Неужели ты не понимаешь, что я изливаю тебе душу?

Чэн Цянь внимательно посмотрел на Янь Чжэнмина.

— Я знаю меру. Я не стану лезть в это тайное царство и не буду ничего там трогать. Я лишь хочу отыскать следы Поглощающей души лампы...

Но Янь Чжэнмин спокойно перебил его.

— Наш старший наставник, Тун Жу, говорил, что, когда он вошел в это место, то уже не мог вернуться оттуда прежним. А теперь ты вдруг решил, что сильнее его. Ты ведь почти вознесся на небеса, верно?

Чэн Цянь промолчал.

— И этот Тан Чжэнь… Когда он отправился туда, он был человеком, а вернувшись через сотню лет, стал призраком. Но ведь ты думаешь, что ты куда умнее и осторожнее, чем он, не так ли? — продолжал Янь Чжэнмин. 

У Чэн Цяня разболелась голова.

— Старший брат, ты судишь обо всем слишком поверхностно. Прекрати так странно себя вести.

— О, хорошо, — Янь Чжэнмин прекратил чудачествовать и решительно¹ произнес. — Это не сработает.

¹ 斩钉截铁 (zhǎndīngjiétiě) — решительно и бесповоротно, сказать, как отрезать (букв. разрубить гвоздь и расколоть железо).

Чэн Цянь не стал с ним спорить. Юноша тут же закрыл рот и остался стоять на месте. 

В конце концов, именно из-за Тун Жу миллионы обиженных духов пожертвовали собой. 

Впоследствии, названый ученик клана Фуяо, Цзян Пэн, пережив годы взлетов и падений и находясь уже на последнем издыхании, все равно продолжал в тайне использовать Поглощающую души лампу.

И демонический дракон Хань Юань, обреченный всю свою жизнь охранять Южные окраины, тоже был учеником клана Фуяо.

Вот уже три поколения они не могут избавиться от этой ответственности. Чувства и эмоции никогда не позволят им остаться в стороне. 

Чэн Цяню не было нужды рассказывать об этом, Янь Чжэнмин итак все знал.

И действительно, мгновение спустя Янь Чжэнмин внезапно встал и, словно крутящий жернов осел, принялся нарезать круги по комнате. Юноша пожаловался: 

— Я ведь знал, что с этим кланом будет столько проблем. Мне не следовало забирать у тебя печать главы.

Чэн Цянь быстро уловил перемену в настроении старшего брата, потому молчал, не мешая ему сердиться. 

Но заметив, что никто не собирается ему отвечать, Янь Чжэнмин самолично взял на себя инициативу закатить скандал. 

— Ты что, немой? Скажи что-нибудь.

— Я ... э-э ... — задумчиво протянул Чэн Цянь. — Как насчет того, чтобы согреть твою постель сегодня ночью? 

— Я говорю с тобой о делах, а что творится у тебя в голове? Безобразие! — взбесился Янь Чжэнмин.

Увидев его реакцию, Чэн Цянь почувствовал себя негодяем, приставшим к приличной женщине. Юноша неловко потер нос.

— Уходи, уходи, убирайся! 

Чэн Цянь молча развернулся и зашагал прочь.

— Нет, остановись, — внезапно окликнул его Янь Чжэнмин. Юноша был так раздосадован, что даже не последовал за ним. Он долго колебался между достоинством и выгодой, а потом вдруг бессовестно спросил. — Кто разрешил тебе уходить? 

Чэн Цянь опешил. 

Нет, он должен был быть снисходительнее к своему старшему брату. Но с другой стороны, этому человеку слишком сложно угодить. 

Янь Чжэнмин негромко кашлянул и выпрямился:

— Нет, так не пойдет. Я иду с тобой. Через несколько дней Хань Юань и люди горы Белого тигра отправятся на юг. Ли Юнь, Лужа... и твой бесполезный ученик останутся присматривать за домом.

— Это неправильно, — сказал Чэн Цянь. — Камень исполнения желаний все еще находится на горе Фуяо. Если ты уйдешь, Ли Юнь вряд ли сможет его защитить.

Янь Чжэнмин нахмурился и на мгновение задумался. 

— Тогда я вновь запечатаю гору, и пусть Ли Юнь отправляется с истребителями демонов, будет представлять наш клан. Тогда никто не заметит нашего отсутствия. 

Чэн Цянь вспомнил все то, что терзало его в последние дни, но пока не осмаливался обсуждать это с Янь Чжэнмином. Он хотел пойти один, и всерьез раздумывал над тем, как это устроить. Последствия того, что случилось сто лет назад, когда Хань Юань угодил под влияние «души художника», оказались для него слишком трагичными. Однажды пережив укус змеи, он десять лет боялся колодезной веревки. Теперь Чэн Цянь старательно избегал подобных заклинаний. 

Задумавшись, он принялся искать хоть какое-то оправдание.

— Нам все еще нужно это обсудить. Кровавую клятву принес Шан Ваньнянь, но теперь он мертв, а новый владыка горы Белого тигра и знать нас не знает. Однако, даже несмотря на все это, его ученики боятся, что не справятся с Хань Юанем. Бянь Сюй снова в ярости. Похоже, он еще не осознал, что достиг предела на пути своего самосовершенствования. Боюсь, что в ближайшие годы на Центральных равнинах не появится ни одного человека, чьи слова будут иметь хоть какой-нибудь вес. И в этой неразберихе ты хочешь вновь запечатать гору и отправиться со мной на север, но даже если…

Янь Чжэнмин молча уставился на него.

— Даже если я не буду возражать, другие никогда на это не согласятся.

— Чэн Цянь, — усмехнулся Янь Чжэнмин, — не рассчитывай на то, что одежда тебя спасет. Я кожей чувствую, о чем ты думаешь.

Чэн Цянь снова замолчал.

Все его терпение и добрые слова закончились, юноша нахмурился.

— Ты что, всю жизнь будешь ко мне приставать? 

— Ну, — отозвался Янь Чжэнмин, — я просто хочу посадить тебя под домашний арест. Навечно. Что ты на это скажешь? Каждый раз, когда ты выходишь проветриться, ты почему-то оказываешься в тюрьме. Даже заключенному можно выходить на прогулки, но тебе нельзя. Отлично, сдается мне, теперь ты обо всем жалеешь? 

Они с Чэн Цянем с детства ссорились. Юноша прекрасно знал характер этого безрассудного надоеды. Но теперь Чэн Цянь действительно рассердился. Он открыл было рот и уже собирался ответить, но внезапно обнаружил, что губы Янь Чжэнмина слегка подрагивали. Еще немного, и на них бы выступила кровь. Его голос был полон невыразимой боли. Это больше напоминало старые шрамы. С виду Янь Чжэнмин казался сильным, но внутри он был слаб. 

Чэн Цянь так и не смог произнести ни слова. 

Он невольно сжал руку, в которой было запечатано наследие цянькунь, и подумал: «Могу ли я верить во всю эту ерунду?» 

Молчание Чэн Цяня слишком затянулось, и это не на шутку напугало Янь Чжэнмина. 

Янь Чжэнмин выпалил все это не задумываясь. Юноша и сам не мог понять, было ли все сказанное правдой, или то были лишь слова, брошенные в сердцах, но это не помешало ему тут же пожалеть о содеянном. Его разум внезапно опустел, и он, хоть умри, не смог бы придумать, как забрать эти слова обратно. 

— Я...

— Хорошо, — вдруг согласился Чэн Цянь. — Если ты действительно хочешь пойти со мной, идем, но, боюсь, вскоре тебе придется вернуться.

Янь Чжэнмин опешил, тупо уставившись на юношу. Он никак не мог прийти в себя. 

Но гнев Чэн Цяня быстро утих. Он вздохнул и нехотя махнул рукой: 

— Ладно, чего ты застыл? Пойдем. 

Глава Янь, мгновение назад готовый укусить любого, внезапно сдался. Он опустил глаза и проследовал за Чэн Цянем во внутренние покои. 

На следующий день Янь Чжэнмин объявил о своем «поспешном» решении, и страданиям Ли Юня не было предела.

Ли Юнь никак не мог поверить в то, что, стоило ему моргнуть, как все разом изменилось. Он был ошеломлен тем, что услышал. Так ошеломлен, что мог бы запросто написать об этом иллюстрированный роман.  

В итоге, он равнодушно посмотрел на своего старшего брата.

— Так что?

— Сделай кое-что для меня. Возьми Нянь Дада, Лужу и присмотри за Хань Юанем. Вы отправитесь вместе с ним. Мы вернемся и встретимся с вами самое большее через десять с половиной дней.

— Прекрасно, я возьму ученика, присмотрю за ребенком, буду сдерживать брата, который настолько свиреп, что я бы никогда не смог его победить, помогу истребителям демонов и обещаюсь поддерживать авторитет клана. Старший брат, по-твоему у меня три головы и шесть рук²? — усмехнулся Ли Юнь.

² 三头六臂 (sāntóuliùbì) — о трёх головах и о шести руках (обр. в знач.: мастер на все руки).

— Ах, ты ведь вошел в Дао через девять звеньев. У тебя исключительный ум. Ты всегда был очень способным. Я верю, что для тебя это не составит никакого труда, — сказал Янь Чжэнмин.

В это момент Янь Чжэнмин не гнушался низким уровнем его совершенствования и не пытался обвинить Ли Юня в том, что он занимается не тем, чем надо! Но Ли Юнь очень хотел швырнуть эти льстивые речи старшему брату прямо в лицо.

— Проваливай! Пусть этим занимается тот, кого ты так бережешь! С меня хватит! Можешь просто выгнать меня из клана! — заорал он. 

Круглый год вода для Ли Юня становилась все глубже, а огонь все жарче³. Он часто кричал и упирался. Янь Чжэнмин уже давно привык к этому и не обращал на юношу никакого внимания. Он повернулся к стоявшей рядом Луже. Девушка, похоже, еще не оправилась от событий минувшей ночи. Она казалась вялой и подавленной.

³ 水深火热 (shuǐshēnhuǒrè) — вода всё глубже, огонь всё жарче (обр. невыносимые страдания, критическое положение).

— Сестрица, пойдем со мной, — позвал Янь Чжэнмин.

Это был первый раз, когда Янь Чжэнмин вышел куда-либо с тех пор, как он поселился в павильоне Цинъань. Он повел Лужу в Тайный зал.

Старый дом с соломенной крышей, где некогда жил Хань Мучунь, похоже, ни капли не изменился. Послушники каждый день приходили сюда убираться, и даже внутренний дворик выглядел ухоженным. Лужа в растерянности уставилась на старшего брата. Она никак не могла понять, что все это значит. 

Янь Чжэнмин указал на сломанный деревянный стол с тремя ножками.

— Под столешницей написаны правила клана Фуяо. Когда твои старшие братья только начинали свое обучение, они вынуждены были переписывать их более сорока девяти раз. Но вот соблюдать их или нет, ты вольна решать сама. Одно из правил гласит: «Нельзя входить в пещеру каждый первый и пятнадцатый день месяца». Оно предназначено для детей, которые только-только вступили в клан. Можешь переписать их пару раз. Но не нужно относиться к этому слишком серьезно.

Сказав это, он немного помолчал, а затем откашлялся и продолжил: 

— Когда я был учеником, мастер приводил нас в Тайный зал и лично давал нам наставления. Но, даже несмотря на то, что ты провела с нами более сотни лет, ты никогда не проходила через это. Однако теперь, когда наш учитель ушел, у меня нет другого выбора. Как твой старший брат, я обязан сделать это сам. 

Лужа округлила глаза.

Янь Чжэнмин смотрел на нее сверху вниз. 

— Ты весела, но знаешь чувство меры. Ты не любишь много думать, но и не перегибаешь палку. Это очень хорошо. Если в будущем ты будешь больше работать и меньше мечтать, ты сможешь достичь небывалых высот. 

Говорят, что, когда их учитель созывал учеников в Тайный зал, он сначала критиковал их, и уже потом давал наставления. Но Лужа и представить себе не могла, что ее старший брат был о ней такого высокого мнения. Она даже растерялась. 

— Я просил тебя передать кое-что четвертому старшему брату. С древних времен клан Фуяо шел по пути «человечности», но тебе нет нужны слепо следовать воле небес. Конечно, нет смысла напоминать тебе о твоем происхождении. Ты должна была родиться в крови, но этого не произошло. Ты должна была встретить Небесное Бедствие, но ты благополучно выросла. Наш старший наставник, Тун Жу, был полон решимости изменить судьбу клана и нашего учителя. Но, похоже, он проиграл. Отослав тебя прочь из Долины демонов, он ненароком помог тебе.  И это отлично показывает, что в мире есть вещи, за которые не нужно цепляться. Моим наставлением тебе будет «естественность». Я надеюсь, что в будущем, даже стань ты великой силой, способной заставить чудовищ склонить головы, или останься никчемной младшей ученицей клана Фуяо, ты будешь спокойно принимать все победы и поражения и не станешь задирать нос. Не нужно напрашиваться на неприятности. Есть три тысячи дорог. И даже если однажды наши пути разойдутся, ты всегда сможешь вернуться домой. Запомни это? 

Янь Чжэнмин редко бывал таким серьезным. На мгновение Луже показалось, что старший брат был подобен нерушимому горному хребту. Всю жизнь он незаметно поддерживал гору Фуяо. В мирное время он стоял укрытый цветами и травами, снегом и льдом, покрытый грязью и землей, но лишь иногда он позволял себе обнажить клинок, постоянно сохраняя спокойствие и невозмутимость.  

Всю свою жизнь Лужа воспитывалась братьями. И ее старший брат был куда больше похож на отца, чем ее настоящий отец, не желавший признавать ее существование, и чьи помыслы до сих пор оставались тайной.

Девушка шмыгнула носом и сдавленно пробормотала:

— Спасибо, старший брат.

Она была так тронута, что не сразу заметила, как Янь Чжэнмин глубоко вздохнул и непринужденно сказал: 

— Надеюсь, ты справишься с этим. Без этого ритуала мне всегда казалось, что ты ненастоящий ученик клана Фуяо... Теперь мы можем покинуть Тайный зал. Через пару дней я уеду, а ты следуй за Ли Юнем, перепиши все правила и не создавай проблем. 

Лужа промолчала. 

Доброта ее старшего брата была лишь редким проблеском света, а вот его отталкивающие манеры уходили корнями далеко в прошлое⁴.

⁴ 源远流长 (yuányuǎnliúcháng) — восходить к незапамятным временам, уходить корнями в прошлое (досл. исток далёк, теченье — длинно).

В конце концов, Янь Чжэнмин вновь запечатал гору Фуяо, просуществовавшую в мире всего несколько дней, и они снова приготовились разойтись разными дорогами.

Хань Юань спокойно наблюдал за тем, как гора исчезала из этого мира. Юноша так старался запомнить ее, ведь он понимал, что больше никогда сюда не вернется.

— Идите. Встретимся в Шу через месяц, — сказал Янь Чжэнмин.

Весь путь Чэн Цянь и Янь Чжэнмин летели на мечах, ни на минуту не останавливаясь, и уже спустя сутки прибыли на крайний север.

Кто-то сильный пересек границу, и висевший над залом Черной черепахи ветряной колокольчик издал протяжную трель. Охранявший ворота ученик вышел проверить, что же произошло, но ничего не увидел. Лишь высоко в небе виднелся длинный узкий след. Но и он вскоре исчез.

Севернее зала Черной черепахи раскинулись пустынные ледяные равнины. Безграничная белизна соединяла собой небо и землю, все вокруг казалось безжизненным.

Три дня они летели над равнинами и бездонной пропастью. Становилось все холоднее и холоднее. Чэн Цянь подумал о том, что он вернулся в ледяное озеро долины Минмин. Однако ледяное озеро сильно уступало безмерному холоду и безразличию этих мест. Казалось, что здесь умирали все надежды.

Через три дня лед и снег закончились, и в поле зрения внезапно ворвалось огромное водное пространство. Они наконец добрались до моря Бэймин.

Янь Чжэнмин вытряхнул из рукава «горчичное зернышко». «Горчичное зернышко» упало в неподвижную морскую воду и превратилось в великолепный корабль. Этому кораблю не нужен был капитан, он мог плыть сам по себе. В украшенной расшитой парчой каюте стояли резная кровать и курильница для благовоний. Все это казалось таким знакомым, точь-в-точь, как в «Стране нежности».

Чэн Цянь разглядывал убранство каюты, не зная, что и сказать.

— Что ты ищешь? — осведомился Янь Чжэнмин.

— Красавиц⁵, — поддразнил его юноша. — Мне всегда казалось, что в таком месте можно услышать пение иволг и щебет ласточек⁶. Напой-ка мне, как там было?...  Как это называется?

⁵ 歌妓 (gējì) — букв. проститутка.

⁶ Иволги поют и ласточки щебечут. Описание «весенних сцен».

— Да пошел ты! В этом месте дьявольски холодно, — неискренне пожаловался глава Янь. Он был одет в мягкий парчовый халат и держал в руках складной веер. — Это все ты виноват. Ты вечно нарываешься на неприятности!

Чэн Цянь ничего ему не ответил.

Янь Чжэнмин развалился на мягком диванчике, и указал подбородком на юношу.

— Иди сюда и помассируй мне ноги! 

Но Чэн Цянь, давно привыкший не обращать на его неразумное поведение никакого внимания, лишь прислонился к мачте и принялся смотреть на море.

Был полдень, но на поверхности воды не было никаких бликов. Она казалась черным пятном, чернее самой глубокой горной расщелины. Даже висевшее над ними небо казалось темным. В море не было ни рыбы, ни креветок. Даже ветер не шевелил водную гладь. Вокруг царил полный штиль, будто это место давно вымерло. 

Из воды торчало множество рифов. По сравнению с морем Бэймин, Восточное море казалось шумной рекой. 

Никто не знает, насколько глубоко море Бэймин. Глядя вниз, за борт, Чэн Цянь почувствовал то же, что и много лет назад, когда он, будучи еще ребенком, смотрел на лежавшую в глубине горы Долину демонов. Он знал, что там опасно, но любопытство тянуло его все дальше и дальше. 

«Кто достоин титула Господина Бэймина? Это лишь горстка недальновидных самоуверенных смертных». 

Это были слова Тун Жу. И Чэн Цянь почему-то внезапно вспомнил о них. Все это время юноша искренне верил, что в тот раз старший наставник цинично насмехался над собой. 

Когда наступила ночь, на море поднялся ветер. Он выл и, казалось, будто вокруг кружат тысячи призраков. Корабль, созданный из «горчичного зернышка», был сотню чжан в высоту. Но здесь, среди всей этой темноты, он больше напоминал маленькое суденышко.

Чэн Цянь и сам не заметил, как простоял на палубе весь день и всю ночь. Вокруг было так тихо, что он погрузился в медитацию. Как ни странно, от природы узколобый Чэн Цянь внезапно оказался так тесно связан с небом и водой. Каждый раз, когда он проваливался в медитацию, он был либо в небесах, либо у моря. Таким образом он стремился восполнить все то, чего ему так не хватало. 

За Восточными водами лежало море Бэймин. Но что находится за его пределами?

Человеческая жизнь меньше мира. Но что будет, когда этот мир рухнет? 

Даже имея несовершенные тела, люди исследовали бескрайние территории. Вступая на этот скользкий путь, они обрекали себя на мучительную смерть. Неужели бессмертие для них было лишь несбыточной мечтой?

В этот момент, наследие цянькунь, запечатанное Шан Ваньнянем во  внутреннем дворце Чэн Цяня, срезонировало с морем Бэймин. Будто отдававшееся вдали эхо, проникающее сквозь время. Юноша услышал тихий звон. Звон повторился, и наследие цянькунь заструилось ярким светом⁷, но, к сожалению, его изначальный дух, укрепленный усилиями Шан Ваньняня, внезапно взбунтовался, но вскоре снова затих.

⁷ 流光溢彩 (liúguāngyìcaǐ) — лит. яркие огни и переливающиеся цвета.

Неизвестно, сколько времени потребовалось Чэн Цяню, чтобы прийти в себя. Когда он открыл глаза, то заметил прислонившегося к дверям каюты Янь Чжэнмина. Старший брат неотступно охранял его.

Стоило только Чэн Цяню увидеть его, как он почувствовал, что мир перевернулся. Он словно заново родился. Его сердце вновь наполнилось желанием, и он улыбнулся.

— Сколько времени прошло? — спросил Чэн Цянь.

Янь Чжэнмин поднял руку, чтобы стереть с лица капли воды.

— Целых три дня я умирал от скуки. 

— Три дня? — Чэн Цянь был ошеломлен. Он тут же нахмурился и огляделся. — У нас даже карты нет, как мы сможем отыскать это тайное царство горы Дасюэшань? 

— Нет смысла обращаться к картам, — ответил Янь Чжэнмин. — Ты не сможешь понять это море. «Горчичное зернышко» не просто плывет по течению, его притягивает место с очень сильной Ци. Прогуляемся? Мы ведь договорились встретиться с ними через месяц? Если через пару дней мы ничего не найдем, придется придумать новый план. 

Янь Чжэнмин наклонился и протянул руку, чтобы обнять Чэн Цяня за пояс, а затем прошептал: 

— Так тихо, кажется, будто мы одни в этом мире.

Чэн Цянь хорошенько задумался над этим и тут же содрогнулся.

— Мы с тобой единственные в целом мире? Тогда мне лучше покончить с собой. Например, утопиться.

Но Янь Чжэнмин, казалось, обрел редкое душевное спокойствие. Он не хотел опускаться до уровня Чэн Цяня и портить себе настроение. Он притянул юношу поближе и тихо сказал:  

— Когда мы были там, во владениях внутреннего демона, я не раз думал об этом. Что если бы в целом мире остались только ты и я. 

Сказав это, он слегка прикрыл глаза и почувствовал, что именно в этот момент пустота в его сердце, наконец, заполнилась.

В прошлом, в его душе всегда зияла дыра. Случись что-то, и он начинал метаться от одной мысли к другой. Даже вернувшись на гору Фуяо Янь Чжэнмин все равно порой просыпался от кошмаров. 

Однажды ему приснилось, будто клан Фуяо, наконец, поднялся на вершину первой десятки кланов, и вся их жизнь разом изменилась. На гору начали приходить бесчисленные красавицы-заклинательницы, желавшие сделать Чэн Цяня своим партнером по парному совершенствованию. В этот момент он обычно сразу просыпался. Но, открывая глаза и видя спокойное лицо мирно спящего Чэн Цяня, он понимал, что всему виной были дурные мысли, скопившиеся в его душе.

Вдруг, взгляд Янь Чжэнмина упал на мочку уха Чэн Цяня. Не удержавшись, он склонил голову и лизнул ее, а затем слегка прихватил зубами.

Чэн Цянь вздрогнул, намереваясь ударить его локтем. Он густо покраснел и принялся браниться:

— Что ты творишь? Это тебе не гора Фуяо! 

Янь Чжэнмин отпустил его и улыбнулся.

— Раньше, когда люди говорили мне, что в «Божественном Царстве» таится множество клинков, я не верил им. Но теперь мне известен этот путь, и я знаю, что такое внутренний демон...  Люди такие ненасытные. Когда-то я думал: если бы я только мог увидеть тебя снова, пусть даже на том свете, я бы очень этого хотел. Но, когда я вновь встретил тебя, мне показалось, что мы с тобой мыслим в одном направлении. Пусть ты и не говоришь мне об этом, все хорошо... до этого момента я всегда был чем-то недоволен. Я всегда хотел добавлять «мой» перед тем, как сказать «Чэн Цянь».

Чэн Цяня растрогали его слова, но, тем не менее, он просто не мог удержаться, чтобы не поддразнить юношу.

— Твои мысли мечутся туда-сюда. Если твой уровень совершенствования оставляет желать лучшего, не вини в этом «Божественное Царство». 
 
Янь Чжэнмин какое-то время молчал, а потом поднял на Чэн Цяня серьезный взгляд и спросил: 

— Неужели ты не понимаешь, что я изливаю тебе душу?

Чэн Цянь тут же рассмеялся. Янь Чжэнмин так смутился, что едва не рассвирепел. Юноша всерьез обиделся на него и собрался было вернуться в каюту, но Чэн Цянь, смеясь, удержал его за руку. 

— Эй, старший брат, не сердись, я не...

Но его голос внезапно оборвался. Зрачки Чэн Цяня слегка сузились, и он почувствовал, что их корабль заметно ускорился. В следующее же мгновение он притянул Янь Чжэнмина к себе, вскинул руку и крепко схватился за мачту. Вдруг, корабль, созданный из «горчичного зернышка», закачался и едва не опрокинулся. 

Бескрайнее воды моря Бэймин разделились, расколов мир надвое, и прямо перед ними возник огромный водопад…

Но даже учитывая столь пугающую картину, не было слышно грохота воды…

Однако, Чэн Цяню некогда было думать об этом. Корабль уже пересек разлом и понесся вперед.