Он чем-то напоминает третьего шисюна

Не успел Чэн Цянь сделать и двух шагов из долины, как вдруг оглянулся, протянул руку и кого-то схватил. Со стороны послышалось: «Ай!», и крепкого вида молодой человек спрыгнул с большого дерева.

Но едва его ноги коснулись земли, как сверху упал его дорожный мешок и приземлился юноше прямо на голову. В мешке, похоже, лежало что-то тяжелое. Столкнувшись с чужой макушкой, неизвестная ноша издала глухой стук. Глаза юноши тут же закатились, и он упал навзничь. Казалось, он умер, не успев закончить учебу.

Чэн Цянь был так ошеломлен, что не смог вымолвить ни слова.

Несмотря на то, что, кроме владыки долины Минмин, Чэн Цянь больше никого не знал, он все равно не мог ошибиться, увидев этого удивительного человека. Он с первого взгляда понял, что это был никто иной, как первый ученик.

Но как раз в тот момент, когда он уже собрался уходить, потерявший сознание юноша начал приходить в себя. Стоило ему увидеть Чэн Цяня, как лицо его сразу же озарилось счастьем. Не обращая никакого внимания на шишку размером с кулак, он тут же бросился к ногам Чэн Цяня, крича:

— Старейшина! Я жду тебя здесь уже полночи, старейшина!

От этих слов Чэн Цяню стало слегка неловко. Вся эта ситуация была похожа на спланированный побег, где один из сговорившихся не сдержал своего обещания.

Чэн Цянь сухо кашлянул.

— К чему столько условностей… И не называй меня «старейшиной».

Молодой человек удивился.

— О, старейшина Чэн, я всего лишь хочу путешествовать. Пожалуйста, возьми меня с собой! Тебе не нравится «старейшина»? Тогда как мне тебя называть? Чэн шишу? Нет, точно! Чэн-Чэн, господин Чэн! Почему бы тебе не взять меня в ученики?

Слова юноши ошеломили Чэн Цяня еще больше, так что он попросту не нашел, что ответить.

Видя, что тот готов прямо здесь и сейчас преклонить перед ним колени и поднести ему горсть земли, вместо чашки чая, чтобы посвятить себя в ученики, Чэн Цянь поспешно протянул руку и помог юноше подняться.

— Не стоит, я пока не собираюсь брать учеников. Кто учил тебя в долине?

— Никто, — небрежно ответил юноша. — Я просто слепо тренировался вместе с владыкой. Владыка долины — мой отец, он не будет возражать, если я уйду в другой клан.

Услышав столь неожиданный ответ, Чэн Цянь не смог удержаться от тихого замечания.

— О, неудивительно, синяя краска действительно получается куда ярче (1).

(1) 青出于蓝 (qīng chū yú lán) — обр. превзойти своего учителя, превзойти своих предшественников; букв. синяя краска получается из индиго (Сюнь-цзы, утверждая, что возможности человеческого познания безграничны, сказал: 青取之于蓝，而青于蓝 (qīng qǔ zhī yú lán ér qīng yú lán) — синяя краска получается из индиго, но она синее самого индиго.

Юноша, похоже, остался доволен, услышав эти слова. Он действительно принял их за искренний комплимент, и скромно сказал:

— Нет, нет, этому младшему еще многому предстоит научиться.

Чэн Цянь несильно ущипнул себя за переносицу и спросил:

— Как тебя зовут?

Юноша выпятил грудь и гордо ответил:

— Нянь Дада!

Даже самый лицемерный человек не смог бы пойти против своей совести, чтобы похвалить это имя. В этот момент Чэн Цянь окончательно убедился, что разум владыки долины, должно быть, когда-то повредился.

Чэн Цянь отказался взять его в ученики, но Нянь Дада это не волновало. Он оказался куда настойчивей и, подняв свою дорожную сумку, как хвост последовал за Чэн Цянем. Шагая за юношей, он нагло спросил:

— Ст… Чэн шишу, куда мы идем?

Это была явная попытка завязать разговор. Чэн Цянь не хотел его развлекать, потому притворился, что не услышал этих слов. Но Нянь Дада и не возражал. Так и не получив ответа, он самостоятельно нашел решение.

— Ерунда, конечно, мы идем в Шиу. Шишу, ты ведь уже догадался, что это за злой дух?

Не дожидаясь, что скажет ему Чэн Цянь, он просто продолжил говорить сам с собой:

— Не имеет значения, что это такое, никому не разрешено сеять хаос. Мы должны избавиться от него!

Наконец Чэн Цянь прервал его монолог.

— Ты покинул долину без разрешения? Твой отец дал согласие на это?

— Моему отцу все равно, — сказал Нянь Дада. — Шишу, не волнуйся. Как только жители долины Минмин заканчивают свое обучение, они становятся свободными.

Чэн Цянь почувствовал, как у него заныли зубы. Он мысленно задался вопросом, что за «учитель» мог отпустить такого ученика.

Но Нянь Дада не понял выражение его лица и немного неуверенно объяснил.

— Шишу, ты ведь всегда совершенствовался в уединении и, вероятно, не знаешь этого. Правило нашего клана гласит: «Не обязательно становиться выдающимся заклинателем. Достаточно и малого учительства, пока вы не доставляете неприятностей снаружи… Но, если вы оступились, ни в коем случае не упоминайте имя вашего клана».

Чэн Цянь окончательно лишился дара речи.

Нянь Дада продолжил:

— Как бы то ни было, отправиться в путешествие — значит веселиться и получать удовольствие. А еще по пути можно избавиться от парочки демонов. О, но нужно тщательно выбирать, кого ты можешь победить, а кого нет. Если победа тебе не по силам, лучше найти более сильного старшего.

Чэн Цянь бросил взгляд на меч, подаренный владыкой долины, и понял, для чего его на самом деле отдали. Если в дороге его обманут, он сможет легко заложить это «сокровище», а на вырученные деньги обеспечить себе сытую и беззаботную жизнь.

Внезапно он будто вспомнил о чем-то и невольно улыбнулся.

Нянь Дада тут же сделался похожим на задушенную утку. Юноша едва не онемел от шока.

Обычно, когда его братья-ученики из долины Минмин собирались вместе, они часто обсуждали старейшину ледяного озера. Какой человек мог бы десятилетиями совершенствоваться в уединении среди невыносимого холода? Неужели даже покинув это место он не станет ни с кем говорить?

Что же это за человек, который может пережить несколько Небесных Бедствий и остаться невредимым?

Да он уже совершенно точно не человек!

Нянь Дада казался Чэн Цяню очень энергичным, но из-за своего необъяснимого поклонения молодому старейшине он постоянно нервничал. Его ноги дрожали под халатом.

Увидев его ошеломленный взгляд, Чэн Цянь в замешательстве спросил:

— В чем дело?

Нянь Дада тут же с силой ущипнул себя.

— Я-я-я… Э-э, это, это…

— Не волнуйся, я просто подумал о главе моего клана. Он чем-то похож на твоего отца, — на этот раз Чэн Цянь, похоже, был в настроении говорить. — О, то есть, я имел в виду их образ мыслей, конечно. У моего дашисюна все еще есть талия.

Нянь Дада расплылся в улыбке и льстиво сказал:

— Как такое возможно? Как он может быть похож на моего отца? Тогда как же ему удалось воспитать такого грозного человека, как шишу?

Но на этот раз его лесть не увенчалась успехом.

Его слова немало озадачили Чэн Цяня. Легкий намек на улыбку тут же исчез с его лица. Он опустил голову и направился к видневшейся вдалеке деревне. Через некоторое время он, наконец, вновь заговорил тихим голосом, замечая, что его сердце переполняют самые разные чувства.

— Я не знаю, наверное… Не повезло.

Чэн Цянь не говорил, что возьмет его с собой, но Нянь Дада, похоже, наконец нашел кого-то, за кого можно было бы зацепиться, поэтому он продолжал упорно следовать за юношей.

Примерно на полпути к деревне Чэн Цянь заметил, что что-то не так. Нисколько не изменившись в лице, он сосредоточил часть своей энергии в глазах и увидел, что все окрестности были окутаны кровавой аурой.

Она тянулась до самого горизонта, где собирались зловещие, темные облака.

Чэн Цянь нахмурился. Это было очень необычно. Он не верил, что с обладателями подобной Ци будет легко иметь дело.

Следует помнить, что чем выше мастерство заклинателя, тем больше он посеет семян (2). Что до тех попрошаек, всю жизнь скитавшихся с пустыми руками, то они мало чем отличались от обычных людей. Их поведение напоминало поведение диких зверей. Даже демонические совершенствующиеся не стали бы так унижаться.

(2) 春風化雨 (chūnfēng huàyǔ) — весенний ветер рождает дождь (обр. в знач.: сеять семена просвещения; благотворное влияние воспитания).

Может быть, истинный преступник намеренно создавал ложное впечатление, желая заставить жителей долины Минмин думать, что «злой дух» — это всего лишь никчемный бродячий заклинатель?

Если бы это действительно было так, никто не стал бы использовать большой меч, чтобы убить курицу. Если бы Чэн Цянь, по чистой случайности, не решил сегодня спуститься с горы, владыка долины, вероятно, послал бы для решения этой проблемы юного и неопытного младшего ученика.

Ну и что с того?

Внезапно поток мыслей Чэн Цяня свернул в другое русло. Ему вдруг подумалось, что целью убийцы, вероятно, были вовсе не жители деревни, а заклинатели из долины Минмин!

Он немедленно скрыл свое присутствие. Уникальная для каждого, кто совершенствовал свой изначальный дух, ужасающе холодная аура, окружавшая его тело, тут же исчезла. Когда он шел рядом с Нянь Дада, они казались парой шисюнов, чьи уровни развития не слишком-то отличались друг от друга.

Нянь Дада был крайне беззаботным человеком. Он не заметил ни кровавой ауры над деревней, ни перемен, произошедших в Чэн Цяне. Он все также шагал вперед, ни на минуту не замолкая.

— Однажды, когда я был маленьким, я вышел за пределы долины, чтобы поиграть… Шишу, ты это видел? Похоже, жители деревни вышли, чтобы поприветствовать нас!

Вернувшись раньше, Люлан уже давно ждал их. Увидев заклинателей, он сразу же поспешил к ним на встречу. Но юноша никак не ожидал, что на просьбу о помощи откликнется именно Чэн Цянь. Он был так потрясен неожиданной милостью, что не смог произнести ни слова и некоторое время просто молчал.

— Трупы все еще здесь? Я хочу их увидеть. — Чэн Цянь не стал тратить время на любезности. Целенаправленно обойдя юношу, он направился прямо в деревню.

Люлан тут же пришел в себя и поспешно догнал его.

— Д-да, сяньчан… Пожалуйста, присядь ненадолго, я… Я попрошу кого-нибудь налить тебе чаю…

Но Чэн Цянь отмахнулся от него.

— Не нужно, я не привык пить горячую воду. Сначала нам лучше осмотреть…

Его голос резко оборвался. Открывшееся перед ним зрелище потрясло его. Деревня казалась слишком пустынной.

Все вокруг было старым и обветшалым. Услышав о приближении заклинателей, практически все жители вышли посмотреть на них. Каждый человек выглядел голодным, их одежда напоминала лохмотья. Во всей деревне не было ни одного дома с черепичной крышей. Некоторые хижины были накрыты связками соломы и выглядели так, будто их только-только восстановили после разрушения. Даже те редкие собаки, что пробегали мимо, были такими тощими, что походили на скелеты, обтянутые кожей. Но их взгляды казались настолько свирепыми, что их легко можно было бы спутать с волками.

Они не осмеливались приближаться к Чэн Цяню, и лишь смотрели на Нянь Дада голодными глазами.

Эти собаки определенно пробовали сырое мясо и хорошо знали вкус свежей крови.

Возможно, Чэн Цянь и провел последние сто лет вдали от мира смертных, но он тоже родился в бедной деревеньке. Его родители были нищими, и он не понаслышке знал, что значит жить впроголодь. Именно это время многому научило его.

— Сяньчан, вероятно, не часто покидал долину Минмин, так что ты не знаешь, — неуверенно начал, стоявший рядом с ним, Люлан. — Предыдущие два года ознаменовались чередой катастроф, а после в стране вспыхнуло вооруженное восстание императора Аньпина, длившееся три года. Но даже после этого императорский двор продолжил требовать барщину (3) и собирать налоги… Мы еще не восстановились и не можем оказать тебе достойный прием. Сяньчан, пожалуйста, не обижайся…

(3) Даровой принудительный труд крестьян на помещичьей земле.

Чэн Цянь покачал головой. Он чувствовал себя слегка растерянным.

Только теперь он, наконец, понял, что вернулся в мир смертных после ста лет совершенствования. Ему вдруг показалось, что слишком богатый меч в его руке был самым настоящим бельмом на глазу, поэтому Чэн Цянь незаметно сложил печать, намереваясь скрыть его из виду.

Но вдруг что-то коснулось его сознания, которое он непроизвольно распространил вокруг. Чэн Цянь резко обернулся. В пестрой тени деревьев позади него ничего нельзя было рассмотреть.

Нянь Дада тоже обернулся и небрежно спросил:

— Шишу, что ты делаешь? Почему ты не идешь?

Чэн Цянь подумал: «За нами следят, болван».

Хотя он и ругался в душе, но на его лице так ничего и не отразилось. Он лишь успокоил свое сознание и, притворившись невежественным, молча пошел вслед за Люланом туда, где находились трупы.

Нянь Дада в нетерпении забежал вперед.

— Шишу, я слышал, как другие говорили, будто бы тем, кто это сделал, был темный заклинатель, совершенствующий Призрачный Путь!

— Поглощающая души лампа? Даже если это так, для практики Призрачного Пути лампе требуется кровь девственников, — медленно произнес Чэн Цянь. — Я также слышал, что кровь обязательно должна быть свежей, взятой у еще живого человека. Много не нужно, так что этого определенно недостаточно для убийства. Но, если повторять процедуру несколько раз, несчастный не выдержит, и его больше нельзя будет использовать. Итак, жертвы Поглощающей души лампы совсем не похожи на этих обескровленных людей. Кроме того, эти лампы очень опасны, как их может быть так много…

Сердце Нянь Дада сразу же наполнилось благоговейным трепетом.

— Шишу, почему ты так хорошо осведомлен?

Встретившись со взглядом этих больших невежественных глаз, Чэн Цянь вдруг почувствовал, что этот сопляк не годится даже для того, чтобы избавить его от скуки. Он слишком раздражал.

Лето было в самом разгаре, так что пролежавшие ни один день трупы уже успели сгнить. Когда подняли саван, потревоженные мухи принялись неистово жужжать. Но едва приблизившись к Чэн Цяню, они тут же разлетелись в страхе перед исходившим от него холодом. Под восхищенным взглядом Нянь Дада Чэн Цянь спокойно опустил руку на труп ребенка. Через мгновение из детского тела вырвалась темная аура и тут же взвилась в небо, превращаясь в черное, как смоль, призрачное лицо. Но стоило лицу увидеть Чэн Цяня, как оно в панике исчезло.

Чэн Цянь слегка нахмурился и в мгновение ока последовал за ним.

Рефлексы Нянь Дада оставляли желать лучшего. Он успел выпалить лишь короткое: «Ай-я». Но едва он собрался броситься за Чэн Цянем, от того не осталось и следа.

Юноша поспешно вытащил из сумки меч и, сунув остальные свои вещи Люлану, вскочил на сияющее лезвие, все еще крича:

— Шишу! Шишу! Подожди меня!

Но Чэн Цяня уже давно не было рядом. Сделав в воздухе круг, удрученный Нянь Дада приземлился обратно и застенчиво сказал:

— Я потерял его.

Люлан тут же ответил:

— Сяньчан, не мог бы ты взять меня с собой? Я вырос в этих местах, я хорошо знаю дороги. Я могу отвести тебя туда, где впервые появилась та белая фигура.

Нянь Дада смущенно посмотрел на него. Его учительства вполне хватало, чтобы самостоятельно летать на мече, но он не был достаточно искусен, чтобы взять с собой еще одного человека. Услышав чужие слова, он слишком растерялся, чтобы признаться в этом. Он сухо кашлянул, убрал меч и поспешно придумал себе оправдание.

— В полете очень легко промахнуться, будет плохо, если мы потеряем моего шишу. Почему бы нам не пойти по земле?

Сказав это, он порылся в своей сумке и достал ворох желтых бумажных талисманов с киноварно-красными знаками. И хотя талисманы не требовали затраты Ци, они были сделаны из определенных материалов. Их можно было использовать только один раз. Обычно, старшие давали их своим никчемным ученикам на случай, если те внезапно пропадут из поля зрения.

Нянь Дада все перебирал и перебирал их, глядя на нарисованные знаки, пока, наконец, не выбрал два амулета для быстрого перемещения. Прикрепив один из них к ноге Люлана, а второй к своей собственной ноге, он воскликнул:

— Вперед!

Лицо Люлана резко побледнело, и конечности тут же унесли его прочь.

Никто из них не заметил золотой цикады, все это время неподвижно сидевшей на большом дереве. Подождав немного, цикада бесшумно слетела со ствола и медленно поплыла за Нянь Дада и Люланом. Но не пролетев и четырех ли, ее тело замерло, будто на что-то наткнувшись.

Покружив у обочины, золотая цикада опустилась на дорогу и превратилась в лист. В середине листа образовалась трещина, и чистая Ци, заключенная внутри него, рассеялась, устремившись по небу прямо к холмам, находившимся примерно в пятидесяти ли от этого места.

Среди множества гор, на одном из склонов стояли двое и смотрели вниз. Это были не кто иные, как Лужа, облетевшая большую часть страны, и Ли Юнь.

— Дашисюн послал меня сюда, сообщить тебе, что он отправился с визитом к владыке долины Минмин. Так как это чужая территория, мы не можем пренебречь вежливостью и не уведомить их.

Ли Юнь кивнул. Он хотел было что-то спросить, но вдруг услышал слабое жужжание. Юноша поднял голову и тут же увидел свою сверкающую золотую цикаду. Полупрозрачное насекомое приземлилось ему на плечо.

— Золотая цикада? — Лужа была сбита с толку. — Могла ли она так быстро найти темного заклинателя?

По мановению руки Ли Юня золотая цикада рассеялась в воздухе, и перед ними тут же возникла безлюдная деревня. Юноша, одетый в лохмотья, вел по улочке двух заклинателей.

Как только идущий впереди молодой человек вошел в поле зрения золотой цикады, он внезапно обернулся, будто что-то почувствовал. Затем открывшаяся им картина полностью исчезла.

Лужа охнула.

— Ничего особенного. — Ли Юнь же наоборот не нашел в этом ничего странного. — У этого человека, должно быть, сильный изначальный дух, но по какой-то причине он скрывает свой уровень совершенствования. Заклинатели, взращивающие изначальный дух, обладают чрезвычайно острым чутьем, они заметят тебя, даже если ты всего лишь посмотришь на них подольше. В присутствии такого грозного учителя золотая цикада, вероятно, больше не осмелилась открыть глаза.

Он как раз закончил говорить, когда в воздухе возникла новая картина. На этот раз действие происходило в старой хижине. Под соломенным карнизом лежал ряд трупов. Человек, едва не обнаруживший золотую цикаду, исчез, а пришедший с ним молодой заклинатель еще долго кричал: «Шишу!». Затем он попытался улететь на своем мече, но деревенский паренек уговорил его пойти вместе, и заклинателю ничего не оставалось, кроме как взять его с собой при помощи талисмана быстрого перемещения. Цикада некоторое время следовала за этими двумя, но потом, похоже, столкнулась с чем-то и внезапно остановилась. Все исчезло.

Снова держа цикаду в своей ладони, Ли Юнь произнес:

— Она почувствовала опасность, поэтому не осмелилась и дальше преследовать их… Хм, когда дашисюн вернется, мы сходим туда посмотреть.

— Подожди! — Лужа настойчиво схватила Ли Юня за плечо. — Второй шисюн, давай еще раз посмотрим начало, я хочу увидеть человека, появившегося первым!

— А что тут видеть? Это было всего лишь мгновение, ты даже не сможешь его ясно рассмотреть. — Ли Юнь был смущен. — Разве тот шумный ребенок не называл его «шишу»? Вероятно, это просто старший из их клана, разве нет? Что это?

— Этот размытый профиль, — сказала Лужа. — Мне кажется, он чем-то напоминает третьего шисюна.