Ты не Цзян Пэн! Кто ты?

— Невозможно... — зрачки Тан Чжэня резко сузились. Внезапно, он кое о чем вспомнил. — Нет, как ты избавился от «души художника»?

Чэн Цянь молча улыбнулся. И в этой улыбке таился невысказанный намек. Там, где было синее море, отныне тутовые рощи¹, но его истинные помыслы были куда глубже, там, где их сложнее было разгадать. 

¹ 沧桑 (cāngsāng) — где было синее море, там ныне тутовые рощи; обр. огромные перемены; житейские бури, невзгоды, превратности судьбы.

Янь Чжэнмин был ошарашен, однако, не дожидаясь его реакции, земля под ногами юноши задрожала. Лист золотого лотоса был сорван, и теперь гора Дасюэшань наверняка должна была разрушиться.

— Ничего удивительного, — тихо сказал Чэн Цянь, держа в руке маленький листок, — если он появляется лишь в присутствии темного заклинателя, это значит, что лист признает только владыку десяти тысяч демонов? Неудивительно, что владыку десяти тысяч демонов называют «Господином Бэймином». Так вот, что это на самом деле значит. Тан Чжэнь, ты когда-нибудь слышал об успешном вознесении темного заклинателя?

На лице Тан Чжэня появилась гордая и насмешливая улыбка.

— Сяою, успех зависит лишь от человека. 

Он произнес эти слова также, как и в тот день, более двухсот лет назад, когда он попрощался с Тун Жу у подножия горы Фуяо.

Чэн Цянь спокойно посмотрел на мужчину. Постепенно гнев и холод исчезли с его лица, и на их место пришли тень иронии и тоски. Казалось, что он смотрел на Тан Чжэня, но в то же время он словно бы глядел сквозь него.

Взгляд юноши был полон мрака и, похоже, сочувствия.

Янь Чжэнмин хорошо знал, что, когда Чэн Цянь так хмурился, он собирался кого-то обругать. Но в этот раз он никак не мог понять, показалось ли ему, но он чувствовал, будто видел в глазах Чэн Цяня, что ему больше незачем было жить.

Чэн Цянь равнодушно стиснул ладонь и беспощадно развернул пальцами лист золотого лотоса.  

Тан Чжэнь тут же изменился в лице. Он больше не мог сохранять спокойствие и непринужденный вид. Его глаза налились кровью, взгляд стал свирепым.

— Подожди, что тебе нужно? — поспешно осведомился он.

— Как много в этом мире создано из ничего², потому что вы, люди, полны несбыточных надежд, — тихо сказал Чэн Цянь.

² 无中生有 (wú zhōng shēng yǒu) — сделать из ничего, измышлять небылицы (ср.: высосать из пальца).

— Нет, ты не можешь…

Чэн Цянь безжалостно сжал руку, и хрупкий листок тут же рассыпался в прах. 

Тан Чжэнь долго не мог поверить в случившееся. Внезапно, он издал протяжный, нечеловеческий крик, и ринулся к юноше.

Он больше не пытался скрыть свою истинную сущность, все его тело обратилось в черный туман. 

Янь Чжэнмину тоже хотелось кричать. Это же был лист золотого лотоса с горы Дасюэшань! Многие из живущих в мире людей никогда даже не слышали о нем. Сколько же он стоил!

А этот неудачник Чэн Цянь просто взял и раздавил его!

Конечно же, ведь лентяи, которым не нужно кормить семью, всегда такие небрежные!

Однако, сейчас на одной чаше весов оказалось разрушающееся тайное царство, а на другой — обезумевший демон. Состояние Чэн Цяня все еще оставляло желать лучшего. Как физическое, так и умственное. И пусть Янь Чжэнмин желал, чтобы этот негодник месяц стоял на коленях на скалке, у него не осталось другого выбора, кроме как загородить Чэн Цяня собой и поприветствовать Тан Чжэня своим мечом.

Из глубин тайного царства горы Дасюэшань послышался громкий шум. Где-то вдалеке трескались ледяные стены. 

Тан Чжэнь давно позабыл о благородстве. Его глаза были такими красными, что, казалось, вот-вот начнут кровоточить. Темная энергия оставила на его лице свои следы, и было видно, что он уже очень давно спутался с ней. 

Встретив его удар, державшая меч рука Янь Чжэнмина онемела. Юноша невольно испугался. Почему Хань Юань не имел права претендовать на титул Господина Бэймина? Потому, что не смог бы победить прежнего Господина Бэймина, или из-за Тан Чжэня?

И ведь это даже не его настоящее тело, это всего лишь призрачная тень! 

Вдруг словно из ниоткуда появились другие призраки. Их тела напоминали льдины из тайного царства горы Дасюэшань. Все они медленно выстроились за спиной Тан Чжэня. 

Янь Чжэнмин не осмеливался относиться к ним с пренебрежением. Он выставил вперед руку и обратился к специальной технике. Аура деревянного меча раскрылась, словно распустившийся лист. Напрочь игнорируя разрушающиеся стены, его мощный клинок шаг за шагом приближался к Тан Чжэню. 

В этот момент Шуанжэнь со звоном покинул ножны, и тайное царство горы Дасюэшань снова содрогнулось. Воспользовавшись тем, что Янь Чжэнмин теснил Тан Чжэня, он ринулся вперед, промелькнув мимо них, словно коварная тень. Этот «неуловимый» меч был повсюду, без труда разрубая призраков.

— Ты слишком торопишься, сяою, — Тан Чжэнь рассвирепел. С легкой руки Чэн Цяня его столетний план был разрушен. Он почти обезумел. Последствия долгих лет совершенствования изначального духа в Поглощающей души лампе, наконец, вылились наружу. — Ты действительно думаешь, что тот красивый камень на горе Фуяо — камень исполнения желаний? 

Грозная аура клинка Янь Чжэнмина коснулась его рукава, разрубив окутавшую тело Тан Чжэня темную Ци, открывая взору ее острые края: 

— Думаете, вам удастся убить меня?

Тан Чжэнь расхохотался.

— Ты уничтожил лист золотого лотоса. Но это ничего, я могу подождать, пока не вырастет следующий, но готовы ли ждать вы?

Что все это значит? Но прежде, чем Янь Чжэнмин успел подумать об этом, призрачная тень с лицом Тан Чжэня вырвалась вперед и набросилась на него. Сила ее удара нисколько не уступала силе заклинателей с изначальным духом.

Но сразу же после этого он исчез!

Стены тайного царства горы Дасюэшань рухнули, и внутрь хлынула черная вода. На глазах у Янь Чжэнмина призрак Тан Чжэня рассыпался на части и канул в море Бэймин. Юноша только и успел, что схватить Чэн Цяня и окутать их обоих барьером изначального духа, прежде, чем воды моря поглотили их.

Мощь стихии оказалась слишком велика. Это невозможно было вынести. У Янь Чжэнмина перехватило дыхание. В какой-то момент ему показалось, что его похоронили заживо. В попытках удержать Чэн Цяня, Янь Чжэнмин, похоже, потерял связь со всем, что его окружало, даже со своим мечом.

Они никак не могли вырваться на поверхность. Море давило на них, словно огромная ладонь, изо всех сил пытавшаяся прижать юношей ко дну.

В этот самый момент, Ли Юнь, находившийся за тысячи ли от тайного царства, почувствовал, что меч изначального духа в его руке стал каким-то легким. Его сияющее лезвие дважды вспыхнуло, а затем окончательно потускнело, как если бы клинок полностью утратил контакт со своим владельцем. 

Ли Юнь сперва удивился, а потом внезапно побледнел: 

— Что-то случилось со старшим братом!

Лужа, что до сих пор не оправилась от зрелища потемневшего птичьего пера, удивленно воскликнула:

 — Второй брат, что ты такое говоришь? Не пугай людей! 

Ли Юнь, привыкший выражаться предельно понятно, бессвязно забормотал:

— Это меч изначального духа... Он оставил его мне. Но я только что почувствовал, что связь оборвалась...

Вдруг, по округе прокатился резкий грохот, прервав бормотания Ли Юня. Юноша испуганно замер. Подняв глаза, он увидел, что Хань Юань и Цзян Пэн остановились и одновременно отпрянули друг от друга. Похоже, их противники, наконец, закончили с созданием массива, и только что созданная печать была им очень хорошо знакома. Это был «Массив истребителей демонов», как две капли воды похожий на тот, что был возведен у подножия горы Тайинь!

На небе сгущались черные тучи. Ученики горы Белого тигра не присутствовали при прошлой битве, они в ужасе отступили назад. Вдруг, среди облаков появилась тень огромного меча и без ошибки указала прямо на Хань Юаня. Но юноша не стал прятаться. Глядя на огромный клинок, он лишь коротко усмехнулся. В следующий же момент Хань Юань бросился ему навстречу.

«Здесь что-то не так! — тут же подумал Ли Юнь. В горле у него пересохло, а волосы встали дыбом. — Разве Бянь Сюй забыл, что Управление небесных гаданий уже использовало «Массив истребителей демонов» против Хань Юаня? Неужели он настолько выжил из ума? Почему он снова пустил в ход этот старый трюк?»

Потеряв своего противника, Цзян Пэн внезапно остановился и вскинул голову, глядя на повисшую в воздухе тень огромного меча. Вопреки ожиданиям, он вовсе не собирался никого преследовать.

Вдруг, откуда-то сверху донесся тихий звон, и черные тучи сгустились еще больше. Демонический дракон встретился с клинком истребителей демонов. Меч-ветер³ ринулся во все стороны, в миг срезав верхушку ближайшей горы. Но на этом буря не закончилась. Чешуя демонического дракона разлетелась на мелкие кусочки, взметнувшись в воздух яркими, словно фейерверк, искрами. 

³ 刀风 (dāofēng) — будд. меч-ветер (обращающий в прах всё живое и возвещающий конец кальпы). 

Находившийся в небе Хань Юань усмехнулся: 

— В мире есть множество таких мест, попав в которые заклинатель теряет связь с изначальным духом. Твой старший брат, вероятно, забрался в мышиную нору. Ли Юнь, что ты суетишься? 

Брови Ли Юня поползли вверх. Вдруг, где-то в глубине души он услышал чей-то голос.

«Добрые люди долго не живут⁴. Кто в этом мире может причинить ему вред? — сказал Хань Юань. — Не думаю, что тебе стоит беспокоиться⁵.

⁴ Часть идиомы 好人不长寿，祸害一千年 (hǎo rén bù cháng shòu huò hài yī qiān nián) — добрый человек долго не живёт, недобрый процветает.

⁵ 杞人忧天 (qǐ rén yōu tiān) — человек из (царства) Ци беспокоится о небе (что оно обрушится); обр. пустые страхи, необоснованное беспокойство.

Ли Юнь вскинул голову, и огонь яростной битвы едва не ослепил его. Он жутко хотел спросить у летавшего по небу дракона: Хань Юань сказал это, чтобы успокоить его, или действительно отыскал в тайном царстве трех существований ответ?

В тот день, выбравшись из Массива десяти сторон, что именно Хань Юань увидел в тайном царстве трех существований?

Однако, не успел он открыть рот, как за пределами «Массива истребителей демонов», развеваясь на ветру, поднялось огромное знамя зала Черной черепахи. К ним приближался отряд во главе с Бянь Сюем. 

Вдруг, сумасшедший Цзян Пэн из Поглощающей души лампы внезапно изменился. Он спокойно встал в стороне, и яркий свет «Массива истребителей демонов» осветил его худое и бледное лицо. 

— Увы, это владыка зала Черной черепахи. С такими-то мыслями, нет ничего удивительного в том, что, пусть он уже не молод, а «сила» этого мира до сих пор так и не свалилась ему на голову, — прошептал он.

Держа на плечах клинок, способный разрубить «Массив истребителей демонов», демонический дракон прищурился и посмотрел на Бянь Сюя.

Старейшина горы Белого тигра не стал дожидаться, пока он заговорит, потому самолично вышел вперед, указал на Бянь Сюя и разразился бранью: 

— Что это такое? Благородный владыка зала Черной черепахи должен быть примером для подражания, а на деле противоречит сам себе. Ты ничуть не лучше кучки этих оборванных демонов!

Услышав, как его враги и друзья переругиваются друг с другом, демонический дракон сердито фыркнул.

— Это клятва, данная вами, горой Белого тигра и кланом Фуяо. Я на это не соглашался. Оказавшись на краю гибели, владыка Шан тут же нашел вам сильного покровителя. Он действительно посвятил себя горе Белого тигра... Но почему же я не вижу здесь этого покровителя? Где глава Янь? — холодно ответил Бянь Сюй.

Старейшина горы Белого тигра сердито топнул ногой.

— Ты окончательно помешался!

Но выражение лица Бянь Сюя оставалось спокойным.

— Мой единственный сын погиб, я больше не могу идти по пути самосовершенствования, я не могу продвинуться вперед. Мне осталось жить всего десять или двадцать лет. Я был одним из Четырех Святых... Теперь, когда у меня ничего не осталось, чего мне бояться?

Хань Юань превратился в человека, сложил руки на груди и едва не рухнул на землю.

— Ты обвиняешь меня?

Старейшина горы Белого тигра бросил на демонического дракона свирепый взгляд и продолжил:

— Убийца должен заплатить жизнью за жизнь. Но брат Бянь, даже если порубить этого проклятого дракона на множество кусочков, это не искупит его грехи. Он должен подавить беспорядки на Южных окраинах. Люди зала Черной черепахи подобны чистому ветру и ясной луне⁶. Считайте, что все это лишь ради благополучия народа…

⁶ 光风霁月 (guāngfēngjìyuè) — чистый ветер, ясная луна (обр. в знач.: чистосердечный, прямодушный).

— Благополучие народа... — с улыбкой повторил Бянь Сюй. — Когда ты безжалостно убил моего сына, почему никто не подумал, что владыка зала Черной черепахи тоже принадлежит к этому народу? О чьем же благополучии тогда шла речь? 

Голос старейшины горы Белого тигра на мгновение затих.

Но Бянь Сюй больше не дал ему шанса заговорить.

— Убей дракона, а я позабочусь об этих демонах!

Ждать больше не было смысла. Тень клинка обрушилась на массив и устремилась прямо к Хань Юаню. Конечно же, Хань Юань не собирался с этим мириться. Но именно тогда, когда он решился было дать отпор, на тыльной стороне его ладони внезапно вспыхнула кровавая метка. В небе, словно предупреждение, вновь собрались черные тучи, и «Массив истребителей демонов» пришел в движение.

Хань Юань мрачно выругался и перевернулся в воздухе. Заклинатели горы Белого тигра немедленно ринулись к нему. Проблеск сознания, на  миг озаривший лицо Цзян Пэна, испарился. Казалось, будто кто-то намеренно привязался к нему на время, а потом исчез. Цзян Пэн пронзительно закричал. И вновь перед его глазами стояло одно только слово «Бэймин». Тысячи призрачных теней последовали за ним, чтобы остановить Хань Юаня.

Праведный путь и праведный путь, темные заклинатели и темные заклинатели. Все они сошлись в яростной схватке. И в воцарившемся повсюду хаосе уже нельзя было разобрать, кто есть кто. 

В этот самый момент по округе внезапно прокатился тихий звуковой сигнал. Казалось, что-то быстро промелькнуло рядом с «Массивом истребителей демонов». Никто не обратил на это никакого внимания, и звук попросту утонул в окружающем шуме. Но пусть другие ничего и не слышали, это слышала Лужа. И хотя она не знала, что это было, ее волосы тут же встали дыбом.

Лужа широко распахнула глаза и во всей красе рассмотрела невыносимый характер Хань Юаня. Рискуя попасть под гнев Небесного Бедствия, он поднял руку и ударил старого Бянь Сюя.

Удар разъяренного демона оказался настолько сильным, что Бянь Сюя тут же вырвало кровью. Но случилось странное, и кровавая метка на руке Хань Юаня никак на это не отреагировала.

Что это... значит?

Неужели за столь короткое время Бянь Сюй так обезумел, что кровавая клятва больше не защищала его?

Хань Юань был ошеломлен. Помолчав с минуту, юноша поднял голову и с подозрением посмотрел на Бянь Сюя.

— Что ты сделал?

Бянь Сюй медленно вытер уголок рта. Его лицо стремительно менялось. В уголках его глаз залегли глубокие морщины, будто его кожу исполосовало невидимое лезвие. На дне его зрачков вспыхнул кроваво-красный свет, и по его телу, словно тотем, поползли странные письмена. 

— Что это такое? — пробормотал старейшина горы Белого тигра.

Хань Юань не сказал ни слова и крепче сжал в руках меч.

В следующий момент Бянь Сюй внезапно поднялся и простер руки к небу. Его седые волосы упали на плечи, словно опавшие цветы. Его голос был хриплым, как у плачущей кровью кукушки⁷. Он поднял глаза и горестно закричал: 

⁷ 杜鹃啼血 (dù juān tí xuě) — кукушка плачет кровью. Означает, что кукушка печально плачет днем и ночью и не останавливается, пока не потечет кровь. Часто используется для описания крайнего горя. Согласно легенде, Ду Юй, правитель Шу потерял страну и умер. Его душа превратилась в кукушку, и он плакал день и ночь. Из произведения «Пипа» Бо Цзюйи (772–846 гг., поэт эпохи Тан).

— О Небеса! 

— Он что, собирается совершить жертвоприношение? — волосы Ли Юня встали дыбом. 

Жертвоприношение было одним из самых коварных заклинаний. Совершивший его мог погубить великое множество невинных людей, и сила этого проклятия передавалась из поколения в поколение. Не говоря уже о Бянь Сюе, одном из Четырех Святых.

Если его затея увенчается успехом, все его тело, его плоть и кровь, три смертные и семь бессмертных душ, его дети и внуки, и весь опыт, накопленный за годы самосовершенствования исчезнут без следа.

— Из-за своего никчемного сына он хочет принести себя в жертву? Зачем?! — невразумительно заорал старейшина горы Белого тигра.

Нет…

Продолжительность жизни заклинателя слишком велика, с годами родственные чувства ослабевают. Если бы он снова захотел иметь детей, ему не составило бы труда зачать ребенка? Он был владыкой зала Черной черепахи, бесчисленное множество женщин согласилось бы посвятить себя ему.

В прошлом он был одним из самых прославленных заклинателей и даже сейчас, на закате жизни, он все еще возглавлял свой клан.

Когда-то Бянь Сюем многие восхищались, но теперь, когда его сын погиб, он тщетно пытался добиться для него справедливости, о которой так мечтал.

Неужели тем, кого Бянь Сюй ненавидел больше всего на свете, и в самом деле был Хань Юань, убивший его ребенка?

Или Хань Юань был всего лишь оправданием?

В мире не было никого, кто мог бы ответить на этот вопрос. 

Хань Юань не раздумывая бросился к Бянь Сюю, пытаясь остановить его прежде, чем ритуал завершится успехом.

Вдруг, словно из воздуха появилась темная тень. Явившийся из Поглощающей души лампы Цзян Пэн вновь преградил Хань Юаню путь. Меч черного дракона врезался в призрачную Ци.

Выражение лица Хань Юаня резко изменилось. Юноша повернулся и внимательно посмотрел на Цзян Пэна.

— Ты не Цзян Пэн! Кто ты?

На лице «Цзян Пэна» мелькнула странная улыбка.

— Кто я? — сказал он. — Даже убив его, ты все равно не догадаешься.

Но Бянь Сюй, похоже, не обращал на них никакого внимания. Он почтительно преклонил колени и воскликнул:

— Хоу-ту⁸!

⁸ 后土 (hòutǔ) — Хоу-ту — божество земли всей страны в отличие от духов земли отдельных местностей (ту-ди). Хоу-ту изображали с веревкой в руках, считалось, что он управляет сторонами света. Его же считали правителем столицы мрака (в загробном мире).

— Что ты делаешь? Останови его! — закричал Ли Юнь.

Вдруг, меч изначального духа Ю Ляна вторгся в массив и устремился прямо к Бянь Сюю. Преследуя цель, он пролетел мимо Лужи, сжимавшей в руке воробьиное перо, полностью осыпавшееся пеплом. Почувствовав его, девушка стиснула зубы и превратилась в настоящего красного журавля. Охваченная истинным пламенем Самадхи она ринулась к большому скоплению призрачных теней, намереваясь расчистить путь для ауры клинка.

«Цзян Пэн» усмехнулся, и волосы Хань Юаня встали дыбом. 

Хань Юань тут же остановил Лужу. Схватив красного журавля за длинную шею, юноша попросту отбросил ее себе за спину. В следующее же мгновение все вокруг содрогнулось от странного грохота, и скопление призрачных теней взлетело на воздух. Пятеро или шестеро учеников горы Белого тигра не успели вовремя увернуться, и в тот же миг оказались разорваны на куски.

«Цзян Пэн» с улыбкой поднял голову и посмотрел на Хань Юаня. 

— Бах. 

Не раздумывая, Хань Юань вновь обратился в демонического дракона и, создав из темной энергии защитный барьер, окутал им всех вокруг.

В следующее же мгновение все уцелевшие призрачные тени принялись взрываться одна за другой. Разлетавшийся от них ветер был намного острее, чем клинки в неумело построенном «Массиве истребителей демонов». Хань Юань не смог сохранить форму демонического дракона. Вновь вернув себе человеческий облик, он рухнул вниз, словно разорванный воздушный змей.

Его драконье одеяние было перепачкано кровью, и на этот раз оно действительно превратилось в «лохмотья», о которых ранее говорил старейшина горы Белого тигра.

С мрачным выражением лица Хань Юань коротко махнул Луже рукой, чтобы та помогла ему подняться, и с трудом встал прямо, опираясь на меч.

Сто тысяч гор Шу в ужасе содрогнулись. Окончательно обезумевший Бянь Сюй поднялся в небо и громогласно произнес: 

— Тело мое из плоти и крови!

Его старческая кожа треснула, словно разорванный мешок, и сползла с окровавленного скелета, обнажая алые мышцы и плотные белые кости. Он выглядел как заживо освежеванный труп. 

Но он все еще находился в неведении.

— Изначальный дух…

Плоть старика лопнула, и в небо с грохотом, словно совершенствующийся в пурпурный дворец⁹, взмыл светящийся шар. Он весь был покрыт кровью. Внутри шара, как волны на море, покачивался изначальный дух Бянь Сюя.

⁹ 紫府 (zǐfǔ) — пурпурный дворец (обр. в знач.: обитель бессмертных, небеса). В тексте ироничная метафора о вознесении. 

Бянь Сюй больше не мог говорить. Его рев, словно колокольный звон, вырвался из недр опустевшего внутреннего дворца: 

— Три души и семь духов!

Его голос стих, и жертвоприношение было завершено. Мираж Поглощающей души лампы исчез. Призрачные тени рассеялись и разлетелись прочь, словно ласточки. Содержимое внутреннего дворца Бянь Сюя повисло в воздухе. Стремительно сжавшись до точки, оно разлетелось на куски.

Когда погиб Гу Яньсюэ, на Восточном море три дня и три ночи бушевала буря. До своей смерти Бянь Сюй был не самым известным из Четырех Святых, но его гибель оказалась самой шокирующей из всех. 

Они находились в самом центре Шу. Ударная волна с огромной скоростью хлынула во все стороны. 

Горы рухнули, ни птицы, ни звери не успели сбежать. Горные деревушки оказались стерты с лица земли, и все вокруг погрузилось в безграничную тьму. Рассерженные духи пребывали в смятении, а в небе, предчувствуя великое пиршество, все еще виднелась тень Поглощающей души лампы.

В мире больше не было ни солнца, ни луны. Казалось, что осталась одна лишь лампа, притягивавшая к себе все больше и больше призраков.

Зрачки Хань Юаня сузились.

Он никогда не отрицал, что отнял слишком много жизней. Многие заклинатели, собравшиеся у башни Красной птицы, пали от его руки. Хань Юань знал, что, даже если его разорвут в клочья, это будет наказанием за его грехи. 

Но заклинатели сами посеяли эти семена и теперь пожинали плоды. Почему от бедствий должны страдать невинные люди?

Перед глазами юноши то и дело мелькали лица тех, кого затянуло в Поглощающую души лампу. Зрачки Хань Юаня превратились в крошечные точки. 

Дело, что некогда начал Тун Жу, обернулось самым настоящим кошмаром. 

Стоявший перед Хань Юанем Цзян Пэн раскинул руки и улыбнулся. Он, наконец, добился своего. Упиваясь смертями, он спокойно позволил запретной технике Бянь Сюя сокрушить его.

Тело Цзян Пэна распалось на части, словно сгнивший ходячий труп, обнажая призрачную тень из Поглощающей души лампы. 

Лужа зажала ладонями рот. Теперь она поняла, кто на самом деле был этим призраком. 

Но в следующий же момент, яростная мощь запрещенной техники перекинулась и на них. Хань Юань тут же оттолкнул Лужу в сторону, и вновь превратился в демонического дракона. С оглушительным свистом его тело растянулось на десять тысяч ли, сравнявшись с горными хребтами и крепостными стенами. Дракон описал в воздухе круг и, в конце концов, соединился. Плотью и кровью Хань Юань пытался остановить проклятие Бань Сюя. 

Из Поглощающей души лампы Тан Чжэнь внимательно наблюдал за Хань Юанем. Когда их взгляды встретились, Тан Чжэнь улыбнулся и покачал головой.

Недолго думая, он протянул руку, увенчанную острыми призрачными когтями, и безжалостно вонзил их в тело демонического дракона.