Желание задушить Чэн Цяня

На следующий день гора Фуяо содрогнулась от известия, что Чэн Цянь начнет изучать заклинания вместе с Янь Чжэнмином.

Соученики окружили Чэн Цяня. Их всех интересовал один и тот же вопрос:

— Что?! Ты научился ощущать Ци?

Чэн Цянь потирал уши, ощущая некоторое самодовольство. Но, прежде, чем что-то отразилось на его лице, он вдруг вспомнил, как должен вести себя человек, идущий по бесконечному пути самосовершенствования, и поспешно остудил свой пыл.

— М-м-м, вроде того, — скромно кивнул Чэн Цянь.

 Его слова вызвали неоднозначную реакцию у мальчишек.

У Ли Юня она оказалась самой нормальной.

Ли Юнь не был невежественным, более того, он считал себя довольно умным человеком. Хотя тот, кто использовал нетрадиционные методы и даже изобретал что-то новое, не мог быть глупцом. Он просто не усердствовал в своем учении, но его мастерство в обращении с мечом было довольно сносным. Вот только, стоило ему наиграться с жабами, как он тут же увлекся насекомыми.

Ли Юнь никогда бы не подумал, что шиди, вступивший в клан через год после него, переступит порог раньше. С жалкой гримасой на лице, Ли Юнь молча убрал зеленого кузнечика в клетку… а после припрятал бутылку неизвестно зачем приготовленного вина из насекомых. В тот день, закончив с тренировками, он сразу же сел за учебу, вместо того чтобы болтаться без дела в компании Хань Юаня.

Это решение порадовало Мучунь чжэньжэня. Он знал, что Ли Юнь, как и любой другой ученик на его месте, будет чувствовать себя ужасно. Но мимолетная печаль стала импульсом, который дал ему Чэн Цянь, и который Ли Юнь смог выдержать.

Тем не менее, радость учителя была недолгой. Вскоре он обнаружил, что Ли Юнь оказался единственным, кто отреагировал на успехи Чэн Цяня.

До смерти замученный правилами клана Хань Юань оказался совершенно безразличен к этому.

С тех пор как он вернулся из однодневного путешествия в Долину Демонов, его желание почувствовать Ци испарилось без следа. Все, чего он хотел сейчас — это есть, пить и играть.

«Ци? Куда мне торопиться? Жизнь слишком коротка, лучше я несколько лет поразвлекаюсь, а к этому вопросу вернусь потом», — думал он.

Поэтому узнав, что Чэн Цянь, который присоединился к клану одновременно с ним, уже способен ощущать Ци, он не почувствовал ни следа зависти. Вместо этого Хань Юань решил позлорадствовать над ним. Закончив тренировку, он похлопал Чэн Цяня по плечу и сказал:

— Ха-ха, дополнительные занятия! Трудные же деньки ждут тебя впереди!

Хань Мучунь схватил Хань Юаня за воротник и вышвырнул мальчишку из Зала Проповедей вместе с его деревянным мечом.

 А еще было «сокровище клана», его первый ученик. Увидев, что рядом стоит еще один стол с песочными часами, Янь Чжэнмин с чувством вздохнул:

— Я четыре года тренировался с мечом, прежде чем впервые ощутил Ци… А с момента вступления в клан Медной монетки прошел всего год?

Мучунь чжэньжэнь решил было, что молодой господин Янь, наконец, получил стимул и вознамерился усердно трудиться, но вопреки любым ожиданиям, кроме этой случайной фразы Янь Чжэнмин больше ничего не сказал. Вместо этого он широко улыбнулся и с притворством сказал:

— Третий шиди, в будущем мы сможем «советоваться» друг с другом по поводу заклинаний точно так же, как мы делаем это сейчас со священными писаниями.

— Дашь мне еще два молочных пирожных, чтобы заставить практиковать заклинания вместо тебя? Дашисюн, даже не мечтай, — фальшиво улыбнувшись, ответил Чэн Цянь.

Да это отродье видело в нем лишь живой ключ от библиотеки!

А теперь, когда Чэн Цянь мог войти туда самостоятельно, Янь Чжэнмин потерял в его глазах любую ценность!

А как же авторитет дашисюна?!

На первом занятии учитель подарил Чэн Цяню резец и табличку. На верхней и нижней частях таблички виднелись две линии, разделенные расстоянием в один цунь. Чэн Цянь должен был провести между ними линию.

— Сперва ты почувствуешь сопротивление, — сказал учитель. — Не бойся, просто не торопись. Чтобы сделать это, твоему дашисюну потребовалось добрых полгода.

Янь Чжэнмин неловко кашлянул, осознав, что является не слишком хорошим примером.

Чэн Цянь же считал, что вырезать талисманы легко, пока не уронил резец.

Он заметил, что дашисюн использовал необычный нож — на него нанесли специальное заклинание, призванное помочь начинающим.

 Чэн Цянь читал в «Введении в заклинания», что начинающий заклинатель не способен действовать лишь собственной силой, ему нужен вспомогательный инструмент.

Но с таким инструментом предстояло еще поладить. В тот момент, когда кончик резца коснулся дерева, инструмент в руке Чэн Цяня превратился в ненасытный водоворот, вытягивающий силу из тела хозяина.

Чэн Цянь вздрогнул и остановился. Подождав немного, он понял, что не может продолжить работу.

Мучунь чжэньжэнь не предупредил Чэн Цяня, что в таком деле лучше не останавливаться. Линия должна быть вырезана одним плавным движением, иначе все предыдущие усилия пойдут насмарку. Увидев, что Чэн Цянь потерпел неудачу, учитель сдвинулся с места и медленно подошел к мальчику, чтобы указать на его ошибку.

Он любил использовать этот метод при обучении Янь Чжэнмина, так как считал, что непредусмотрительность учеников и совершенные ими ошибки смогут дать им более полное представление о деле, которым они заняты.

Но Мучунь чжэньжэнь был невероятно медлительным учителем и всегда передвигался неспеша. К тому моменту, как он подошел, Чэн Цянь крепче сжал резец и уже приступил ко второй попытке.

И снова инструмент вытягивал из него силы. Чэн Цянь вспомнил все, что было написано на страницах «Введения в заклинания», взывая к вновь обретенному ощущению Ци. Он пытался заставить Ци перетечь в его тело, а из него по руке к резцу.

Но, к сожалению, даже поняв принцип, Чэн Цянь достиг своего предела. Даже осознав, как накапливать Ци, он все равно не мог победить резак, выкачивающий из него в разы больше того, что он мог впитать.

Первым делом Чэн Цянь почувствовал, что что-то случилось с его ногами. Казалось, будто он прошел сто восемь тысяч ли пешком без отдыха. Мышцы начали неметь, и вскоре после этого их охватила мучительная боль. Когда боль стала слишком сильной, она превратилась в глубокое оцепенение, и Чэн Цянь совсем перестал чувствовать ноги.

Следующими на очереди были спина и живот. Если бы не другая рука, которой Чэн Цянь опирался на стол, он бы рухнул из-за жгучего спазма в позвоночнике. Сердце бешено колотилось в груди, а плечи сгибались под грузом чего-то невидимого.

Наконец, настала очередь головы.

Порой, когда человек сильно хотел спать, его одолевали галлюцинации. Чэн Цянь множество раз был близок к тому, чтобы отпустить резец. Но даже после этого, стоило ему посмотреть вниз, и Чэн Цянь обнаружил, что до цуня, указанного учителем, оставалось еще половина.

У Чэн Цяня закружилась голова, не было слов, чтобы описать то, что он чувствовал. Усталость пронизывала все его тело, как если бы он пробежал двадцать кругов вокруг горы Фуяо.

Неудивительно, что дашисюн, всегда выбиравший легкие пути, то почесывал голову, то сидел, как на иголках во время каждого занятия.

Однако упорный от природы Чэн Цянь понятия не имел, что значит «спокойно двигаться вперед» и «не перегибать палку».

Чем сложнее была задача, тем более упрямым он становился и тем больше доходил до крайности. Резец с пронзительным скрипом прорывался сквозь дерево. Если Чэн Цянь продолжит то, возможно, свалится без чувств. Но вместо того, чтобы притормозить, он стиснул зубы и толкнул лезвие дальше по табличке, балансируя на краю пропасти.

Увлекшись, Чэн Цянь видел лишь образ своего резца, почти достигшего конца таблички, как вдруг чья-то рука крепко схватила его за запястье.

Резец со звоном упал на стол. Чэн Цянь поддался, и его сведенные напряжением мышцы задрожали, не в силах расслабиться.

Мучунь чжэньжэнь одной рукой сжимал его запястье, вторую положив на спину полубессознательного ученика. Чэн Цянь с трудом сдержался, чтобы не вцепиться в рукав учителя. Вдруг он почувствовал, как мягкий теплый поток потек от его спины к конечностям. Везде, где он проходил, онемевшие и окоченевшие части тела, казалось, снова покалывали многочисленные иглы.

Чэн Цянь покрылся холодным потом, чувствуя, будто сотни муравьев грызут его сердце. Воздух застрял у него в груди. Прошло много времени, прежде чем Чэн Цянь снова смог вздохнуть. Он часто задышал и в итоге разразился душераздирающим кашлем.

— Дитя, ты… — озабоченно похлопывая его по спине, начал было Мучунь.

Сидевший в стороне Янь Чжэнмин, использовавший свой резец для стрижки ногтей, открыл рот и удивленно уставился на Чэн Цяня.

— Медная монетка, ты… — ошеломленно сказал он.

Но слова подвели его. Несколько раз повторив «ты», Янь Чжэнмин в конце концов произнес:

— Ты… Зачем ты так стараешься?

Чэн Цянь долго не мог прийти в себя. Мучунь чжэньжэнь отпустил его и забрал табличку, уставившись на получившуюся линию со сложным выражением лица. Начало было довольно гладким, из чего следовало, что Чэн Цянь освоил принцип самостоятельно. Но вскоре его сила иссякла, и линия начала изгибаться. По всей видимости он истощил себя до того, как достиг половины цуня. Местами линия была мелкой, местами глубокой, но даже когда казалось, что она вот-вот прервется, она продолжалась. Если бы учитель не остановил его, Чэн Цянь не выпустил бы резец, пока тот не поглотил бы его жизнь.

 Насколько же был упрям этот ребенок?

Осознав, что, обращаясь с Чэн Цянем как с Янь Чжэнмином, он едва не убил его, Мучунь чжэньжэнь не на шутку испугался.

Поначалу занятия казались скучными и суровыми, ведь Мучунь чжэньжэнь не учил своих учеников вырезать ничего полезного. Тем, кто едва освоил поглощение Ци, Мучунь чжэньжэнь позволял пользоваться резцом только для того, чтобы упражняться и расширять свои меридианы (1).

(1) 经脉 (jīngmài) — часть тела, каналы человека, по которым циркулирует кровь и жизненная энергия. Они связаны с внутренними органами и конечностями.

Но расширение меридиан не самый приятный опыт, ведь это безжалостно истощало внутреннее море (2).

(2) 气海 (qìhǎi) — море Ци, море жизненной энергии.

Это напоминало растяжку: регулярные ежедневные занятия определенно пойдут вам на пользу, но если вы будете недостаточно осторожны, то порвете мышцы.

В самом начале своего обучения, едва кончик резца касался дерева, молодой господин Янь начинал причитать, что его руки, зад и каждая часть его тела болят так, будто он вот-вот умрет. А потом он закатывал грандиозную истерику, категорически отказываясь снова прикасаться к заклинаниям.

Два долгих месяца Мучунь чжэньжэнь давал ему пошаговые указания и, в конце концов, смог обучить Янь Чжэнмина основам.

Даже сейчас, когда Мучунь чжэньжэнь попросил своего первого ученика вернуться к занятиям, Янь Чжэнмин принялся забавляться, царапая табличку ножом для фруктов, уверенный, что учитель ничего не замечает.

 Лицо Мучунь чжэньжэня вытянулось. Он нахмурился, глядя на Янь Чжэнмина, а затем сказал Чэн Цяню:

Лицо Мучунь чжэньжэня вытянулось. Он нахмурился, глядя на Янь Чжэнмина, а затем обратился к Чэн Цяню:

— Ты бывал в библиотеке?

Чэн Цянь и Янь Чжэнмин замерли.

Мучунь чжэньжэнь медленно обошел Чэн Цяня и внимательно уставился на заносчивого невежду:

Чэн Цянь не осмелился произнести ни слова.

— Дай угадаю: трактаты о боевых искусствах, техники владения мечом, духовные наставления, учения других школ и… — голова Чэн Цяня опускалась все ниже с каждым новым словом, скрывающимся с уст учителя. Мучунь чжэньжэнь еще раз обошел стол и безжалостно выплюнул, — трактаты о Темном Пути?

 Сердце Чэн Цяня подпрыгнуло от неожиданности.

— Учитель, я…

Мучунь чжэньжэнь уставился на крошечный завиток, выбившийся из волос Чэн Цяня, ожидая, что его ученик начнет отрицать или испугается до слез.

Но Чэн Цянь не сделал ни того, ни другого. Он молча встал и, помолчав немного, тихо сказал:

 — Я ошибся…

— В чем ты ошибся? — Мучунь чжэньжэнь ни в малейшей степени не верил, что он действительно раскаивается.

Чэн Цянь снова промолчал.

Как и ожидалось, он совершенно не был искренен.

Чэн Цянь снова замолчал.

Как и ожидалось, в его словах не было ни капли искренности.

Янь Чжэнмин немного сочувствовал ему. По мере того, как связь между ним и другими учениками становилась крепче, Янь Чжэнмин обнаружил, что может игнорировать ненавистные черты третьего шиди. Порой ему хотелось придушить Чэн Цяня, но это желание быстро пропадало. Чэн Цянь казался ему осторожным и злопамятным волчонком. Разозлившись, он легко мог укусить, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что он оставил на коже лишь мелкие следы от зубов. Чэн Цянь знал, кто относился к нему хорошо, а кто нет. Он только притворялся свирепым, но на деле очень старался никому не навредить.

— Учитель, не вините его. Это я ходил в библиотеку и прихватил шиди с собой. На горе нет никаких развлечений, и я надеялся поискать для него какое-нибудь развлекательное чтиво, — выгородил Чэн Цяня Янь Чжэнмин.

— А «Введение в заклинания» входит в список «развлекательного чтива»?

— Он случайно наткнулся на нее, когда я прибирался.

— Чжэнмин, ты думаешь, он такой же, как ты? — Мучунь чжэньжэнь вскинул бровь.

 Янь Чжэнмин ничего не ответил.

Он не был уверен, ругает учитель Чэн Цяня или его самого.

Мучунь чжэньжэнь вздохнул. Глядя на Чэн Цяня, который испытующе смотрел на него, он чувствовал, что если продолжит в том же духе, то перестанет походить на отца Цзыпэн чжэньжэнь и станет походить на ее дедушку!

Учитель подозвал Чэн Цяня к себе и, не жалея рукава, стер со лба мальчика холодный пот. Мучунь чжэньжэнь намеревался придать себе более суровый вид, в конечном итоге потерпел неудачу и лишь слегка нахмурился.

— Предки нашего клана прошли три тысячи путей, и записи о них хранятся в библиотеке, — сказал Мучунь чжэньжэнь. — Ты был на предпоследнем этаже? Скорее всего нет, ведь ты не думал, что найдешь там что-то полезное. Именно там хранятся записи о путях, пройденных нашими предками, и об их судьбах. Я знаю, что ты ищешь свой собственный путь, ищешь свое Дао. Я лишь надеюсь, что ты не выберешь самый трудный.

Чэн Цянь не понял ни слова из того, что сказал учитель, но чувствовал, что это было серьезное предупреждение, потому кивнул.

В наказание учитель заставил их с Янь Чжэнмином тридцать раз переписывать священные писания.

Дашисюну не везло, на него вечно сваливалась вина за ошибки шиди.