Усадьба Фуяо

Янь Чжэнмин на мгновение засомневался.

И хотя он ничего не сказал, Чэн Цянь успел разглядеть его беспокойство. На самом деле, Чэн Цянь был очень наблюдателен и большую часть времени изучал выражение лица собеседника, прислушиваясь к его словам. Однако сам он в основном молчал и нисколько не волновался об этом.

Видя, что дашисюн колеблется, Чэн Цянь ответил:

— Если ты хочешь пойти и посмотреть, сначала нужно найти Ли Юня.

Но Янь Чжэнмин не издал ни звука. Спустя какое-то время он вдруг небрежно сказал:

— До самой своей смерти наш шицзу беспокоился о клане. Он предпочел бы погибнуть и лишиться души, но все же поместил свой дух в три медные монеты, чтобы остановить великое бедствие: разрушение Долины Демонов, и уничтожить поглощающую души лампу. Более того, хотя он и был одержим, но он не был похож на человека повинного в чудовищных преступлениях. На месте нашего учителя, смог бы ты забыть о своей привязанности и безжалостно похоронить его под деревом?

Чэн Цянь на мгновение замолчал. Так и не найдя, что ответить на этот вопрос, он спросил:

— А как же сяо Юань? Что ты собираешься делать, если мы все-таки поймаем его в Наньцзяне?

Янь Чжэнмин нахмурился. Повисла тишина.

Независимо от того, какую дорогу выбрал Хань Юань после всего случившегося, но Чэн Цяня он убил не по своей воле. Те, кто попал под влияние «души художника», даже не заметили бы, как их тело разорвало на куски. Хань Юань не мог противостоять этому заклинанию. Все это было прекрасно известно Янь Чжэнмину, но, каждый раз возвращаясь в тот день, он постоянно ощущал застрявший в горле ком.

В это время тихий голос в его сердце спросил: «А что, если бы все было наоборот? Что, если бы марионеткой «души художника» стал сяо Цянь?»

Стоило только этой мысли появиться в его сознании, как Янь Чжэнмин больше не мог перестать думать об этом.

Он медленно перевел взгляд на Чэн Цяня. На самом деле сейчас Чэн Цянь мало чем отличался от самого себя в юности. Он стал немного выше, но его облик все еще напоминал о тех днях, когда они были подростками. Каждый раз, когда Янь Чжэнмин внимательно смотрел на него, в его душе возникало какое-то неясное чувство.

Сначала он думал, что все это лишь потому, что он уже много лет не видел младшего брата. Но позже он обнаружил, что это совсем не так. Ведь каждый раз, закрывая глаза, он жалел, что не может точно вспомнить, сколько ресниц у Чэн Цяня.

Разве знакомые вещи и люди со временем не начинали восприниматься как должное настолько, что в итоге замыливался взгляд?

Однако Янь Чжэнмин вдруг понял, что не осмеливался слишком долго смотреть на Чэн Цяня. Он чувствовал себя зависимым и боялся, что обожжет себе глаза.

«Если бы это был сяо Цянь, я бы не позволил ему прыгнуть в море», — именно к такому выводу долгое время беспомощно приходил Янь Чжэнмин. Он втайне вздыхал и чувствовал себя виноватым, потому что на самом деле был слишком предвзят.

Янь Чжэнмин думал об этом так много, что в его взгляде, волей-неволей, проскальзывали искры сумасшествия. В какое-то мгновение, Чэн Цянь даже вспомнил о демоне, проявившемся в тот день в бамбуковой роще. Юноше вдруг стало тоскливо.

«С самого начала эти неприятности не должны были беспокоить его сердце, — расстроено подумал Чэн Цянь. — Если возникнут какие-то проблемы, он ведь может приказать мне сделать все, что угодно, почему бы и нет?»

После ста лет тяжелой работы Чэн Цянь решил позволить главе клана просто есть, пить и веселиться, время от времени разрешая ему перегибать палку. Он уже перенес семь Больших Небесных Бедствий, разве он не справится с шатким мостом, в который превратился клан Фуяо?

— Идем. Так как этот замок находится в печати главы клана, мы в любом случае должны пойти и посмотреть на башню Чжу-Цюэ. — Чэн Цянь встал и протянул Янь Чжэнмину руку.

По какой-то невыразимой причине, каждый раз, когда ладонь Чэн Цяня оказывалась перед его глазами, Янь Чжэнмин начинал нервничать. Он напрягся и машинально схватился за юношу.

Кончики пальцев Чэн Цяня были холодными, но ладонь все еще оставалась чуть теплой, и это, казалось, обжигало его.

Янь Чжэнмин вздрогнул, не желая отпускать его руку.

Чэн Цяню это не понравилось, и он попросту цокнул языком. Схватив «молодого господина, охочего до денег», он, наконец, стянул с его пальца уродливое кольцо с медной монетой. Поспешно спрятав кольцо в рукав, юноша вздохнул:

— Хорошо, на этот раз никто не будет тебя бить, думаю, ты действительно уже сыт по горло этим духом подражания.

Ладонь Янь Чжэнмина внезапно опустела, и юноша на мгновение растерялся. Однако Чэн Цянь уже вышел из чайной.

Легкий холодок все еще оставался на его пальцах. Янь Чжэнмин неохотно пошевелил рукой, чувствуя, что это все было не совсем нормально.

На улице стояла жара, но кожа Чэн Цяня хранила прохладу. Он что, использовал какое-то заклинание, предотвращающее солнечный удар?

В это время Чэн Цянь уже вышел за ворота. Видя, что Янь Чжэнмин все еще топчется на месте, он оглянулся назад и с сомнением спросил:

— Дашисюн, что ты делаешь?

— Ну, день немного жаркий… — пробормотал Янь Чжэнмин.

Он сам себе казался отвратительным. Чэн Цянь ведь не был ему чужим. Когда они были детьми, сяо Цянь целый день тренировался с мечом, а потом шел и, даже не удосужившись принять ванну, заваливался к нему на кровать. Спустя столько времени, он, что, не может просто взять и сказать ему: «Подойди сюда и подари мне немного прохлады»?

Самое большее, что Чэн Цянь мог бы сделать в ответ — это закатить глаза!

Однако Янь Чжэнмин не мог произнести ни слова. Он был похож на дикую лошадь, потерявшую над собой контроль. Его мысли двигались во все более и более странном направлении. В своем сердце он уже протянул руку и обнял Чэн Цяня.

Это была правда!

Янь Чжэнмин не мог унять дрожь. Это было действительно странно. Не может же быть, что даже спустя так много дней его внутренний демон все еще не исчез?

Но затем в его душе поднялась какая-то тайная тоска.

Фактически, он действительно не находил себе места.

«Как, черт возьми, он стал похож на одну из этих девушек из легенд, что постоянно тоскуют о любви? — Янь Чжэнмин застыл, словно громом пораженный. Спустя долгое время в своей хрупкой душе он издал отчаянный крик. — Небеса, я, должно быть, слишком долго занимался боевыми искусствами».

Глава клана Янь и Чэн Цянь покинули маленькое поселение и направились в горы, к месту, переполненному духовной энергией. Но, прежде чем они успели найти Ли Юня, они услышали беспорядочный гул человеческих голосов.

Вскоре они увидели, стоявшую вдалеке, щегольскую повозку, украшенную драгоценными камнями и развевающейся, похожей на дождь из лепестков, занавесью.

Обычные люди не могли позволить себе такой транспорт. Его мог предоставить лишь клан масштаба долины Минмин. Более того, едва достигнув стадии слияния, заклинатели получали способность контролировать вещи. Научившись преодолевать расстояния в тысячи ли, они разъезжали в таких вычурных повозках разве что под холодным ветром. Но если их уровень самосовершенствования был слишком низок, такие вещи были не более, чем обычным хвастовством.

В любом случае, уровень самосовершенствования тех, кто находился внутри, был довольно низким.

Над повозкой нависал шелковый балдахин, легкий и тонкий полог, полный вышитых заклинаний, был опущен. Внутри, сидел молодой человек. Он лениво прислонился к одной из стенок. Юноша был действительно красив, вот только вел себя, как настоящая собака (1). Над левой бровью у него была красная родинка, что придавало ему еще более мерзкий вид.

(1) 人模狗样 (rén mú gǒu yàng) — человек, а ведет себя, как собака (обр. в знач.: внешний облик или поведение не соответствует действительности).

Перед повозкой и позади нее шла, по меньшей мере, дюжина заклинателей. На первый взгляд, все они казались довольно сильными. Прямо за ними следовали два седых старика. На них были надеты элегантные, но запылившиеся одежды. Похоже, то были учителя, давно превысившие уровень формирования изначального духа.

В центре всего этого действа, окруженный людьми, стоял босоногий лекарь. Этим лекарем был Ли Юнь.

К сожалению, Ли Юнь чересчур сильно отвлекался. Он слишком много времени уделял своим коварным замыслам, что нисколько не способствовало его росту. Когда он был юн, Чэн Цянь всячески поощрял его. Позже, следуя за Янь Чжэнмином, он посвятил себя изучению еретических практик, но все эти годы он демонстрировал лишь заурядные навыки. Он застрял на одном месте, даже не достигнув уровня формирования изначального духа. За последние десять лет он так и не добился никакого прогресса, но, казалось, совершенно об этом не волновался.

Лужа висела у него над головой, ее перья были взъерошены. Она жарко ругалась на юношу в повозке.

— Какая птица? Ты просто отвратителен (2)! Допустим, даже если девушка действительно всего лишь птица, она все равно тебе не принадлежит. Ты прибыл сюда в сопровождении стольких дядюшек, чтобы хитростью и силой захватить меня. Ты действительно потерял всякий стыд!

(2) 尖嘴猴腮 (jiānzuǐ hóusāi) — с длинным носом и впалыми щеками; безобразный (отвратительный) вид.

Юноша в повозке не казался вспыльчивым. Очевидно, он видел в Луже лишь говорящую птицу. Но, после того как эта птичка обругала его, она уже не казалась ему такой простой. Напротив, теперь это показалось ему очень интересным. Он сказал Ли Юню с улыбкой:

— Этот даою идет по Пути Эликсира (3)? Говорят, что самое главное здесь, это оставаться сосредоточенным и отрешиться от всех забот. Разве она не слишком шумная? Более того, Путь Эликсира не так-то прост. Все травы, брошенные в печь (4), являются источником дохода. Этот даою ведь часто испытывает финансовые трудности.

(3) Даосское учение о взращивании жизни и долголетии «Путь Эликсира» традиции школы Лао-Цзы.

(4) 丹炉 (dānlú) — миф. печь для изготовления пилюли бессмертия.

У Ли Юня было маленькое и белое лицо, но он всегда немного сутулится, становясь похожим на тех, кто долгое время бродил по сельской местности Няньцязна. Его спина была согнута, штаны высоко задраны, и он сверху донизу был забрызган грязью. Он действительно выглядел как бедняк.

— Я дам тебе две тысячи лян золотом и три могущественных талисмана, — сказал молодой господин. — Скоро откроется башня Чжу-Цюэ, сейчас здесь собирается очень много заклинателей. Если тебе будет чего-то не хватать, этих трех талисманов вполне достаточно, чтобы обменять их на что-то действительно стоящее. Продай мне эту птицу.

Ли Юнь ничего не ответил. Казалось, предложенная цена его действительно заинтересовала.

Лужа вдруг забеспокоилась. Второй шисюн был беспринципным человеком. Может быть, он действительно продаст ее. Она тут же подняла шум (5), принявшись скакать по его макушке.

(5) 兴风作浪 (xīngfēngzuòlàng) — поднимать ветер и делать волны (обр. в знач.: накалять обстановку, поднимать шум).

— Как ты смеешь! Если ты рискнешь продать меня, глава сломает тебе ногу!

Богач богачу рознь. Юноша действительно напоминал их дашисюна, но несмотря на то, что Янь Чжэнмин постоянно тиранил родных, большую часть времени он все еще сохранял рассудок.

Но человек, сидевший в повозке, был совсем другим. Хотя он, как мог, притворялся благородным, на самом деле он давно приказал своим подчиненным окружить Ли Юня. Его люди готовы были ограбить юношу в любой момент.

Ли Юнь обвел взглядом всех присутствующих и подумал, что попал в беду.

Он протянул руку, чтобы поймать Лужу, застрявшую в виде щебечущей птицы, и пробормотал:

— Шимэй, что, если я сначала продам тебя, а потом вернусь с подкреплением и заберу обратно?

О Луже он не беспокоился. Пусть она и не отличалась особым умом, но она знала, что небо высоко, а земля огромна, и всегда была очень осторожна. Например, она быстро поняла, что в отсутствие дашисюна у нее не было никакой поддержки, поэтому девушка никогда не провоцировала других.

Лужа с силой клюнула его, и Ли Юнь с печалью подумал: «Ну и ладно… Ты не стоишь двух тысяч лян золотом, забудь об этом. Кто вообще сделал меня твоим старшим братом?»

Он зажал Луже клюв и заставил ее замолчать. Сделав вид, что находится в нерешительности, юноша сложил руки и сказал:

— Молодой господин, вы предложили высокую цену, но вы же видите, что она всего лишь маленькая грубиянка. У нее плохой характер и ее трудно прокормить. На случай, если она обидит молодого господина, это, по меньшей мере, будет стоить мне жизни.

Видя, что он сомневается и не хочет отступать, юноша в богатых одеждах вспыхнул от нетерпения. Похоже, он больше не собирался разговаривать с Ли Юнем.

— Я куплю ее по высокой цене, и она будет содержаться в хороших условиях. Ты хочешь продать ее или нет? — убеждал он.

Юноша понизил голос, но Лужа, казалось, что-то заметила. Она внезапно вырвалась из рук Ли Юня и вылетела из толпы.

Один из заклинателей уже протянул руку, чтобы поймать ее, но его изначальный дух вдруг оказался полностью подавлен.

Все его тело содрогнулось, а затем, он увидел ни с чем не сравнимый блеск меча. Человек, использовавший меч, казалось, презирал подлые атаки и не причинил ему никакого вреда. Он только отразил его изначальный дух. Затем клинок просто рассеялся, и в жарком воздухе разлилось ощущение прохлады.

Все присутствующие тут же обернулись и увидели вдалеке идущих к ним двоих человек. Казалось, будто они появились из ниоткуда. Двое стариков, стоявших неподалеку от повозки, вдруг воспрянули духом и через толпу двинулись им навстречу.

— Куда идут эти два заклинателя? — осведомились они.

Когда Лужа не могла говорить, у нее всегда просыпался талант: «если что-то произошло, найди самого надежного человека». Она тут же нырнула в рукав Чэн Цяня, начисто забыв о том, что совсем недавно ругалась на всю улицу, как сварливая женщина.

— Это был он, тот человек, что расставил на меня сети по всей дороге. Это он сделал меня такой. Дух умершего до сих пор не рассеялся (6), а этот бродяга по фамилии Ли хотел заработать денег и уже собирался продать меня! — горько пожаловалась девочка.

(6) 阴魂不散 (yīn hún bù sàn) — букв. дух умершего все еще не рассеивается (обр. в знач.: дурное хоть и исчезло, но все еще продолжает влиять).

«Бродяга» по фамилии Ли молчал.

Чэн Цянь протянул руку, чтобы погладить Лужу по голове, а после посмотрел на человека в повозке, и только потом перевел взгляд на двух стариков.

Как раз в тот момент, когда Ли Юнь уже было испугался, что тот собирается нагрубить им, Чэн Цянь кивнул. Хотя он и не улыбался, но это было своего рода приветствие.

— Премного благодарен вам, даою, что вы столь высокого мнения о нашей птичке, — медленно произнес Чэн Цянь. — Она следует за нами вот уже довольно долгое время. Дело в том, что она одарена от природы. Эта птичка часть нашей семьи, а не домашнее животное, поэтому она не продается. Прошу прощения.

Стоявший рядом с ним Янь Чжэнмин не произнес ни слова. Юноша сверху донизу оглядел драгоценную повозку и втайне решил, что, когда они вернутся в усадьбу, он должен непременно раздобыть нескольких быстрых лошадей. Даже если в этом не было никакого смысла, их все еще можно было седлать и хвастаться.

Раньше Чэн Цянь всегда придерживался принципа: «Если ты не можешь договориться, тебе придется драться». Но это не значило, что он был агрессивен. Он просто ничего не мог с собой поделать.

Теперь же он был достаточно хорош, чтобы самостоятельно путешествовать по Цзючжоу (7) с ледяным клинком в руке. Юноша был бесстрашен, но оставался вежлив с другими людьми. Его речь звучала так непринужденно. Бережно держа птицу в одной руке, он выглядел разумным и искренним.

(7) 九州 (jiǔzhōu) — девять областей древнего Китая (первоначально миф. 9 островов, образовавшихся после всеобщего потопа). Образно — весь Китай.

Молодой человек в повозке посмотрел на Чэн Цяня, а после нахмурился и сказал:

— Вы тоже пришли попытать счастье в башне Чжу-Цюэ?

Чэн Цянь с первого взгляда понял, что уровень самосовершенствования этого юноши застрял на стадии слияния, и подумал: «Ты уверен, что тебе это под силу?»

Однако, поскольку он не хотел создавать лишних проблем, он все же ответил:

— Мы планировали отправиться к Наньцзяну, так что просто проходили мимо. Если бы мы могли взглянуть на башню Чжу-Цюэ, это стало бы для нас неожиданной удачей.

Видя, что Чэн Цянь не отличал добро от зла, один из стариков, следовавших за повозкой, невольно обернулся и шепнул несколько слов сидевшему внутри молодому господину.

Неизвестно, что он ему сказал, но юноша внезапно встревожился. Указав на старого заклинателя, он сказал:

— Какой смысл моей семье держать вас при себе? Даже бродячие заклинатели чего-то боятся. Я все равно заберу эту птицу!

Заклинатель хоть и был стар, но он все еще оставался учителем. Кто из людей не пытался ему польстить? Но в тот момент, когда на него прилюдно накричал желторотый юнец, его лицо вдруг страшно исказилось.

Янь Чжэнмин посмотрел на Лужу, спасавшуюся от летней жары в прохладных руках Чэн Цяня, и вдруг почувствовал себя немного спокойнее. Потом он тихо вздохнул:

— Очень трудно встретить человека, который оказался бы еще хуже, чем я.

У него было такое самомнение, что никто другой не осмелился бы ему возразить.

Закончив говорить, Янь Чжэнмин махнул Ли Юню рукой.

— Мы не станем ее продавать. Шиди, пойдем.

С этими словами, изначальный дух Янь Чжэнмина тут же превратился в тень меча и поднял юношу высоко в небо, демонстрируя всем вокруг его величие.

Оба старика настороженно переглянулись. Хотя здесь и были десятки тысяч мечников, не всех из них можно было назвать учителями клинка. Учитель клинка — это тот, кто превратил свои изначальный дух в острое оружие. Если его вытащить на всеобщее обозрение, никто не сможет отличить истинное от ложного.

Но создать меч из изначального духа очень сложно. У заклинателя должно быть для этого подходящее место, благоприятная ситуация и он должен находиться в гармонии с другими людьми. На это понадобилось бы, по меньшей мере, сто лет. Но этот человек добился таких успехов в столь молодом возрасте. Казалось, его будущее безгранично.

Заклинатели меча уникальны. Большинство людей, достигших определенных успехов, были слишком высокомерны. Но заклинатели такого уровня, как Янь Чжэнмин, все еще охотно беседовали с молодым поколением. В основном, все обращались к ним очень вежливо. Однако их молодой учитель был недоучкой с рождения, почувствовав, что им пренебрегли, юноша вопреки ожиданиям, решил продемонстрировать свой безудержный гнев.

— Раз вы не хотите мне помогать, я все сделаю сам!

Прежде, чем два старика успели остановить его, из рукава молодого человека вылетел маленький флаг. Исписанный красочными заклинаниями, он был похож на траурное знамя (8). Неизвестно, откуда он взял это сокровище. Похоже, эта вещь не требовала от заклинателя какого-то особого уровня. Внезапно все пространство вокруг смешалось, день сменился ночью, словно создавая новый маленький мир.

(8) 招魂幡 (zhāohúnfān) — флажок перед гробом, траурная хоругвь в похоронной процессии.