Лицо покраснело

Несмотря на то, что он всегда носил печать на шее, это был всего лишь второй раз, когда Янь Чжэнмин послал свой изначальный дух внутрь. В первый раз это произошло случайно. В то время он еще не знал, что все это значит.

Однако сейчас чувства были совсем иными.

Янь Чжэнмин хорошо помнил, что, когда он впервые увидел эти три замка, он почти потерял желание жить.

Он чувствовал себя так, словно все эти годы провел в невежестве. Единственное торжественное обещание, которое он когда-либо давал, было когда-нибудь вернуться на гору Фуяо и забрать туда сяо Цяня, покоившегося на необитаемом острове в Восточном море. Если он даже этого не мог сделать, то какой смысл ему вообще продолжать жить.

К счастью, в то время их внезапно настигла проблема роста Лужи. Кости Лужи увеличивались на полцуня каждые десять лет. Так как их шимэй была полукровкой, ее человеческая часть одновременно и помогала ей и вредила. С одной стороны, люди были самыми разумными существами в мире. Их способность к самосовершенствованию была намного выше, чем у зверей. С другой стороны, по мере того как она взрослела, ее слабому телу становилось все труднее противостоять растущей ауре Небесного Чудовища. Каждый раз, когда ее развитие достигало определенной точки, кто-то извне должен был помогать ей контролировать этот процесс.

Бесполезный Ли Юнь был явно неспособен это сделать. И несмотря на то, что порой Янь Чжэнмин чувствовал, будто его жизнь не имеет никакого смысла, он никогда не мог по-настоящему бросить этих двоих. По правде говоря, он не мог даже покончить с собой.

Все же хорошо, что эти две обузы были с ним.

Он несколько раз огляделся по сторонам, но так и не смог найти ни одной зацепки, поэтому спокойно вернулся к замку «неба».

На вид замок был еще более странным. Снаружи он выглядел прозрачным, но внутри него таилась ночь. Неисчислимое количество звезд казалось бесчисленными пылинками, бесцельно разбросанными повсюду. Иногда их сияние становилось ярче, иногда — тусклее. Больше там не было ничего, кроме маленького, размером с иголку, отверстия в дальнем углу. Янь Чжэнмин затаил дыхание и сосредоточился на его изучении. Он долго наблюдал за тем, как некоторые крошечные звезды, время от времени, подплывали к этому отверстию. Может быть из-за неправильной формы, может, из-за неправильного размера, а может из-за того, что они постоянно сталкивались друг с другом, ни одна из них не могла пробиться наружу.

Янь Чжэнмин обошел замок «неба» со всех сторон и понял, что другого выхода, кроме этой маленькой щели, нет. Удивительно, но его сознание вообще не могло проникнуть внутрь.

Возможно ли, что этот замок олицетворял собой фразу: «Делай все возможное и положись на судьбу»?

Как только эта мысль пришла ему в голову, Янь Чжэнмин почувствовал себя беспомощным и даже слегка разочарованным. С тех пор, как Чэн Цянь вернулся, все беспокойства и сомнения, тревожившие его разум в течение многих лет, начали постепенно исчезать. В итоге, юноша решил не принимать это слишком близко к сердцу.

Он подумал: «Совершенствование в значительной степени зависит от удачи. С одной стороны, это кажется разумным. Если замок «неба» не может быть открыт, может быть, это просто судьба».

В последний раз, когда он вошел в печать главы клана, безжалостность замка «человека» так сильно расстроила его, что юноша даже захотел умереть. На этот раз он столкнулся с запутанным замком «земли» и нелепым замком «неба», но каким-то чудом совсем не рассердился. Казалось, что, таким образом, все мирские дела словно находились с одной стороны, а чувства с другой.

Во всяком случае, он верил, что однажды они смогут вернуться на гору Фуяо. Даже если им не удастся больше ничего открыть, кроме «человека» — у них останутся потомки, чтобы справиться с замком «земли». Даже если «небо» открылось случайно, до тех пор, пока преемственность их клана не нарушена, у них все еще будут тысячи поколений и миллионы лет.

С достаточным количеством времени в запасе даже невозможное может стать возможным.

Пока тебя окружают важные люди, разве место рядом с ними не может стать домом?

Настроение Янь Чжэнмина внезапно улучшилось. В это мгновение его разум полностью вошел в печать главы клана. Спокойное сознание внутри нее, наконец, приняло его. Там, в глубине, был совершенно другой мир. Но уровня самосовершенствования Янь Чжэнмина все еще было недостаточно, чтобы сломать стоявшую перед ним стену. Поэтому он просто погрузился в медитацию перед замком «неба».

Сияющие внутри звезды бросали множество бликов на его лицо. Янь Чжэнмин ясно почувствовал, как изменилось его собственное душевное состояние. Когда юноша подумал о Чэн Цяне, уголки его губ изогнулись в нежной улыбке. Он вдруг понял, что ему больше нечего желать.

Пусть всего лишь на мгновение, но, когда он достиг состояния «нечего желать», этого оказалось достаточно, чтобы взглянуть на мир иначе.

По мере того, как сознание печати снова и снова текло по его меридианам, Янь Чжэнмин все больше и больше соединялся с ним. В его мыслях то и дело мелькали фрагменты каких-то событий. Все они были полны незнакомых лиц. Картины сменяли друг друга, будто это были воспоминания, хранящиеся внутри.

Вдруг Янь Чжэнмин заметил еще один фрагмент. Он мог бы узнать эту сцену с первого взгляда. Это был остров Цинлун столетие назад. Владыка Гу Яньсюэ яростно сражался с Тан Яо. Именно тогда он тайно приказывал им уйти.

Янь Чжэнмин наблюдал за происходящим со стороны, как зритель. Он успел заметить, что, пока владыка острова передавал ему свое послание, он также что-то быстро пробормотал. Эти слова, содержавшие в себе его Ци, проникли прямо в печать главы клана.

Тихий скрип вывел Янь Чжэнмина из медитации. В следующий же момент его изначальный дух был изгнан сознанием печати и вернулся в его собственное тело. Янь Чжэнмин вздрогнул, открыл глаза и обнаружил, что за окном уже давно стояло раннее утро. Он пробыл внутри почти целый день и всю ночь.

Янь Чжэнмин нахмурился, тщательно обдумывая свои воспоминания. Тогда, на острове Цинлун, уровень его совершенствования был слишком низок, а сердце находилось в смятении, и он попросту не заметил тайных слов владыки.

Таким образом, квадрат Цинлун внутри замка «земли», был открыт учителем Гу?

Янь Чжэнмин нахмурился, вспоминая Четырех Святых. Один из них погиб, а остальные трое были ранены. Он подумал: «Может быть, Четверо Святых знают «тайные» слова, связанные с этими замками?»

Он все больше и больше запутывался. Был ли его дед-наставник, чья личность оставалась тайной, на самом деле врагом или союзником Святых.

Не беря в расчет остальных, все еще оставался один человек, которого убил господин Бэймин. Если Четверо Святых действительно связаны с замками, то, где же им теперь взять эти «тайные слова»?

Пока Янь Чжэнмин размышлял об этом, дверь внезапно распахнулась, и внутрь ворвался Ли Юнь.

Движения Ли Юня были подобны струящейся воде и плывущим облакам. Он явно давно привык к этому. Янь Чжэнмин закатил глаза и посмотрел в небо. Он думал о том, что лучше бы ему не быть главой этого фазаньего клана. Ни младшие братья, ни Лужа, никто из них никогда не заботились о манерах или чем-то подобном. Они просто врывались к нему по самым пустяковым вопросам. Учитывая это, он даже не осмеливался принимать ванну днем.

За Ли Юнем неторопливо следовал Чэн Цянь. Пока Янь Чжэнмин задавался вопросом, каким образом они оказались вместе, он услышал, как Ли Юнь безо всякого стеснения воскликнул:

— Тебя действительно сложно найти. Я даже не знал, что ты вернулся сюда. Разве ты не всегда живешь в бамбуковой роще?

Янь Чжэнмин, как назло, умудрился покраснеть прямо перед Чэн Цянем. Он сердито огрызнулся на Ли Юня:

— Когда это я «всегда» живу в бамбуковой роще? Я просто… просто иногда хожу туда убираться!

— Неправда. Примерно девять из десяти раз, когда я искал тебя, ты был именно там, — с негодованием отозвался Ли Юнь. Казалось, юноша был немало озадачен таким ответом.

После, этот болтливый сопляк повернулся к Чэн Цяню и шутливо сказал:

— Как только ты вернулся, нас тут же отдали мачехе (1). Даже любимый дом главы клана был пожалован тебе. Кстати говоря, разве павильон третьего шиди на горе Фуяо назывался не «Цинъань»?

(1) 后娘养的 (hòuniáng yǎng de) — разг.: воспитывала мачеха, получать мало внимания; жестоко обращаться.

Янь Чжэнмин замолчал.

Каждое слово было критическим ударом, раскрывающим все, что не должно было быть раскрыто. Никто из обычных людей не обладал таким талантом.

Янь Чжэнмин так и не осмелился взглянуть на выражение лица Чэн Цяня. Вместо этого он сердито крикнул Ли Юню:

— Заткнись! Неужели твои манеры съела собака?

— А? Разве в нашем клане когда-либо существовали правила и манеры, о которых ты говоришь? — в замешательстве сказал Ли Юнь.

Янь Чжэнмину ничего другого не оставалось, кроме как бессильно произнести:

— Уходи!

Опустив голову, Ли Юнь спрятал в уголках губ намек на озорную улыбку и, напустив на себя самый серьезный вид, сказал:

— Я еще даже не добрался до сути своего визита, но ты уже говоришь мне убираться. Тц… сяо Цянь, ты не представляешь, но в последние годы характер нашего дашисюна стал еще капризнее.

— Я тоже был капризным, пока моя мать не родила младшего брата, — мягко произнес Чэн Цянь. — Ничего страшного.

Янь Чжэнмин слишком хорошо знал его коварную добродетель (2). Из-за этого он не мог даже толком разозлиться, лишь бессильно кипел.

(2) 温良恭俭让 (wēn liáng gōng jiǎn ràng) — пять конфуцианских добродетелей (умеренность, доброта, корректность, воздержанность и скромность).

Ли Юнь смеялся как сумасшедший.

Тщательно перемыв дашисюну кости, Ли Юнь в полном удовлетворении уселся на пол. Он протянул руку, взял со стола большой лист бумаги и развернул его.

— Я детально изучил заклинания сяо Юаня, смотрите, — торжественно произнес Ли Юнь. Схватив кисточку для письма, сделанную из шерсти ласки, он тут же принялся рисовать. — Во внешнем круге он поместил ловушки. Дашисюн одним ударом испортил их, так что я не смог разгадать в чем секрет. Но, как я понял, то, что было посередине — это заклинание для поиска горы. Эта техника также известна, как «поиск жизни».

Порой ее еще называют «горный хребет», но в некоторых местах она известна, как «живая жила».

Причина, по которой горы и реки могли обладать духовными свойствами, заключалась в том, что их «жила» оставалась нетронутой. Но стоило только разорвать ее, как духовная энергия немедленно рассеивалась, и гора превращалась в обычный холм. Из-за этого «горный хребет» считается истинной «линией жизни» горы. Как правило, существуют специальные заклинания, предназначенные для защиты и сокрытия таких мест, в качестве меры предосторожности против посторонних, приходящих к ним со злым умыслом. Метод взлома этих заклинаний был назван «техникой поиска жизни».

— Может быть, он планировал разорвать жилу горы Фуяо? Если Фуяо действительно вымрет из-за утечки духовной энергии, тайное царство потеряет свою силу и будет раскрыто… Но зачем ему это нужно? — недоумевал Чэн Цянь.

— Вероятно, из-за камня, исполняющего желания, — сказал Ли Юнь. — Ты ведь не знаешь, что тогда владыка Гу до самой своей смерти так ничего и не рассказал о его местонахождении. На острове Цинлун ничего не нашли. Все погрузилось в хаос. Оставшиеся двое из Четырех Святых подверглись публичной критике. Тогда они дали смертельную клятву. Они клялись годами своего самосовершенствования и собственными жизнями, что никогда не видели эту вещь. Сяо Юань… демон, вселившийся в него, вероятно думает, что камень находится на горе Фуяо.

— Горный хребет не так-то легко обнаружить, — вмешался Янь Чжэнмин, — в противном случае стали бы мы ждать, пока он это сделает? За последние годы я здесь тщательно все обыскал.

— Нет, «поиск жизни» не совсем обычная техника, — сказал Ли Юнь. — Ты запомнил, что он использовал, когда сбежал? Он растворился в воздухе, оставив на земле лишь бумажного человечка — эта техника называется «живая душа, заменяющая смерть». Она напрямую относится к Темному Пути. Темные заклинатели используют бумажного человечка, чтобы призвать живую душу извне и заставить ее принять удар на себя. Техника «поиск жизни» и «живая душа, заменяющая смерть»… Редко можно встретить человека, который знал бы их обе.

Ли Юнь замолчал.

«Он собирается продолжить?», — подумал Чэн Цянь.

— Если тебе еще есть что сказать, говори. Не тяни время! — нетерпеливо выпалил Янь Чжэнмин.

— Насколько мне известно, единственные люди, кто знаком с этими почти утраченными демоническими техниками, это «кошмарные путники».

— Что такое «кошмарные путники»? — немедленно спросил Чэн Цянь, уделявший очень мало внимания внешнему миру.

— Группа темных заклинателей, — рассеянно ответил Янь Чжэнмин. — Темный Путь жесток и имеет свои запреты, поэтому они обычно держатся особняком и редко собираются вместе. «Кошмарные путники» — единственные, кто каким-то образом сумел собрать темных заклинателей и назвал это кланом… В любом случае, они никогда не делали ничего хорошего. Исходя из того, что я слышал, большинство крупных кланов разослали множество приказов об их поимке… Как Хань Юань оказался вместе с ними?

Когда он заговорил об этом, внутри Янь Чжэнмина словно что-то оборвалось. Если бы Хань Юань все эти годы жил один, его еще можно было бы спасти. Но если он связался с первым из темных кланов…

— Все в порядке, шисюн. По крайней мере, теперь у нас есть направление, — Ли Юнь небрежно бросил пропитанную чернилами кисть, — «путники» в основном появляются в Наньцзяне. В этом месте очень много ядовитых испарений. Некоторые предполагают, что их убежище находится прямо там. Хочешь пойти посмотреть?

(3) 南疆 (nánjiāng) — Наньцзян, южные окраины страны.

Янь Чжэнмин колебался. Наньцзян были не самым лучшим местом. Более того, несмотря на то, что «путники» так долго совершали бесчисленные злодеяния, никто так и не осмелился их устранить. Для этого должна была быть причина.

Но Хань Юань…

Янь Чжэнмин и другие слышали о событиях у подножия горы Фуяо от Лужи. Включая тот факт, что у Хань Юаня и темного заклинателя было разное сознание. Но если Хань Юань действительно встал на Темный Путь, у них больше не было никаких оправданий. Следуя правилам клана, они должны были закрыть эту дверь (4). Даже у учителя не нашлось бы подходящих слов, но его с ними больше не было…

(4) Очистить от скверны. В мире цзянху (мир боевых искусств) это означало, что учитель должен был собственноручно закрыть портал (очистить все от скверны), чтобы вернуть клану величие.

Хань Юань был их шиди. Много лет назад, ради его спасения, они даже ворвались в Долину Демонов, несмотря на отсутствие каких-либо способностей. Даже если он всегда был никчемным, пока оставалась хоть капля надежды, как они могли отказаться от него?

— Хорошо, когда Лужа вернется, мы отправимся в Наньцзян, — принял окончательное решение Янь Чжэнмин.

Чэн Цянь ничего против этого не имел. Он повернулся, чтобы уйти, но, прежде чем он успел поднять ногу и сделать хоть шаг, Янь Чжэнмин внезапно окликнул его.

— Подожди, сяо Цянь, — как только это произошло, юноша тут же почувствовал, что ведет себя немного глупо. Но если бы он этого не сказал, то непроизнесенные слова так и застряли бы у него в горле, как рыбья кость. С минуту поколебавшись, он попытался было объясниться, но это только ухудшило ситуацию. — Порой я действительно ходил в бамбуковую рощу… только потому, что там прохладно, а не потому, что я там живу.

— Ну и что? — Чэн Цянь обернулся и посмотрел на дашисюна, явно не понимая, для чего он только что это произнес.

Янь Чжэнмин потерял дар речи, а Ли Юнь едва не расхохотался.

— Если тебе жарко, ты можешь приходить и жить там. Я много места не займу, — сказал Чэн Цянь.

Тогда, на острове Цинлун, они порой тоже жили друг у друга. Чэн Цянь частенько бездельничал в комнате своего дашисюна. Теперь же, по прошествии сотни лет, разум юноши все еще пребывал в том возрасте, в котором он погиб. Он вообще не чувствовал, что что-то не так.

Стоило Янь Чжэнмину услышать эти слова, как его лицо тут же застыло и покраснело.

И все было бы прекрасно, если бы он не так сильно волновался. Мокрой от холодного пота ладонью, он невольно задел кольцо, вызывая сокрытого в нем призрака.

Чэн Цянь потрясенно наблюдал за тем, как из странной монеты, словно блуждающая душа (5), появилась юная версия его самого.

(5) 游魂 (yóuhún) — блуждающая душа, покинувшая тело. Согласно поверьям: душа, путешествующего во сне, душа умирающего, бесприютная душа непохороненного, которому никто не приносит жертв; бродячие голодные духи.