Когда рождаются демоны, горы и реки меняют цвет.

Черный дракон взревел от боли. Перевернутое вверх дном небо¹ превратилось в горшок с кашей², и густые черные тучи пролились дождем. Этот дождь был подобен чуме, убивавшей все, чего бы он ни коснулся. В мгновение ока на земле не осталось ни единой травинки, и тучи проглотили Чэн Цяня целиком.

¹ 翻江倒海 (fān jiāng dǎo hǎi) — хаос. (обр. в знач.: перевернуть все вверх дном; устроить беспорядок).

² 一锅粥 (yīguōzhōu) — котёл кашицы, перен. беспорядок, неразбериха. 

Нянь Дада был всего лишь провинциальным заклинателем, никогда не видевшим мир, от страха он не мог даже открыть глаза. Люлан же, напротив, шагнул вперед, явно намереваясь покинуть защитный барьер, созданный пятицветным камнем. Но Тан Чжэнь схватил его за плечо и потянул назад.

С маской, скрывавшей половину его лица, Люлан больше не был похож на того юношу, что когда-то пришел в долину Минмин. Сделав над собой усилие, он, наконец, заговорил, грубым, как наждачная бумага, голосом: 

— Старший, я…

— Ты едва освоил начальные техники. Ты даже не способен почувствовать Ци. Сейчас ты не сильно-то отличаешься от муравья! Сражения – не твой удел, — безразлично ответил Тан Чжэнь.

— Но старший Чэн спас мне жизнь. Я должен собрать все свое мужество и как следует отплатить ему, — с трудом произнес Люлан.

— Одной твоей храбрости недостаточно. Все, на что ты сейчас способен — это стать закуской для темного заклинателя. Что ты собираешься делать? — безжалостно парировал Тан Чжэнь.

Люлан сжал кулаки.

— Заклинатели, ищущие свой путь, подобны песку, омываемому волнами. Шанс выжить один из десяти. Плохое ли деяние или хорошее, ты должен набраться терпения, чтобы иметь возможность сполна отплатить за него. Какой толк от простых слов? — не глядя на юношу, тихо добавил Тан Чжэнь.

— Но… 

Тан Чжэнь, казалось, совсем не беспокоился о Чэн Цяне. 

— Взгляни на это, — спокойно ответил он.

Угодив в ловушку черного тумана, Чэн Цянь никак не мог понять, как отсюда выбраться. Все, что он сейчас чувствовал, так это то, как неизведанная сила с легкостью подавила его изначальный дух, едва ли не сбросив юношу обратно на землю.

Его сердце, на много лет забывшее тревоги, забилось быстрее под воздействием этой темной энергии. В юности Чэн Цянь был совершенно беспомощен. На своем пути ему пришлось пережить множество взлетов и падений, встреч и расставаний. Душераздирающая боль, что он вынужден был терпеть в камне сосредоточения души, казалось, вновь обрушилась на него. Из глубины его души раздался голос: «Неужели ты действительно не таишь обид?»

До самой смерти он таил обиду на своих родителей. Он также запомнил Чжоу Ханьчжэна, просто посмотрев ему в глаза. Он до мельчайших подробностей помнил все унижения, что ему пришлось пережить. Мог ли человек с таким характером внезапно стать святым и отпустить все произошедшее? 

Неужели он и вправду не держал зла на Хань Юаня, чья рука когда-то пробила его грудь?

Это было то, что даже его незлопамятный старший брат никак не мог забыть. Мог ли ничего не упускавший из виду Чэн Цянь простить его? Последние годы он был свободен от волнений потому, что его характер действительно изменился, превратившись в чистый ветерок и яркую луну³, среди которых не осталось места для прошлых обид? Или он отложил все это в сторону только лишь из-за того, что Тан Чжэнь забрал его память на целых сорок девять лет, и теперь он на все смотрел по-новому?

³ 明月清风 (míngyuè qīngfēng) — лунный свет и приятный ветерок; обр. идиллия.

Вдруг, черный туман перед лицом Чэн Цяня принял облик Хань Юаня. Губы юноши тут же скривились в улыбке. 

— Третий брат, вечно ты себе лжешь. Ты готов, наконец, взглянуть правде в глаза? 

Чэн Цянь сощурился. Он никак не мог понять, был ли Хань Юань перед ним настоящим, или то была лишь иллюзия, созданная черным туманом и внутренним демоном. Все, что он сейчас знал, так это то, что в его непоколебимом спокойствии появилась брешь. Словно огромная плотина, обрушившаяся на муравейник, его сердце разбилось вдребезги.

— Третий брат, прежде ты не был таким лжецом. Если ты кого-то ненавидел, то никогда не показывал этому человеку столь приятного выражения лица. Почему же сейчас ты не смеешь даже думать об обиде? Чего ты боишься? Конфликта в клане? Сомнений в сердцах старших братьев? Или ты боишься показаться мелочным и погубить свою репутацию исключительно справедливого человека? — мрачно посмотрев на него, произнес Хань Юань.

— Заткнись, — холодно перебил его Чэн Цянь. — Как ты смеешь спрашивать меня об этом? Разве не ты это сделал? Даже если ты находился под влиянием «души художника», разве не ты все эти годы шел по Темному Пути? И тебе еще хватает совести жаловаться? 

Хань Юань, похоже, не ожидал такого прямого ответа. На мгновение он даже растерялся.

Но пламя гнева уже охватило разум Чэн Цяня. Стиснув зубы, он кое-как заставил свою подавленную духовную энергию вновь циркулировать по телу, старательно игнорируя тот факт, что его грудь болела так сильно, будто вот-вот готова была разорваться. Не обращая ни на что внимания, юноша, наконец, очистил окружавшее его пространство от демонической Ци.

Кроме тюрьмы, которую он лично для себя построил, что еще в этой жизни могло его удержать?

Чэн Цянь не стал пускать в ход ледяной клинок. Подняв руку, он просто ударил Хань Юаня кулаком в лицо и сердито воскликнул: 

— Разве у меня нет права обвинять тебя?

Хлоп! Услышав это, оба, и нападавший, и пострадавший, внезапно замерли. 

Чэн Цянь был уверен, что, стоявший перед ним Хань Юань был всего лишь иллюзией, созданной его внутренним демоном, потому юноша, не раздумывая, ударил его. Но неожиданно «иллюзия» оказалась человеком из плоти и крови.

Он тут же вспомнил слова Тан Чжэня об «использовании своего собственного «Я»» и о «создании дракона при помощи внутреннего демона». Его глаза округлились, и юноша недоверчиво произнес: 

— Ты действительно... Хань Юань?  

Хань Юань закрыл лицо руками. Сначала он был ошеломлен, а затем истерически рассмеялся: 

— Маленький старший брат. Неужели ты так невнимателен, что не узнаешь меня даже тогда, когда я стою прямо перед тобой? — сказал он. 

Чэн Цянь окончательно растерялся. Его рука, с зажатым в ладони мечом, задрожала.

— Значит, тем, кто ворвался в башню Красной птицы, был ты. Демонический дракон — это ты. Тот, кто хочет забрать кости Небесного Чудовища нашей младшей сестры, тоже ты…

Сцепив руки за спиной, Хань Юань небрежно произнес: 

— От костей Небесного Чудовища одни несчастья. На что они годятся, кроме как мучить ее каждые несколько лет? Лучше уж вытянуть из нее этот скелет и отдать мне, ужасному темному заклинателю. Из уважения к нашему прошлому, я буду милосердным. Когда заполучу скелет, я сохраню ей жизнь. 

Аура Чэн Цяня вздыбилась, подобно яростному цунами. Вокруг его тела разлилась волна ледяной Ци. Словно вихрь, юноша смел остатки демонической энергии и процедил сквозь зубы:

— Почему бы тебе не спросить, сохраню ли я твою жизнь?!

Как только он произнес эти слова, Шуанжэнь в его руке вспыхнул. Окружавший их мрак рассеялся, словно унесенные ветром сухие листья. Хань Юань вынужден был отступить. Он снова принял форму дракона и взмыл в небо.

Сияние меча вспороло всепоглощающую тьму. Чэн Цянь тоже поднялся вверх и бросился на дракона. Сопровождаемый громом и ветром, он отлично понимал, что может его убить.

Среди облаков человек и дракон сошлись в яростной битве, и даже их тени слились в одну настолько, что их невозможно было различить. 

— Держись подальше, — покачал головой Тан Чжэнь и вновь потянул Люлана назад. — Снаружи слишком оживленно, а внутри находится главная проблема — Небесное Чудовище. Не думаю, что этот дом выстоит.

Тан чжэньжэнь, казалось, родился с вороньим ртом⁴, успешно предсказывавшим неприятности. Как только он это произнес, чайная рухнула.

⁴ 乌鸦嘴 (wūyāzuǐ) — обр. человек, приносящий плохие новости (букв. клюв вороны).

Ночь наполнилась шумом. Лужа превратилась в огромное пылающее облако, явив миру свой истинный облик гигантского красного журавля. Ее кости громко трещали, а чудовищная аура слабела под силой меча Янь Чжэнмина. Все вокруг утонуло в алых всполохах.

Глядя на все происходящее, Нянь Дада ошеломленно произнес: 

— Это... это красный журавль. Похоже, быть птицей не так-то просто. 

Тан Чжэнь слегка отступил назад. Он пристально посмотрел на Лужу и нахмурился. 

— С древних времен рождение Небесного Чудовища было предвестником катастрофы. Всю жизнь его преследовали несчастья. Проблема в том, что, помимо всего прочего, она все еще наполовину человек. Едва появившись на свет, она должна была утонуть в крови, но кто-то изменил ее судьбу. Должно быть, ей было нелегко дожить до такого возраста, ее чудовищную ауру не раз подавляли. 

Услышав это, Нянь Дада посмотрел в сторону Янь Чжэнмина и не смог сдержать восхищения.  

—  Ну, что ж, тогда я помогу ему, — произнес Тан Чжэнь.

Вскинув руку, он словно наугад выудил что-то из воздуха. Подобно тому, как весенний ветер превращался в дождь, в его руке собрался сгусток духовной энергии и тут же просочился в, начертанную на земле, киноварную печать.

Заклинания, что в спешке создал Ли Юнь, были повреждены силой красного журавля. Они не смогли бы продержаться долго, но будучи усиленной Тан Чжэнем, печать, казалось, пробудилась и засветилась мягким светом.

Бесчисленные зеленые лозы поднялись в небо. Сжигаемые безжалостным пламенем, окутавшим птицу, они снова и снова бросались вперед.  

На мгновение чудовищное давление на Янь Чжэнмина заметно ослабло. Он посмотрел в сторону Тан Чжэня, напустил на себя сдержанный вид и вежливо кивнул.

Но Тан Чжэнь не утруждал себя вежливостью. Глядя на пойманную в печать Лужу, он тихо произнес: 

— Как же нам уложиться в срок…

Внезапно, красный журавль стал еще больше. Облегчение Янь Чжэнмина длилось недолго. Он почувствовал, как безумная энергия Небесного Чудовища столкнулась с его мечом. Юноша вынужден был отступить, и киноварная печать рухнула до того, как он смог прийти Луже на помощь.

Ли Юнь рванулся вперед и закричал:

— Хань Тань!

На клетке, созданной из пятицветного камня, появилась еще одна трещина. Нянь Дада в ужасе указал на нее:

— Старший, что происходит?

— Хотя красный журавль и считается потомком феникса, он не может возродиться из пламени. В своей жизни он должен претерпеть ряд крупных изменений⁵. Это похоже на человека, который, войдя в Дао, стремится к более высокому уровню развития. Зачастую, помощником в этом деле становится удобный случай, но в нынешней ситуации… это не самое подходящее время. Грядет Небесное Бедствие!

⁵ 脱胎换骨 (tuōtāi huàngǔ) — родиться вновь и сменить кости (обр. в знач.: измениться, переродиться).

Тучи собирались со всех сторон, смешиваясь с черным туманом. Стоя внутри клетки, созданной из пятицветного камня, Нянь Дада почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Тогда, в долине Минмин, когда Чэн Цянь столкнулся с Небесным Бедствием, никто не осмеливался находиться рядом с ним. Это был первый раз, когда он мог видеть нечто подобное вблизи.  

Ночь содрогнулась от раскатов грома и на землю обрушилась ослепительная молния. В этот самый момент Янь Чжэнмин собрал весь свой изначальный дух в зажатом в руке клинке. Объединив свой разум и свою энергию, он самолично встретил Небесное Бедствие вместо Лужи. 

К грохоту, сотрясшему небеса, добавился оглушительный треск. Меч и молния столкнулись друг с другом, утопив весь мир в яркой вспышке. 

Клинок, который Янь Чжэнмин использовал все эти годы, был тем самым, что некогда пострадал от удара Чжоу Ханьчжэна, когда они встретились на пустынном острове в Восточном море. Он сохранил его, чтобы не дать себе забыть об унижении. Однако удар Небесного Бедствия разрушил оружие. 

Грудь юноши пронзила острая боль, соединенный с мечом изначальный дух был сильно поврежден. Если он сейчас же не достигнет уровня «формирования клинка», его дух будет уничтожен. Прежде, чем он успел отдышаться, в облаках сверкнула вторая молния. 

В этот момент, словно повинуясь какой-то невидимой силе, Лужа в виде красного облака внезапно взмыла ввысь. В ночи, соединившись с черным туманом, возник сияющий столб света. 

Все вокруг содрогнулось, предчувствуя рождение Небесного Чудовища. Неся на себе гнев целого мира, вторая молния прошила темноту.

В безумном вихре яростного огня и блеска клинка рев демонического дракона слился с криком божественной птицы. Великое пламя, объявшее Небесное Чудовище, казалось, грозило вот-вот превратить долгую ночь в пепел. Горная цепь Южных окраин ходила ходуном, а защитный барьер из пятицветного камня рассыпался в пыль.

Среди всего этого хаоса вдруг раздался испуганный крик юной барышни:

— Старший брат!

Ее тихий и нежный голос напоминал жужжание маленького насекомого, невесть как оказавшегося в эпицентре бури.

Никто не знал, кого из старших братьев она звала, но ее крик донесся до всех без исключения. До всех, кто мог его слышать.

Черный дракон замедлился и запрокинул голову, будто все его существо пронзила сильная боль. Среди бесконечной темноты ночного неба, тело гигантского зверя несколько раз вспыхнуло, а затем уменьшилось, вновь вернув себе человеческий облик. Безо всякого страха он повернулся спиной к Чэн Цяню.

Взгляд Чэн Цяня застыл. Шуанжэнь резко изменил свою траекторию и едва успел отклониться в сторону, проносясь мимо Хань Юаня.

Мгновение спустя Хань Юань поднял свою бледную руку и схватил черный туман, опутавший красное облако. Но, внезапно, мишенью молнии стал Шуанжэнь.

Чэн Цянь был очень опытен в борьбе со стихийным бедствием. Кроме того, теперь в его руке был ледяной клинок, что делало его еще более могущественным.

Молния, готовая вот-вот поразить его, была остановлена им на полпути. Скользнув вдоль холодного лезвия, она тут же изменила свое направление, сделавшись похожей на хвост гигантской падающей звезды.

Лицо Чэн Цяня озарилось ярким светом.

Стоявший неподалеку от него Хань Юань тихо позвал: 

— Третий брат.

Чэн Цянь поднял на него глаза. Его взгляд был холодным, как тогда, много лет назад, когда он лежал на спине на восточном побережье и обещал все рассказать учителю. 

Хань Юань стиснул зубы и чуть не расплакался.

В этот момент из земли к небу устремились десятки тысяч лучей, созданных аурой меча. Клинок Янь Чжэнмина сломался и теперь даже обломки кирпичей и камней, дождь и ветер, все, что окружало его, могло бы стать его оружием. Все эти бесчисленные предметы собрались вместе и образовали довольно уродливый, но чрезвычайно острый гигантский меч. Лезвие тут же рассекло связь между красным облаком огненного журавля и черным туманом демонического дракона.

Яростная сила клинка, которая, казалось, могла разделить небо и землю, полностью подавила ауру Небесного Чудовища. Впрочем, Луже это никак не повредило. Вместо этого сила толкнула зловещее красное облако обратно на землю, заставляя его остановиться в трех чи от поверхности. 

Из рукава Ли Юнь, один за другим, вылетели десять талисманов. Талисманы тут же облепили Лужу. Стоило им только коснуться ее, и яростное пламя, охватившее ее тело, начало постепенно ослабевать. После того, как все десять достигли цели, умирающий красный журавль, наконец, превратился обратно в девушку с крыльями на спине. Девушка без сознания упала на землю.

Неумолимый гром, наконец, затих.

Хань Юань вздохнул с облегчением. Но вдруг, выражение его лица вновь переменилось. Его рука превратилась в когти, покрытые драконьей чешуей, и юноша замахнулся, целясь Чэн Цяню в спину.

Когда поток воздуха вокруг него изменился, Чэн Цянь уже был настороже, старательно прислушиваясь к вою ветра. Он тут же контратаковал, заблокировав удар своим мечом. Лезвие все еще хранило в себе силу Небесного Бедствия. Шуанжэнь столкнулся с драконьими когтями, рассыпав повсюду сноб искр.

На лице Хань Юаня проступила чешуя. Казалось, юноша собирался что-то сказать, когда вдалеке вдруг послышались звуки рога.

По сравнению с обычным горном, этот величественный гул было слышно отовсюду. Похоже, к несчастной чайной приближалось многотысячное войско. Хань Юань тут же изменился в лице. Его улыбка стала холодной.  

— Увы, стая собак⁶ уже здесь. Маленький старший брат, я должен идти.

⁶ Здесь слово употребляется в бранном значении.

Сказав это, он оттолкнул Шуанжэнь, и его когти со скрежетом царапнули лезвие. Хань Юань повернулся, чтобы уйти, но меч Чэн Цяня не отпустил его. Громко лязгнув, ледяной клинок снова столкнулся с драконьими когтями.

— Ты вошел в Дао через внутреннего демона. Что это за демон? — чеканя каждое слово, сказал Чэн Цянь. 

Выражение лица Хань Юаня снова изменилось. Сжав в ладони сгусток черного тумана, он наотмашь ударил Чэн Цяня в грудь.

Застигнутого врасплох юношу тут же отбросило назад.

Вновь обратившись демоническим драконом, Хань Юань взмыл вверх и отлетел от него на приличное расстояние. 

— Вместо того, чтобы спрашивать про моего внутреннего демона, — дракон развернулся в воздухе, лицо Хань Юаня мелькнуло над его огромной головой, и на нем появилась свирепая и ироничная улыбка. — Лучше бы тебе спросить старшего брата, что за демон скрывается в его сердце. Вот только боюсь, ты не осмелишься услышать ответ.  

С этими словами дракон ринулся прямо на север, увлекая за собой темные тучи. 

Звуки рога смешались с чьими-то криками. Со всех сторон вспыхнули лучи яркого света, тут же устремившись в небо. Это больше напоминало сигнальные огни. Ли Юнь подошел к Луже и медленно сложил ее огромные крылья. Не жалея сил, юноша поднял ее на спину и осведомился:

— Что происходит? Кто это?

Чэн Цянь рухнул вниз с высоты птичьего полета. Он был весь в крови и едва держался на ногах. Янь Чжэнмин тут же поспешил поддержать его и тихо произнес:

— Не торопись.

Нянь Дада сделал шаг вперед, намереваясь поприветствовать неизвестных гостей, но Тан Чжэнь прервал его.

— Не надо любезностей. Это сигнал Инь-Ян и Семицветный огонь. Они из Управления небесных гаданий. Если ты решишь поприветствовать их, у тебя могут возникнуть проблемы. Следуйте за мной, — произнес Тан Чжэнь.

Ли Юнь посмотрел на Янь Чжэнмина, затем на Чэн Цяня, и тот, вспомнив, что забыл представить своих знакомых, тут же поспешил исправить эту оплошность. 

— Совсем забыл. Этот господин — старший брат Тан, Тан Чжэнь.

Услышав это, Янь Чжэнмин решительно произнес: 

— Даою, прости, что побеспокоили тебя. Идем!

Вся компания последовала за Тан Чжэнем. Они двигались очень быстро и в мгновение ока преодолели сотни ли. Тан Чжэнь, показывавший им дорогу, привел их к развалинам храма. Не останавливаясь, он использовал киноварь Ли Юня, чтобы возвести вокруг развалин печать.

Очевидно, Тан Чжэнь был очень хорошо осведомлен в подобных делах и уже много лет изучал искусство создания печатей. В считанные секунды полуразрушенное святилище оказалось скрыто от чужих глаз.

Ли Юнь опустил Лужу и с готовностью бросился на помощь старшему. В то же время Чэн Цянь и Янь Чжэнмин подперли двери, чтобы защитить их, и молча прислонились к створкам, пытаясь восстановить дыхание.

В этом году ночь праздника середины осени обернулась самой настоящей смутой. 

Внезапно, Чэн Цянь спросил: 

— Старший брат, что это за внутренний демон, которого ты поймал в тот день в башне Красной птицы?