, чтобы остановить его. Попав в ладонь Чэн Цяня, пилюля тут же превратилась в облачко тумана, и мягко перетекла в тело Люлана.

Шу славилась своей выдающейся медициной, порой лечение давало мгновенные результаты. Растерянный взгляд Люлана, наконец, сфокусировался. Все лицо юноши было в рытвинах, искореженные руки безвольно лежали по бокам. В его теле не хватало ребра, а на его месте теперь зияла темная кровавая дыра. Это было поистине жуткое зрелище.

Нянь Дада не мог удержаться, чтобы не спросить:

— Шишу, он выживет?

Чэн Цянь опустил взгляд и посмотрел на юношу, находящегося на грани смерти. Изуродованные пальцы Люлана с силой впились в землю, глаза широко раскрылись. Его переполняло почти маниакальное желания выжить.

— Все зависит от того, захочет ли он так жить, — сказал Чэн Цянь.

Прежде, чем Нянь Дада понял, что означают эти слова, он увидел, как из ладони Чэн Цяня протянулись три потока холодной энергии, которые, словно три гвоздя, безжалостно вонзились в байхуэй (3) и даньтянь (4) Люлана, а также в его стопы. Люлан открыл было рот, но не смог издать ни звука. Все его тело забилось в яростных конвульсиях, оставляя за собой длинный кровавый след.

(3) 百汇 (bǎihuì) — кит. мед. аккупунктурная точка на макушке головы.

(4) 丹田 (dāntián) — кит. мед. даньтянь (часть тела, находящаяся на 3 цуня ниже пупка; половая сфера, место сосредоточения жизненных сил).

— Душа обычного человека рассеивается вместе со смертью тела, поэтому я запер ее. Если он сможет продержаться два часа, отнеси его в долину Минмин. Попроси своего отца отправить его к Тан Чжэнь чжэньжэню, — сказал Чэн Цянь. — Если он не выживет, я больше ничем не смогу ему помочь. И еще кое-что, я не могу взять тебя с собой. Если судьба позволит, мы еще встретимся.

Закончив говорить, он повернулся и быстро исчез в облаке лазурного дыма.

— Ах! Шишу! Подожди!

Нянь Дада подпрыгнул на три чи, желая побежать за Чэн Цянем, но не смог заставить себя оставить лежащего без сознания Люлана. Ему ничего не оставалось, кроме как покрутиться на месте и сдаться. Вдруг в горную пещеру, как падающая звезда, ворвался огненный шар. Приземлившись, шар превратился в человека. Нянь Дада в испуге отпрянул, но присмотревшись, увидел, что прибывший оказался красивой девушкой. Залившись краской, он поприветствовал ее:

— Барышня, ты…

Человеком, ворвавшимся сюда, была Лужа. Она огляделась и топнула ногой.

— Где он?

— К-кто? — заикаясь, спросил Нянь Дада.

Лужа схватила юношу за воротник, подняла его в воздух и нетерпеливо произнесла:

— Человек, который только что был здесь с мечом, где он?

Нянь Дада еще сильнее покраснел и с большим трудом выдавил из себя:

— Он ушел.

— Куда?

Пытаясь спасти свою шею, Нянь Дада снова сказал:

— Я не знаю, барышня. Это старший из нашего скромного клана, зачем ему говорить мне, куда он идет?

Лужа, наконец, отпустила его, намереваясь уйти, но, немного подумав, обернулась и напористо спросила:

— Из какого ты клана? Что за старший?

Сухо кашлянув, Нянь Дада, тем не менее, ответил:

— В этих краях есть только долина Минмин, а он старейшина озера из нашего клана. Он совершенствовался в уединении почти пятьдесят лет и только недавно вышел в люди. Это первый раз, когда он покинул долину. Барышня, вы, должно быть, ошиблись…

Лужа нетерпеливо прервала его:

— Как его зовут?

Увидев, что девушка очень упряма, Нянь Дада вздохнул, но все же ответил честно:

— Чэн…

Прежде чем он успел произнести следующее слово, Лужа вновь превратилась в огненный шар и бросилась прочь, даже не обернувшись.

«Пятьдесят лет уединения», «впервые покинул долину». Если это действительно ее третий брат, то куда он мог пойти? Лужа не могла придумать никакого другого места, кроме горы Фуяо.

Она проплакала весь полет. Честно говоря, она понятия не имела, о чем, но почему-то не могла сдержать слез. Влажные дорожки на ее лице тут же испарялись от жара пламени, окутывавшего ее.

Лужа хотела бы объявить эту новость всей Поднебесной или хотя бы отправить сообщение дашисюну, второму шисюну и шисюну Чжэши. Но она не осмеливалась, боясь, что это всего лишь сон, цветок в зеркале, луна, отражающаяся в воде.

Она даже не осмелилась дослушать, как тот идиот произносит полное имя этого человека.

За последние сто лет третий шисюн стал чешуей дракона для главы их клана (5). Никому не разрешалось упоминать о нем. Даже малейший намек мог вызвать его гнев.

(5) 逆鱗 (nìlín) — чешуя против ворса [под горлом дракона] (обр. по трактату 说难 Хань Фэй-цзы; в знач.: затрагивать больное место, неосторожно возбуждать ярость могущественного человека).

Но, запрещая другим любое упоминание, их глава сам вырезал для себя кольцо в форме медной монеты, из которого иногда появлялся призрак, чтобы помучить его. Не говоря уже о том, что Янь Чжэнмин снова и снова рисовал портрет третьего брата. Каждый раз, когда он заканчивал картину, он смотрел на нее в оцепенении, а затем собственноручно уничтожал.

Лужа хорошо знала причину такого поведения. Он не хотел, чтобы человек на портрете навсегда остался молодым, но никак не мог этого изменить.

Может ли мертвый вернуться к жизни? Она подумала про себя: «Это невозможно. Даже совершенствующие изначальный дух после перерождения больше не могут быть такими, как раньше. Более того, третьему шисюну тогда еще не было и семнадцати лет, он был слишком далек от того, чтобы достичь уровня изначального духа».

Лужа почти убедила себя, но ее крылья отказывались повиноваться ей, и она продолжала целеустремленно лететь к горе Фуяо.

Она была совершенно права, Чэн Цянь действительно собирался туда. После того, как он снова увидел Цзян Пэна, он вспомнил о запутанных старых связях предыдущего поколения. У него было смутное предчувствие, что, решив эти вопросы, он сможет найти ключ к возрождению их клана.

Ну почему гора Фуяо не могла стать второй долиной Минмин?

По пути Чэн Цянь мысленно приготовился, обдумывая самые худшие варианты. Может быть, гора Фуяо уже превратилась в голый холм? Да и эта их библиотека, с самыми изысканными коллекциями книг и бесчисленными экземплярами заклинаний… Мог ли кто-то другой претендовать на них?

Но он никак не ожидал, что ничто из этого не окажется правдой. Он просто не смог найти обратную дорогу к горе.

Когда Мучунь чжэньжэнь привел Чэн Цяня в клан, он шаг за шагом проводил его наверх. Чэн Цянь и подумать не мог, что когда-нибудь ему попросту не удастся найти гору Фуяо. Но после безжалостного суточного путешествия на мече по следам своих воспоминаний, у него больше не осталось выбора, кроме как признать: гора Фуяо… исчезла.