Бесстыдник действительно перешел все границы

Глубокое синее море было бескрайним, небеса — пустынными, а звезды — редкими.

Пора внезапных встреч и нелегких расставаний прошла, и теперь дети клана Фуяо превратились в покинутых бродяг, бредущих без цели.

В поясе Тан чжэньжэнь была дырка, которую она так и не удосужилась заштопать, и безжалостный морской ветер со свистом проносился сквозь нее. Соленый бриз бил прямо в лицо, заставляя длинные, слегка растрепавшиеся волосы Янь Чжэнмина постоянно хлестать юношу по плечам. Ему казалось, что они попали в безграничную страну необузданных вихрей и грязных волн.

Лужа заснула в объятиях Чжэши. Хань Юань сидел молча, обняв колени. Он тоже почти спал. Только Ли Юнь не удержался и тихо спросил:

— Дашисюн, куда нам теперь идти?

Услышав это, Янь Чжэнмин глубоко вздохнул и с силой ущипнул себя за переносицу. Под его глазами залегли темные круги. По правде говоря, он был в еще большей растерянности, чем Ли Юнь.

Все приходили к нему, чтобы спросить о будущем, но к кому мог обратиться он сам?

Янь Чжэнмин чувствовал, что недостоин печати главы клана, висевшей у него на шее. Может быть, он действительно не должен был занять это место. Оглядываясь назад на последние двадцать лет, он понимал, что все это время плыл по течению, и лишь все остальные заставляли его двигаться вперед. Если бы не было никого, кто толкал бы его или тащил за собой, он тоже не знал бы, что ему делать и куда идти.

Увидев его выражение лица, Ли Юнь потянул его за руку:

— Дашисюн?

— Сначала отдохнем, — мягко и успокаивающе сказал Янь Чжэнмин, постепенно приходя в себя. — Все в порядке, не волнуйся… Если нам в действительности некуда будет пойти, мы всегда можем вернуться в дом семьи Янь и укрыться там.

Стоило ему произнести эти слова, как Чэн Цянь тоже обернулся.

По правде говоря, для Чэн Цяня, если они не собирались возвращаться на гору Фуяо, не было никакой разницы, останутся ли они в доме семьи Янь или отправятся скитаться, прося милостыню. У него никогда не было особого мнения на этот счет, но в сложившейся ситуации он больше не мог молчать. Если Сюэцина постигло несчастье, то сяо Юэ-эр и других тоже могли перехватить в пути. Возможно, могущественная и богатая семья Янь… Живы ли они?

Чэн Цянь с минуту колебался, но все же позвал:

— Дашисюн…

Глядя на выражение лица Янь Чжэнмина, он не мог не усомниться в правильности своего решения.

С одной стороны, Чэн Цянь понимал, что его дашисюн, должно быть, уже догадался об этом. Но, увидев его таким изможденным, Чэн Цянь так и не смог заговорить. Слова застряли на кончике языка.

Янь Чжэнмин заставил себя собраться с духом и принял самый что ни на есть беззаботный вид.

— Что случилось, медная монетка?

Чэн Цянь внимательно наблюдал за ним, старательно избегая прямого взгляда.

Сначала сердце Янь Чжэнмина согрелось от столь редкого проявления доброты, но потом он понял, что что-то не так, и сразу же почувствовал себя плохо.

Как и ожидалось, в следующий момент Чэн Цянь понизил голос и сказал:

— Я хочу кое-что тебе рассказать, не переживай слишком сильно, хорошо?

Чэн Цянь крайне редко бывал так учтив. У Янь Чжэнмина перехватило дыхание.

Чэн Цянь стиснул зубы, собрался с духом и быстро произнес:

— Амулет, что я дал Сюэцину, сломался.

Чжэши задрожал и чуть не выронил Лужу. Хань Юань ошеломленно поднял голову. Ли Юнь на мгновение замер, а затем резко выдохнул.

Но Янь Чжэнмин лишь тупо уставился на Чэн Цяня. Он долго молчал.

Чэн Цянь забеспокоился, что он не сможет справиться с этой новостью, и сразу же добавил:

— Это не обязательно означает, что случилось что-то плохое, не думай пока о худшем.

Произнося эти слова, он чувствовал угрызения совести. Вместе с этим ощущением он позабыл и то, что собирался сказать. Чэн Цянь был хорош в том, чтобы портить людям настроение, но он совершенно не знал, как их утешить.

— Может быть, он случайно потерял его, а может быть, он сломался по другой причине…

— Да, ты прав, — Янь Чжэнмин выглядел так, словно только что очнулся ото сна. Он заставил себя улыбнуться и согласился со словами Чэн Цяня. —Может быть на море разразился шторм. Может быть этот твой амулет спас ему жизнь… Не…

Он вдруг отчаянно задрожал и закашлялся, закрываясь рукой, будто морской ветер душил его.

Чэн Цянь открыл было рот, но так и не нашел подходящих слов. Он неуверенно потянулся и положил руку на плечо Янь Чжэнмина. Юноша почувствовал тепло, исходящее от тела его дашисюна, но, прежде чем он смог войти с ним в контакт, это ощущение оказалось разорвано в клочья новым порывом ветра.

Порой Чэн Цянь вспоминал их первую встречу. Фигура и осанка дашисюна больше походили на девичьи, нежели на мужские. В то время он часто думал о Янь Чжэнмине как о бездельнике, праздно прожигавшем жизнь в «Стране нежности».

Тогда у Янь Чжэнмина не было мозолей на руках, и его мысли были свободны от забот. Какие же это были чудесные дни…

Все эти страдания, скитания на чужбине и страх беспомощности. Почему они должны были стать его бременем?

Прежде чем Чэн Цянь закончил оплакивать былые времена, ветер на море внезапно переменился.

Он увидел, как содрогнулась морская гладь. Словно из ниоткуда явились огромные волны, поднимаясь на высоту шести чжан, и, подобно неприступным стенам, двинулись прямо на них.

Спокойный бриз внезапно стал свирепым. Дырявый пояс Тан Ваньцю яростно затрепетал, покачиваясь, будто готовясь вот-вот рухнуть. Он рванулся вверх в попытке набрать высоту, но, похоже, у вещи больше не был сил это сделать. Послышался треск рвущегося шелка, и там, где ранее была дыра, пояс порвался надвое!

Разрыв оказался прямо под ногами Чэн Цяня. Он потерял равновесие и тут же свалился вниз. Ровно в этот момент, успевший вовремя среагировать Янь Чжэнмин, схватил его за руку. Кровь, испачкавшая его ладонь, мгновенно запятнала Чэн Цяня.

Чэн Цянь инстинктивно схватился за Шуанжэнь и попытался подсознательно воззвать к нему ядром. В столь критический момент меч издал легкий металлический звон. Звук тут же утонул в реве волн, но Чэн Цянь определенно услышал его. Сердце юноши дрогнуло. Какое-то мгновение он не знал, смеяться ему или плакать. Клинок явно отреагировал на слияние!

— Дашисюн, отпусти меня!

Но Янь Чжэнмин отказался его слушать. Его разум пребывал в смятении, а сам он, казалось, был словно одурманен. Единственной мыслью в его голове было то, что он никогда не должен ослаблять хватку.

У Чэн Цяня не было времени спорить с ним, быстро собравшись, он снова воззвал к мечу. Возможно, он и правда достиг стадии слияния, а может быть, его толкнула срочность ситуации, но в этот момент он полностью проигнорировал значимость подобного события, и каким-то образом заставил Шуанжэнь неуверенно парить в воздухе.

Тяжесть в руке Янь Чжэнмина исчезла, и Чэн Цянь, наконец, вырвался на свободу. Янь Чжэнмин тут же ослабил хватку, чтобы не мешать юноше.

— Не… Нечего тут рисоваться. А теперь медленно… еще медленнее, двигай сюда. Ты пока не можешь летать ровно, притормози еще немного.

Чэн Цянь, естественно, не осмеливался быть беспечным. Достижение стадии слияния было равносильно превращению клинка в продолжение собственного тела. Даже стоя на плоской поверхности, любой бы споткнулся, если бы у него вдруг выросла третья нога. Кроме того, Шуанжэнь сложно было назвать покорным мечом, и Чэн Цянь не мог полностью подчинить его.

Чэн Цянь неуклонно контролировал свое ядро и не смел позволить себе отвлечься. Он медленно направил Шуанжэнь к поясу Тан Ваньцю, но как раз в тот момент, когда Янь Чжэнмин почти дотянулся, чтобы поймать его, произошло еще одно непредвиденное событие.

Словно из воздуха возник водяной столб, принесший с собой огромную волну. Вода с неописуемой силой обрушилась на них. Грудь Чэн Цяня сдавило, дыхание застряло внутри. Он потерял контроль над Шуанжэнем и вместе с мечом был отброшен прочь.

Возглас, донесшийся до его ушей, тут же затих. Чэн Цянь успел лишь схватиться за рукоять своего оружия, прежде чем рухнуть в море. Потоки воды обрушились сверху, принявшись швырять его из стороны в сторону, и юноша сразу же потерял сознание.

К счастью, он так и не разжал пальцы. Ножны Шуанжэня исчезли в бушующем море, волны ударились об острое лезвие, и клинок врезался в тело Чэн Цяня, полоснув его по ноге. Морская вода обожгла рану, и Чэн Цянь тут же проснулся от резкой боли.

Он поперхнулся, наглотался воды и тут же задержал дыхание, изо всех сил стараясь вырваться.

Чэн Цянь всегда говорил, что не боится ни жизни, ни смерти, но у него не было никакого желания бессмысленно утонуть в море, как сейчас.

К сожалению, он оказался не очень хорошим пловцом, что было довольно позорно для того, кто практикует фехтование прилива. В небольших речушках он еще мог немного поплескаться у берега, но в море он мало на что был способен.

Дрожащими руками Чэн Цянь сложил малознакомую печать. Вокруг него тут же раздулся пузырь, заключив юношу внутри. Но против волн, что смогли разорвать пояс Тан чжэньжэнь надвое, усилия его истощенного ядра не имели никаких шансов.

Тонкие стенки неоднократно восстанавливались, но каждый раз разбивались снова. Всякий раз, когда пузырь лопался, Чэн Цянь захлебывался все новыми и новыми порциями воды. Постепенно его сознание начало мутнеть. Он не знал, как долго ему пришлось бороться, но в конце концов, все, что ему осталось — лишь плыть вперед, не в силах продолжать борьбу.

Чэн Цянь чувствовал лишь холод.

Его меч был холодным, и вода тоже была холодной. Его чувства постепенно угасали.

Чэн Цянь невольно вспомнил свои детские годы, когда он еще жил в деревне и видел похороны старика, жившего по соседству. Казалось, это случилось целую вечность назад. Старая вдова сшила для старика толстое погребальное одеяние, набив его хлопком, который они собирали в течение двух лет. После этого переживания в сознании Чэн Цяня впервые сформировалось глубокое впечатление о смерти.

«Смерть, должно быть, очень холодная», — подумал он.

Но вопреки ожиданиям Чэн Цянь не умер.

Когда он снова открыл глаза, солнце уже клонилось к закату.

Чэн Цянь резко сел. Спина отозвалась такой болью, что почти заставила его лечь обратно. Вскоре он понял, что находится на вершине большого рифа. Рана от меча на его ноге побелела под воздействием морской воды, из-за чего края пореза вздулись. Голая кожа покрылась бледным слоем соляного инея.

Позади послышался чей-то голос:

— Все еще жив?

Чэн Цянь обернулся и увидел «дикаря», медитировавшего у него за спиной.

Этот человек выглядел еще хуже, чем сам Чэн Цянь. Рваная одежда едва прикрывала его тело, за растрепанной бородой не было видно его лица, а под завесой волос виднелась лишь пара глаз. Пристальный взгляд, которым он смотрел на Чэн Цяня, был подобен молнии. Почему-то этот человек показался ему знакомым. Надолго задумавшись, Чэн Цянь в шоке воскликнул:

— Ты… Вэнь Я чжэньжэнь?!

Вэнь Я свирепо посмотрел на него и сердито рявкнул:

— У тебя что, испортилось зрение? Или ты потерял память? Чего кричишь?

Виски Чэн Цяня сдавило болью, будто в его голову воткнули иглы. Стоило ему встретить здесь старого знакомого, как тысячи и тысячи слов едва не слетели с его языка: об учителе, дашисюне, о владыке острова, о Тан чжэньжэнь… Но это было лишь минутное помутнение. Мгновенно очистив свое сердце от слабостей, что никогда не должны были существовать, он вновь обрел самообладание.

Чэн Цянь не произнес эти слова. Он проглотил их с горькой соленостью морской воды и почтительно поклонился Вэнь Я чжэньжэню, как и полагалось младшему. Затем он молча отодвинул Шуанжэнь в сторону и сел, чтобы выровнять дыхание и как можно быстрее восстановить свое истощенное ядро.

Вэнь Я быстро оглядел его и не мог не восхититься. Он подумал: «сяо Чунь говорил мне, что этот мальчик мог бы быть перерождением его учителя. Глядя на него теперь, я действительно вижу некоторое сходство».

Он остался безмолвно охранять Чэн Цянь до полуночи, пока над глубоким синим морем не повисло звездное небо. Во время отлива вода отступила, обнажив большую часть рифа.

Как только Чэн Цянь пришел в себя, он услышал слова Вэнь Я чжэньжэня:

— «Меч несчастной смерти» непокорен. Это не то оружие, которое можно подчинить одними лишь знаниями и стремлениями. Ты, должно быть, тоже это понял.

Чэн Цянь на мгновение опешил, а затем отреагировал:

— Старший, это ты оставил меч в моей комнате?

Вэнь Я холодно рассмеялся.

— Кто же еще это мог быть? Из-за несчастий вашего клана, я вынужден был закрыть свою захудалую гостиницу. Как никак, я тоже ваш родственник. Кучка каких-то ублюдков упорно пыталась меня выследить. Я планировал вернуть то, что ваш клан доверил мне, и залечь на дно, пока все не устаканится. Хех, как ни странно, появиться в нужное время намного лучше, чем появиться заранее. А я прибыл сюда как раз вовремя, к самому началу великой битвы на острове Цинлун.

— Этот меч принадлежал моему учителю?

Вэнь Я фыркнул.

— Чушь собачья. Как может такой мягкий человек, как твой учитель, использовать столь смертоносное оружие? Он принадлежал твоему шицзу, и много лет назад случайно оказался у меня. В то время в вашем клане были одни только инвалиды, да дети. Некому было доверить этот меч, поэтому я хранил его. Если клинок попадет в руки человека с твердым и непоколебимым сердцем, его владелец получит в свое распоряжение огромную силу. Но стоит хозяину проявить хоть малейшую слабость, меч тут же нанесет ему ответный удар. Есть ли на свете что-то лучше и опаснее, чем этот клинок? Глядя на тебя, я думаю, что «ласки уступают крысам» (1). Дела вашего клана становятся хуже с каждым поколением, а на вас и вовсе невыносимо смотреть. Если придется выбирать, из вашей кучки бездельников ты будешь единственным, у кого есть хоть один шанс противостоять злу.

(1) Имеется в виду, что следующие поколения все хуже и хуже предыдущих. Уступают предыдущим.

Эти слова пробудили в душе Чэн Цяня странное чувство. Он подумал, что этот старший немало преуспел в пустой болтовне. Он поспешно поднялся на ноги и попрощался:

— Премного благодарен старшему за помощь. Мне все еще нужно найти моих шисюнов, так что я ухожу.

— Погоди, — остановил его Вэнь Я, — ты знаешь, где они?

Чэн Цянь знал только, что количество островов и рифов в Восточном море невелико, так что Янь Чжэнмин и другие, должно быть, тоже оказались где-то поблизости. Несмотря на то, что он был новичком, он уже вполне мог летать на своем мече. Он мог бы облететь вокруг, пока погода не испортилась. Найти их должно быть не так уж трудно.

Но следующие слова Вэнь Я шокировали его.

— Вот, что я тебе скажу. Они на необитаемом острове менее чем в пяти ли отсюда. Если полетишь на своем мече, то доберешься до них в мгновение ока. Но я бы посоветовал тебе держаться подальше, потому что, по чистой случайности, Чжоу Ханьчжэн тоже оказался на этом острове.

Чэн Цянь немедленно остановился.

— Восточное море так сильно штормило прошлой ночью, не вы одни пострадали. Значит, грозного учителя Гу Яньсюэ больше нет… Увы, этот смазливый мальчишка по имени Чжоу, должно быть, тоже воспользовался суматохой, чтобы сбежать. Хм, а он быстро бегает, — продолжил Вэнь Я.

Поначалу Чэн Цянь еще не был так встревожен, но, услышав слова Вэнь Я, он больше не мог сидеть спокойно. Прежде чем Вэнь Я успел договорить, Чэн Цянь запрыгнул на Шуанжэнь и взлетел.

Вэнь Я не думал, что он окажется таким вспыльчивым. Выругавшись себе под нос, он щелкнул пальцами, выпуская в воздух луч зеленоватого света, тут же превратившийся в тончайшую веревку, способную связать даже бессмертного. Устремившись прямо к Чэн Цянь, веревка прочно обвилась вокруг его тела, заставив юношу снова упасть на риф.

— Ты что, с ума сошел? — рявкнул Вэнь Я. — Хочешь, чтобы тебя убили? Кто сказал, что ты реинкарнация повелителя демонов?

Эти слова прозвучали внезапно, но Чэн Цянь, на удивление, услышал их. Он тут же начал яростно сопротивляться:

— Это не так! Учитель ошибся. Но этот Чжоу Ханьчжэн может причинить вред дашисюну и остальным, прояви милосердие, освободи меня.

Вэнь Я сказал:

— Не переоценивай себя. Этот смазливый Чжоу Ханьчжэн может и не самый благородный человек, но нельзя не заметить уровень его мастерства. Будь я в расцвете сил, то, возможно, еще смог бы пойти против него… Ну, а ты? Хм.

Чэн Цянь ничуть не смутился:

— Премного благодарен старшему за урок. Конечно же, я не смогу сражаться с ним честно, но я могу напасть на него исподтишка или придумать какой-то другой план. Старший, пожалуйста, не усложняй мне жизнь.

Вэнь Я изумленно замолчал.

Он действительно не знал, как Чэн Цянь мог говорить такие вещи. Среди обычных людей шестнадцатилетний мальчик вполне мог бы считаться взрослым и независимым парнем, но в мире совершенствующихся, полном тысячелетних заклинателей, он был всего лишь щенком, не заслуживающим внимания.

Вэнь Я не мог понять, как Хань Мучунь вообще смог вырастить Чэн Цяня. Этот щенок не только не испытывал страха или уважения к более сильным людям, но и был ужасно наглым!

Чэн Цянь начал терять терпение. Учитывая дружбу Вэнь Я с Мучунь чжэньжэнем, он все еще не мог позволить себе относиться к старшему враждебно.

— Старший Вэнь! — проскрежетал зубами Чэн Цянь.

— Твой клан… — Вэнь Я внезапно испустил долгий вздох. — Малыш, с такой кучкой сопляков вам не удержать гору Фуяо.

Чэн Цянь понятия не имел, почему Вэнь Я продолжал ругать их клан, но он также вспомнил, что этот человек даже их учителю не сказал ничего хорошего, так что его это мало беспокоило. Он не стал спорить и лишь на мгновение неохотно встретился взглядом с Вэнь Я. Затем он украдкой оглядел связавшую его веревку, планируя найти лазейку для побега.

Но в следующее мгновение давление вокруг его тела исчезло. Вэнь Я отозвал веревку, способную связать даже бессмертных, обратно.

— Ты сумел достичь стадии слияния с мечом в столь юном возрасте. Похоже, ты действительно выдающаяся личность. Я так давно знаком с твоим учителем, что не могу просто стоять и смотреть, как тебя убивают. Здесь…

Прежде чем он закончил говорить, на рифе вдруг появилось еще несколько фигур. То были три клона, созданные Вэнь Я.

— Если ты сможешь прорваться через моих клонов, я перестану тебе мешать. — сказал он. — Но есть одно правило. Я не хочу видеть это цветастое и безвкусное фехтование клана Фуяо. Тебе разрешено выбрать только одну технику, но ты можешь использовать эту технику сколько угодно раз. Если сумеешь прорваться, то можешь идти и строить козни против кого захочешь.

Только одна техника… разве это не было похоже на битву основ?

Чэн Цянь едва не рассмеялся от гнева. Похоже, этот старший Вэнь совершенно не заботился о том, чтобы сохранить лицо. Подумать только, он действительно предложил ему устроить сражение, опираясь лишь на силу ядра. Разве это не было сродни тому, чтобы вызвать пятилетнего ребенка на поединок по армрестлингу?

Этот бесстыдник действительно перешел все границы.