Так ты, оказывается, и есть Хань Тань

Пока Чэн Цянь, как обезглавленная муха, искал гору Фуяо, Лужа следовала за ним по пятам. В полном замешательстве она оглядывала зеленые горы и равнины внизу, размышляя, с чего начать поиски. Но вдруг она почувствовала, как что-то шевельнулось у нее в рукаве, пощекотав запястье.

Когда Лужа опустила взгляд, то увидела за манжетой лист, неизвестно как попавший туда. Под ее пристальным взглядом лист превратился в желто-зеленую гусеницу.

Девичья сторона Лужи ощутила, как по коже поползли мурашки, но птичья сторона хотела съесть эту гусеницу. Она никак не могла решить, что же ей делать, но тут насекомое бодро подняло верхнюю часть тела и заговорило голосом Ли Юня:

— Куда ты убежала?

… Второй шисюн все больше и больше терял человеческий облик.

Всю дорогу Лужа неслась вперед, обливаясь слезами, так что теперь в ее голове все смешалось. Недолго думая, она выпалила:

— Я рядом с горой Фуяо.

Но стоило ей это произнести, как девушка чуть не прикусила язык. Она только что сказала правду. Как теперь она это объяснит?

Что и следовало ожидать, стоило волосатой гусенице услышать эти слова, как ее настроение тут же переменилось. Ее слабое тельце неожиданно вытянулось во весь рост. Несмотря на ее размеры, выглядела гусеница довольно внушительно и сердито.

Вдруг она заговорила голосом дашисюна. Янь Чжэнмин в ярости спросил:

— Зачем ты вернулась к горе Фуяо? Она все еще запечатана.

Это была очень долгая история. За последние сто лет они несколько раз тайно возвращались сюда. Но, кроме каких-то неизвестных подозрительных людей из соседних деревень и городов, они больше ничего здесь не видели. Они также не могли найти гору Фуяо, но та наверняка была где-то здесь. Иначе и быть не могло.

Только после того, как Янь Чжэнмин развил свой изначальный дух, он узнал, что только дух мог войти в печать главы клана, на самом деле являвшуюся ключом.

Оказалось, что пещеры горы Фуяо не случайно были связаны с Долиной демонов. Вся эта местность являлась запретной территорией. Уходя, глава клана забирал печать с собой. Если ее потерять, никто больше не сможет ни подняться на гору, ни уйти с нее. Неудивительно, что их приходящий в упадок клан смог сохранить мир в самый разгар бури (1), даже несмотря на отсутствие охраны.

(1) 风雨飘摇 (fēng yǔ piāo yáo) — переживать бури (штормы).

Услышав эти слова, Лужа на мгновение замолчала, будто обдумывая что-то, и тут же, заикаясь, продолжила:

— Я… Я… Я просто вдруг затосковала по дому, поэтому вернулась, чтобы осмотреться.

Жаль, что главу их клана и по совместительству дашисюна было не так-то легко обмануть. Янь Чжэнмин гневно воскликнул:

— Тоска по дому? Не говори мне об этом. Когда мы покинули гору Фуяо, ты еще жевала пеленки в моем паланкине. Подумай еще раз и скажи правду.

Лужа вновь замолчала, лихорадочно придумывая оправдание.

Она никогда не умела лгать, потому что в этом не было никакой необходимости. Ее шисюны были намного старше и обычно баловали девочку. Не считая обязательных домашних заданий, они всегда делали все возможное, чтобы исполнить ее желания. Даже если порой она совершала ошибки, ее никогда особо не наказывали.

Но сейчас она проделала весь этот путь, упрямо цепляясь за надежду. Если бы она сказала правду, она бы заставила своего дашисюна, все еще отказывающегося принять реальность, снова испытать разочарование. Что в этом хорошего?

Лужа стиснула зубы и решила во что бы то ни стало что-нибудь придумать. Она так напряглась, что по ее спине заструился холодный пот. Наконец, девушка, заикаясь, выдавила из себя:

— Я… Пока мы ждали тебя, я взлетела в небо и увидела вдалеке кровавую ауру, окутавшую всю деревню. Я подумала, что это мог бы быть демон, которого мы искали, и погналась за ним. Э-э-э… Второй шисюн был рядом со мной, но я так спешила, что мне не удалось ничего ему объяснить. Э-э, а затем я прилетела к горе Фуяо. Дашисюн, ты не думаешь, что на этот раз это действительно может быть… четвертый шисюн?

Пока она сочиняла эту ложь, ее сердце колотилось не переставая, у нее даже перехватило дыхание.

Гусеница долго молчала, как вдруг Янь Чжэнмин неторопливо заговорил:

— Твой второй шисюн сказал, что вы были слишком далеко. Он не почувствовал никакой кровавой ауры.

Одно то, что она не могла в совершенстве лгать, уже было довольно трагично, так кое-кто еще и подложил ей свинью!

Наконец, Лужа решила пустить все на самотек и устало ответила:

— Ты такой надоедливый! Хорошо, я скажу тебе правду. Сквозь взгляд золотой цикады второго шисюна я увидела очень красивого юношу и просто последовала за ним.

— А?

Внезапно Луже пришла в голову идея, и она поспешно добавила:

— Он был гораздо красивее тебя!

Эти слова ударили главу ее клана по самому больному месту. Как и ожидалось, Янь Чжэнмин отказался продолжать этот разговор. Гусеница вновь растянулась на рукаве девушки. Наконец, перехватив инициативу, Ли Юнь поспешно сказал:

— Перестань валять дурака, поторопись и возвращайся.

Затем гусеница, казалось, исчерпала всю свою Ци. Превратившись обратно в лист, она тут же свернулась в трубочку и упала на землю.

Лужа почувствовала, что ей, наконец-то, удалось худо-бедно уклониться от расспросов шисюнов, и вздохнула с огромным облегчением. Она развернулась на месте и превратилась в маленькую, размером с ладонь, птичку. Птичка тут же взлетела на дерево и сосредоточилась на поиске человека.

В то же самое время в Шу Янь Чжэнмин говорил Ли Юню:

— Когда мы пришли сюда, я действительно видел вокруг этого места кровавую ауру, но теперь она исчезла. Вероятно, об этом позаботился кто-то из долины Минмин. Лужа — бесстыдная девчонка, я отказываюсь верить, что она станет более деликатной только потому, что ей понравился какой-то мальчишка. Она так сильно заикалась, должно быть что-то случилось. Нам лучше пойти за ней и проследить, чтобы она не угодила в беду.

Ли Юню его слова показались более, чем, убедительными, но затем он услышал, как Янь Чжэнмин ворчит.

— Гораздо красивее, чем я? Как возмутительно. Правду говорят: «Собака не знает цену нефриту в золотой оправе». Хм, хотел бы я сам в этом убедиться.

Ли Юнь тяжело вздохнул. Похоже, что маленькая уловка их сестры принесла ей куда больше вреда, чем пользы (2). Ее слова успешно спровоцировали дашисюна.

(2) 偷鸡不成蚀把米 (tōu jī bù chéng shí bǎ mǐ) — попытаться украсть курицу в итоге лишь просыпав горсть риса (обр. в знач. получить прямо противоположные результаты).

Что до Чэн Цяня, то, поскольку он так и не смог найти гору Фуяо, у него не оставалось выбора, кроме как спрятать свой меч, обуздать свою ледяную ауру и, притворившись обычным человеком, проскользнуть в соседний город.

Похоже, что в последние годы дела здесь действительно пошли из рук вон плохо. Чэн Цянь до сих пор помнил, что, когда они с учителем впервые спустились с горы, намереваясь отправиться к Восточному морю, деревни и города, встречавшиеся у них на пути, были гораздо более оживленными, чем сейчас.

Он наугад выбрал таверну и заказал чай. Когда подошел официант, юноша оставил дымящийся чайник в стороне и сказал:

— Младший брат, я хочу спросить у тебя об одном месте.

Официант видел, что Чэн Цянь имел вид человека с блестящими перспективами. К тому же, юноша был довольно хорошо одет, поэтому, конечно же, он был готов подлизаться к нему. Официант вышел вперед и подобострастно заговорил:

— Молодой господин, не стесняйтесь спрашивать.

— Я слышал, что менее чем в тридцати ли к востоку отсюда есть волшебная гора. Говорят, это место особенное, поэтому я желал посмотреть на ее своими собственными глазами, но не смог найти. Я хотел бы спросить, может, кто-то из местных знает дорогу?

Когда официант услышал вопрос, выражение его лица стало более серьезным. Он оглядел Чэн Цяня и осторожно спросил:

— Что, вы тоже один из этих бессмертных заклинателей?

— Бессмертный — это слишком громко сказано, — улыбнулся Чэн Цянь. — Я действительно практиковал некоторые методы самосовершенствования, но меня так и не приняли ни в один клан. Я бы не осмелился назвать себя заклинателем. Но я понимаю, что ты имеешь в виду . Много ли людей спрашивали об этой горе?

Официант закинул полотенце себе на плечо и рассмеялся.

— Два дня назад другие гости тоже приглашали меня поговорить. По правде сказать, этот скромный человек и есть самый настоящий местный житель, который родился и вырос здесь. Я слышал легенду о Небесной горе от моего деда, но никто никогда ее не видел. Разве могут глаза обычных людей увидеть жилище бессмертных?

— Так ты говоришь, что посмотреть на нее приходили многие бессмертные, но они тоже не смогли ничего найти?

Официант ответил с улыбкой:

— Это просто легенда. Но виды там действительно красивые. Если молодой господин желает, он может сходить туда и как следует отдохнуть.

Официант уже собирался уходить, но Чэн Цянь вновь окликнул его:

— Подожди, ты сказал, что два дня назад кто-то еще искал эту гору. Куда они пошли? Если я поспешу и догоню их, то, возможно, смогу составить им компанию.

— Я видел, что они направились к главной дороге, но молодой господин, эти люди не выглядели дружелюбными. Они были больше похожи на тех, с кем не следует шутить. Было бы лучше, если бы молодой господин не провоцировал их.

Сердце Чэн Цяня дрогнуло, когда он услышал эти слова. Большая группа людей, стремящаяся к горе Фуяо… Чего они хотели?

Не дожидаясь, пока чай остынет, Чэн Цянь поднялся на ноги и вышел из таверны. Он ходил по этой дороге всего однажды, и это было еще тогда, когда они спустились с горы.

Поскольку кортеж его дашисюна, целиком состоявший из больших экипажей, выглядел как свадебная процессия и никак не мог проехать по узкой тропинке, им пришлось устроить большое представление, путешествуя по главной дороге. В то время он даже на лошади толком не умел ездить, не говоря уже о полете на мече. Он постоянно отвлекался, пытаясь делать два дела одновременно, и учитель вынужден был присматривать за ним все путешествие…

Фигура Чэн Цяня превратилась в морозную дымку, бесшумно следующую по указанному пути. В этом месте каждая травинка, каждое дерево хранили частицы его воспоминаний.

Он прошел около двадцати ли, но внезапно остановился. Почти сделав шаг, он едва успел убрать ногу. На ближайшей узкой тропинке напротив друг друга лежали два камня. Все это выглядело очень продуманно, будто кто-то намеренно сложил их там. На камнях были вырезаны едва заметные заклинания.

Заклинания образовывали сеть, перерезавшую главную дорогу пополам. Стоило кому-то пройти мимо, и он наверняка бы потревожил людей, установивших эту ловушку.

Чэн Цянь нахмурился. Он сосредоточил всю свою Ци в глазах, посмотрел вперед и увидел, что сеть раскинулась повсюду. Заклинания были наложены очень аккуратно, слой за слоем. Камни на обочине, земля под ногами, даже неровные деревянные таблички, укрывшиеся в тени зеленых деревьев, все это были части ловушки.

Когда он окинул взглядом это место, в его сердце внезапно вспыхнул неописуемый огонь. Кто этот человек, крадущийся у подножия горы Фуяо?

Но, несмотря на бешено колотящееся сердце, Чэн Цянь не спешил давать волю своему сознанию. Через каждые два шага он отступал на один назад, старательно избегая ловушек. По мере того, как он продвигался вперед, его тревога росла. Даже не высвобождая свое сознание, он смутно чувствовал, что заклинатель, вырезавший все эти амулеты, определенно не был слабаком. Там, где их линии встречались, просачивалась та же кровавая аура. Не трудно было догадаться, что этот человек не практиковал надлежащий метод совершенствования.

Честно говоря, обычным заклинателям не запрещалось отнимать жизни. Но зачастую они делали это не ради убийства и не вынашивали никаких дурных намерений. Так что, сколько бы человеческих жизней они ни забрали, на них не оставалось ни следа кровавой ауры. Но заклинатели, следующие по Темному Пути, были другими. Когда Чэн Цянь впервые вступил в клан, он по невежеству отправился исследовать три тысячи способов развития демонов и считал, что между «темным» и «правильным» нет большой разницы. Он даже спросил об этом у учителя. Но теперь он понял, что, может на первый взгляд они и казались похожими, их суть была абсолютно разной.

Самосовершенствование достигалось путем общения с окружающим миром, а также стремлением заклинателя получить чистую Ци небес и земли, чтобы сформировать ядро. Но суть Темного Пути была всепоглощающей, она только принимала, ничего не отдавая взамен. Таким образом, для темных совершенствующихся не было никакой разницы между чистым и испорченным. Хотя их продвижение было быстрым, эта зловещая энергия со временем накапливалась. Даже если они не были запятнаны кровью, амулеты, которые они вырезали все равно несли в себе кровавую ауру.

Но стоило следующему по Темному Пути нарушить правило и запачкать руки, все выходило из-под контроля. Никто больше не мог вернуть их обратно. Из-за этого с самых древних времен темные заклинатели крайне редко достигали Дао.

Те, кто вступал на этот путь, должны были быть готовы рискнуть всем и больше никогда не оглядываться назад.

Даже для Чэн Цяня прохождение через эту сеть заклинаний требовало больших усилий, но он так и не увидел никакой «группы людей», о которых упоминал официант. Когда Чэн Цянь с осторожностью обошел ловушки, и вышел на открытую местность, он увидел перед собой поляну. На поляне, спиной к юноше, стоял высокий мужчина.

Этот человек самонадеянно распространил свое сознание по округе. Во всем его облике сквозила какая-то странная наглость, словно он безмолвно объявлял себя единственным властелином равнин, и даже воздух вокруг него был пропитан кровью. Чэн Цянь не мог сразу определить его уровень самосовершенствования, поэтому он спрятался за деревом и обуздал свою живую ауру, сделавшись похожим на мертвеца.

Тем временем, стоявший к нему спиной незнакомец, уже почти завершил создание заклинания. Но на полпути он вдруг начал вести себя странно.

Чэн Цянь увидел, как тот напрягся, словно перед лицом врага и что-то быстро прошептал себе под нос. Потом он вдруг разозлился на пустое место. Он ударил ногой по земле и закричал, словно сумасшедший:

— Как ты смеешь!

Сказав это, мужчина вновь задеревенел, сделавшись похожим на марионетку, которую дергали за ниточки. Вскоре после этого он резко прекратил борьбу. Мрачно и зловеще рассмеявшись, он ответил сам себе:

— Почему это я не смею, никчемный ты человек?

Чэн Цянь нахмурился. Нянь Дада, порой, тоже разговаривал сам с собой, но это было скорее смешно. Когда же это делал темный заклинатель, у любого человека по спине побежали бы мурашки.

В следующий момент заклинатель взревел от ярости и начал бить себя в грудь. Он бил так сильно, что по всей округе разносился оглушительный рев ветра, смешавшийся с раскатами грома. Он совсем не сдерживался. От удара, из его ладони вырвался сгусток темной Ци. Не ясно было, ранил ли он себя сам, или это темная Ци ранила его руку. В любом случае, он проиграл дважды.

Пошатываясь, мужчина сделал два шага назад и сплюнул полный рот крови.

Чэн Цянь подумал про себя: «Что же это за безумие?»

И тут откуда-то издалека донесся удивленный возглас. Амулеты, установленные по всему периметру, немедленно среагировали, и в воздухе расцвел ослепительный фейерверк. В мгновение ока из-под земли вырвались бесчисленные окровавленные когти, тут же превратившиеся в прочные цепи, и грубо схватили нарушителя. Попавшегося в ловушку швырнуло вниз и протащило по траве.

Этим несчастным оказалась Лужа.

Она не ожидала, что Чэн Цянь смешается с простым народом, и уже бог знает сколько времени осматривала лес в своем птичьем обличье. Чем дольше она искала, тем больше разочаровывалась. Она была истощена физически и морально, потому потеряла бдительность и легко угодила в ловушку темного заклинателя.

Когда ее поймали, она немедленно превратилась обратно в человека, пытаясь сопротивляться, но быстро поняла, что ее Ци оказалась полностью подавлена демонической энергией.

Упав, Лужа едва не выругалась вслух, но в конце концов сдержалась, чтобы не рассердить незнакомца. Она знала, что дашисюн, должно быть, оставил что-то на ее теле, чтобы защитить ее. Стараясь не издавать ни звука, девушка свернулась калачиком на земле, изображая мертвую, и сосредоточилась на борьбе с темной Ци, вошедшей в ее тело.

Лужа была права. В тот момент, когда эти цепи схватили ее, лента в ее волосах порвалась. На ленте был амулет, оставленный Янь Чжэнмином. Именно из-за действия «Нитей марионетки» эти цепи не пронзили ее насквозь.

«Нити марионетки» созданные заклинателем, взращивающим изначальный дух, были совсем не похожи на то, что Чэн Цянь когда-то дал Сюэцину. Янь Чжэнмин и Ли Юнь были неподалеку, и как только амулет сломался, Янь Чжэнмин зафиксировал местоположение Лужи, и братья немедленно поспешили туда.

Но Чэн Цянь, все это время прятавшийся за деревом, совершенно не узнавал Лужу. Взрослея, девочки сильно преображались. Порой, когда малышка превращалась во взрослую барышню, она становилась почти неузнаваемой по сравнению со своим первоначальным обликом. Более того, в этот момент Лужа спрятала свои крылья.

Чэн Цянь понятия не имел, кто она такая, поэтому не показывался и продолжал наблюдать со стороны.

И тут Лужа вдруг почувствовала, что цепи вокруг нее ослабли. Она услышала, как сильный демон в панике воскликнул:

— Барышня, скорее бегите!

Лужа была ошеломлена. Но, прежде чем она почувствовала облегчение, цепи снова натянулись. Тон демона изменился, он мрачно произнес:

— Черт возьми, это просто маленький столетний монстр!

Левая рука темного заклинателя резко вытянулась вперед, пальцы сжались в подобие когтей, собираясь сомкнуться на цепях. Но его правая рука крепко сжала левое запястье, как бы останавливая его. Первый голос снова взревел:

— Хватит прикидываться мертвой! Скорее беги, я долго не продержусь!

Это был первый раз, когда Лужа встретила такого странного темного заклинателя. В конце концов, ее любопытство взяло верх. Рискуя собственной жизнью, она просто не могла не взглянуть на него.

В тот момент, когда она подняла голову, девушка забыла, что должна была сбежать.

Она ошеломленно воскликнула:

— Четвертый шисюн?!

Глаза этого демона горели ярко-красным, а лицо было перекошено злобой. Его черты исказились почти до неузнаваемости, но она с первого взгляда поняла, что это был не кто иной, как Хань Юань. Хань Юань, которого они никак не могли найти, как бы ни старались!

Когда она окликнула его, Хань Юань тоже, казалось, удивился. Выражение его лица смягчилось, и его взгляд упал на Лужу. Но будто в недоверии или недоумении, он избегал долго смотреть на нее. Через некоторое время его губы наконец зашевелились, и он тихо произнес:

— Ты, ты… Шим… Ах!

Прежде чем он успел договорить, демоническая аура снова вырвалась наружу. Вся его фигура, казалось, превратилась в черный туман.

Холодный голос вновь произнес:

— Так ты, оказывается, и есть Хань Тань. Так даже удобнее!

Как только он сказал: «Хань Тань», зрачки Чэн Цяня сузились, и он больше не мог думать о чем-либо другом. Еще до того, как он появился в поле зрения, тень ледяного меча уже ринулась вперед, намереваясь разрубить цепи, связывающие девушку. В то же время откуда-то сверху раздался протяжный свист, и земля содрогнулась. Заклинания, установленные Хань Юанем, были разрушены мощной аурой меча.

А потом, прямо перед ними, как ветер, пронеслась человеческая фигура. Аура меча устремилась к Хань Юаню, напирая на него, как гора.

Лужа закричала:

— Нет! Четвертый шисюн…

В урагане летящих искр и камней Чэн Цянь больше не мог думать о правилах клана Фуяо. В воцарившейся суматохе он инстинктивно защитил Хань Юаня и протянул руку, чтобы призвать свой клинок обратно.

«Падение из процветания» столкнулось с «Полетом птицы Пэн».

На лезвии меча вновь прибывшего образовалась трещина. Два клинка, имевшие одно и то же происхождение, наконец, встретились.

В этот момент все присутствующие оказались ошеломлены.