Желание поцеловать Чэн Цяня в лоб

Между тем, неуклюжие наставления Чэн Цяня неожиданно возымели действие на внутреннего демона, что неустанно терзал сознание Янь Чжэнмина. Все, что он мог — это уйти и оставить в покое изначальный дух юноши. Однако бушующая аура меча не спешила успокаиваться. Она скапливалась в одном месте, притягиваемая невидимой силой своего владельца, но буквально через мгновение связь ослабевала, и аура вновь рассеивалась.

Лишь изначальный дух Янь Чжэнмина неподвижно сидел в глубине его разума, игнорируя множество клинков, снова и снова пронзавших его тело.

Ответная реакция меча и разум юноши вели безмолвную борьбу. Но Янь Чжэнмин был непоколебим, будто ничто в этом мире больше не могло его потревожить. 

В конце концов, заклинатели меча использовали в качестве оружия свои собственные тела. И это оружие ковалось в бесконечных муках и испытаниях. Разве для того, чтобы выжить, им не нужно было упорно работать? Даже если для достижения цели им требовалось спуститься в подземный мир. 

Однако безмолвную борьбу Янь Чжэнмина прервал внезапный кашель. Кашель был таким, словно человек задыхался. Похоже, дела его были плохи. В последние дни Чэн Цянь не издавал ни звука. Если бы не едва уловимая воля меча, окутавшая тело Янь Чжэнмина, то он подумал бы, что юноша давно ушел.

Но услышав от Чэн Цяня столь внезапный шум, Янь Чжэнмин был потрясен. Его разум, долгое время пребывавший в спокойствии, охватила тревога. Когда покой был нарушен, затаившийся внутренний демон снова оживился.

Янь Чжэнмина резко вскочил на ноги, в его руке тут же появился клинок. Он оттолкнул внутреннего демона прочь, но вынужден был столкнуться с взбунтовавшейся аурой меча. Сила ответной реакции напоминала бушующее море, и сознание юноши превратилось в кипящий котел.

Разум Янь Чжэнмина содрогался. Трещины, оставшиеся после драконьих замков, вновь дали о себе знать. Однако он не мог подавить яростное желание своего сердца. Он во что бы то ни стало должен был вырваться из внутреннего дворца, проснуться и собственными глазами увидеть Чэн Цяня. Он слишком хорошо знал, что из себя представлял Чэн Цянь. Юноша никогда никому не подчинялся, он понятия не имел, что значит подождать или пойти в обход. Всякий раз, когда перед ним возникало какое-либо препятствие, он без колебания шел на самые радикальные меры.

В этот момент его лба коснулись холодные пальцы, открывая путь порыву морозной Ци. В мгновение ока, оставленные драконьими замками трищины, замерзли. До ушей Янь Чжэнмина донесся хрипловатый голос Чэн Цяня:

— Сконцентрируйся.

Янь Чжэнмин заскрипел зубами. 

— Что ты наделал?

— Создал меч, но в процессе так разволновался, что даже поперхнулся, — тихо ответил Чэн Цянь.

Похоже, он совсем не беспокоился. 

Сразу после этого, словно в отместку за болтливость Янь Чжэнмина, его разум наводнило чужое холодное сознание. Чэн Цянь, что всегда безрассудно полагался на грубую силу, был не слишком хорош в лечении других. Но Янь Чжэнмин так боялся причинить ему боль, что не посмел препятствовать процессу. Кроме того, он должен был сделать все возможное, чтобы взять на себя ответную реакцию. Таким образом, он впервые в жизни узнал, что значит «быть пронзенным тысячью клинков».

Затем, во внутренний дворец Янь Чжэнмина осторожно проник меч. Сила оружия резко контрастировала с морозной аурой Чэн Цяня. Несколько мгновений спустя клинок беззвучно отделился от сознания Чэн Цяня и его сияние распространилась по всему внутреннему дворцу. Бушующая аура тут же позабыла про изначальный дух Янь Чжэнмина. Обратившись в бесчисленные клинки, она немедленно обрушилась на незваного гостя.

Янь Чжэнмин был поражен, но Чэн Цянь оставался спокойным. 

— Это не проблема. Ты должен отойти в сторону.

Стоило ему только произнести эти слова, и внутренний дворец Янь Чжэнмина прорезал луч света. Это была воля меча. Оружие было очень тонким, непредсказуемым и совершенно не похожим на обычные клинки... Его присутствие ощущалось повсюду.

Это был тот самый меч, который он увидел, когда вошел в Дао!

Жар и холод укроют пустоши, и ветер будет трепать сухие травы, до тех пор, пока не взойдут новые плоды и не опадут с деревьев последние цветы, и все не вернется на круги своя. 

Деревянный меч отразился в сознании Янь Чжэнмина. Юноша неотрывно следил за каждым его движением. Пусть у клинка и не было острого лезвия, но в нем было все, что нужно. Юноша не двигался с места, но ему казалось, будто он вернулся на сотню лет назад. 

В мгновение ока воля меча встретилась с деревянным клинком, и раненый дух Янь Чжэнмина озарился ярким светом.

Вся энергия, что окутывала усадьбу Фуяо хлынула в бамбуковую рощу, к новому павильону Цинань, словно воды реки, что впадали в глубокое море. Здание и мебель внутри покачнулись, и дрожащие на ветру пожелтевшие бамбуковые листья вновь наполнились жизнью.

Тан Чжэнь первым добрался до рощи, вскоре к нему присоединились Лужа и Ли Юн. Лужа бежала так быстро, что едва не врезалась в бамбуковый ствол. Тан Чжэнь поднял руку и остановил ее. 

— Барышня, осторожнее. Пока мы не можем туда войти. 

Услышав его слова, Лужа с удивлением обнаружила, что какая-то неизвестная сила срезала прядь ее волос. 

Это место, до краев наполненное жизненной энергией, скрывало в себе всепоглощающую ауру меча.

В сознании Янь Чжэнмина простой деревянный клинок пронзил бушующую ауру меча и вошел в центр внутреннего дворца, как волшебная игла, повелевающая морем¹. Поднявшийся ветер тут же поглотил ответную реакцию. В считанные мгновения, деревянный клинок разметал все призрачные мечи. Потеряв силу, орудия рухнули вниз. 

¹ 定海神针 一般 轰然 (dìnghǎi shénzhēn) — букв. волшебная игла, повелевающая морем (одно из названий волшебного посоха Сунь Укуна из романа «Путешествие на Запад») обр. в знач.: мощное оружие; стабилизирующая сила.

В сиянии клинка изначальный дух Янь Чжэнмина вернул себе контроль над внутренним дворцом. Волнения утихли, но разум юноши все еще был охвачен аурой меча.

Острая, как бритва, она, выплеснулась наружу и медленно собралась в его руке. Бескрайняя злоба, затопившая его сердце, вдруг обернулась полным спокойствием, и след клинка прилива Чэн Цяня смешался с деревянным мечом клана Фуяо.

Янь Чжэнмину показалось, будто он стоит на дне моря, окруженный глубокой бездной, и бурные волны так высоки, что касаются неба над его головой. В его длинных рукавах бушевала буря, но затем все стихло.

Вот что на самом деле представлял собой «вход в ножны».

Тюрьма, величиной в три чжана, оказалась лишь нарисованным на земле кругом².

² 划地为牢 (huàdì wéiláo) — букв. начертить на земле круг в качестве тюрьмы (по преданию внутри такого круга в древности помещали преступника, чтобы пристыдить его).

Конечно же, Чэн Цянь не мог не почувствовать, что Янь Чжэнмин продвинулся на следующий уровень. Юноша решительно оборвал их связь и испустил протяжный вздох.

Он просидел так восемьдесят один день. Его лицо покрылось слоем инея, духовная энергия была на пределе. В павильоне Цинань царило по-весеннему приятное тело, но место, где сидел Чэн Цянь, было окутано холодом, а на груди юноши виднелись пятна крови.

Так как его изначальный дух был поврежден, теперь ему требовалсь время на восстановление. Но, несмотря на все это, Чэн Цянь чувствовал невероятное облегчение, будто с его плеч свалился огромный груз. 

Юноша, наконец, расслабился.

Это была та цена, которую он охотно заплатил.

Чэн Цянь повернулся и посмотрел на Янь Чжэнмина. Тот еще не проснулся, но болезненная аура, окружавшая его, исчезла. Киноварный знак внутреннего демона у него на лбу поблек настолько, что теперь его трудно было разглядеть. Остался лишь чистый свет. Свет вспыхнул лишь раз, уступив место полной безмятежности. От ужасающей силы заклинателя меча не осталось ни следа. Он, наконец, достиг уровня «входа в ножны».

Трудно было поверить, что безумная идея Чэн Цяня использовать в качестве основы деревянный клинок стала реальностью. Но он был абсолютно уверен в себе. Уголки его рта дрогнули, и юноша не смог сдержать слабую улыбку.

Но вдруг его с головой накрыла усталость, вызванная повреждением изначального духа. Чэн Цянь поспешно протянул руку, силясь за что-нибудь ухватиться, и гордая улыбка тут же превратилась в кривую усмешку.

— Сяо Цянь, что с тобой? — из-за двери донесся встревоженный голос Ли Юня.

— Все в порядке, — глубоко вздохнув, Чэн Цянь изо всех сил постарался придать своему голову твердости. Юноша отвечал так, будто ничего не произошло. — Подожди немного. Мне нужно привести себя в порядок.

Услышав, что с младшим братом все в порядке, Ли Юнь, наконец, успокоился. Он даже умудрился пошутить:

— Когда эти двое вернутся, я брошу все и отправлюсь в уединение. Мне постоянно приходится волноваться о пустяках. С моим низким уровнем совершенствования у меня скоро появятся морщины.

Тан Чжэнь предпочел держаться от них на расстоянии. В бамбуковой роще все еще сохранялся след ауры меча. Тан Чжэнь протянул руку, поймал маленький бамбуковый листочек и стер с него утреннюю росу. На его лице появилось неописуемое выражение.

— Сотворить чудо из ничего — это подвиг, достойный человека, без страха столкнувшегося с Небесными Бедствиями. — произнес он. 

Однако Чэн Цянь чувствовал себя далеко не так хорошо, как могло бы показаться. Но он не мог заставлять Ли Юня и остальных ждать вечно. Кое-как убедив себя подняться, юноша быстро переоделся, стянул с себя рваную одежду и с трудом произнес заклинание, дабы уничтожить улики. Окровавленные лохмотья тут же превратились в пыль. Недолго думая, Чэн Цянь зажег благовония, чтобы все выглядело более-менее естественно. Проделав все эти манипуляции, юноша вытер со лба холодный пот и глубоко вздохнул, намереваясь, наконец, открыть дверь и встретиться с остальными.

Когда все расспросы остались позади, Чэн Цянь почувствовал, что силы покинули его. Юноша рухнул на стоявший поблизости маленький диванчик и, прежде, чем его голова коснулась подушки, провалился в беспробудный сон.

В то же время, заклинатель меча Ю Лян, остановившийся в маленьком городке примерно в тридцати ли от усадьбы Фуяо, остро почувствовал неописуемо мощную ауру меча. Будто что-то долгое время сдерживало ее.

Ю Лян совсем недавно сформировал свой изначальный дух, он еще не мог понять, насколько силен был тот, кто достиг уровня «Божественного Царства». Все, что он ощутил — было нестерпимое желание с кем-нибудь сразиться.

Когда дело касалось заклинателей меча, девяносто девять из ста отличались воинственным характером. Чем сильнее и опытнее был противник, тем сильнее они рвались в бой. Сжимая в руках оружие, они ставили на кон свои жизни, даже если на победу не было ни шанса. Смертельные ситуации лишь сильнее толкали их вперед. Конечно, встречались и исключения. Янь Чжэнмин, которому удалось пройти путь, открывающийся раз в тысячу лет и достичь уровня «Божественного Царства», и был тем самым исключением. Он не был рожден с любовью к сражениям. С того самого дня, как он вошел в Дао, все его усилия были направлены на то, чтобы делать лишь то, что требовалось. 

Ю Лян вскочил на ворота постоялого двора и впился взглядом в ауру «Божественного Царства». Нестерпимое желание испытать себя захлестнуло его юношеское сердце. Но вдруг, прямо у него за спиной раздалось легкое покашливание. Ю Лян неохотно обернулся и увидел, что У Чантянь медленно приблизился к нему. Юноша раздраженно произнес: 

— Старший брат.

У Чантянь перевел взгляд в сторону усадьбы Фуяо, но не сказал ни слова.

— Хотел бы я когда-нибудь сразиться с таким человеком, — вздохнул Ю Лян.

У Чантянь посмотрел на него. 

— Сяо Лян, после того как мы покончим с демоническим драконом, отправляйся в уединение, а затем покинь Управление небесных гаданий.

В Управлении небесных гаданий хранилось слишком много секретов. Если кто-то собирался уйти, он должен был отправиться в уединение на триста лет, до истечения срока давности.

Ю Лян замер и пробормотал: 

— Брат...

У Чантянь тихо добавил:

— Кроме тебя, в Управлении небесных гаданий нет другого заклинателя меча. Но этот путь тернист. Чтобы идти по нему, совершенствующемуся требуется более твердая воля и желание прогрессировать, чем всем остальным. В Управлении небесных гаданий слишком много помех. Это не лучшее место для тебя. Небеса даровали тебе редкий дар. Ты не должен растрачивать его впустую.

Ю Лян нахмурился и возразил: 

— Это пустяки. Посмотри на Янь Чжэнмина. Он глава клана Фуяо, но ему все равно удалось войти в «Божественное Царство», даже несмотря на повседневные дела!

— Ты видишь лишь верхушку его славы, но не трудности, что кроются под ней, — покачал головой У Чантянь. Его младший брат вошел в Дао лишь сто лет назад. Его сердце было искренним, но он все еще был по-детски наивен. У Чантянь повернулся и пристально посмотрел в бесконечную темноту ночи. Вокруг них не было слышно ни звука. 

— Если змей следует по Темному Пути и становится драконом, значит, на то воля судьбы. Но как ты думаешь, что произойдет, если в империи будет два «истинных дракона»? — лаконично произнес он.

— Старший брат, ты... лучше бы тебе следить за своим языком, — опешил юноша.

— В мире существует множество кланов, но история не знает ни одного случая, когда кому-либо из них удавалось справиться с Управлением небесных гаданий, — холодно улыбнулся У Чантянь. — Все думают, что Управление было основано великими старейшинами, но никто не знает, что оно существует вот уже несколько поколений. Мы входим в Дао не для того, чтобы обрести бессмертие, а, чтобы помешать могущественным заклинателям вредить смертным. Даже если эта империя падет, наша цель останется прежней. Но великие старейшины подтолкнули нас к краю пропасти, они завербовали в наши ряды множество бродяг и мошенников. Я был против этого, но глава клана упорно придерживался их плана. Он сказал, что, если мы займем официальное положение, так будет лучше для всех нас. Сказал, что мы не должны ставить себя выше смертных только потому, что наш уровень совершенствования выше, чем у них. Затем он доверился таким безнравственным типам, как Чжоу Ханьчжэн. Ха... теперь мы стали головорезами на службе у императора!

— Старший брат, если забота о династии не наше дело, то почему мы должны сделать все, чтобы остановить этого демонического дракона? — спросил Ю Лян.

— Где вся мудрость священных писаний, что ты учил? Скормил собакам? Разве ты не знаешь, что «ураган не может длиться целое утро, а ливень не может лить целый день»? — У Чантянь вздохнул. — Ты знаешь хоть один демонический клан, что просуществовал достаточно долго? Они, конечно, весьма могущественны, но все они исчезают также быстро, как появляются. В любом случае, эти темные заклинатели совершенно не заботятся о том, какой ущерб приносят их деяния. Это не значит, что они непременно жаждут власти. Это значит, что они жаждут неприятностей. И мы не можем позволить им уйти безнаказанными.

Окутавшая усадьбу Фуяо аура медленно таяла. Должно быть, их необычный заклинатель меча постепенно подчинял ее себе. Вдруг У Чантянь что-то заметил. Некоторое время спустя он вновь заговорил тихим голосом: 

— Тогда убийца демонов пошел по Темному Пути. Сейчас и Управление небесных гаданий, и клан Фуяо пришли в упадок. Все так… Думаю, через несколько дней их глава вернется из уединения. Нанесем им еще один визит.

На стадии «входа в ножны», чтобы успокоить ответную реакцию меча, Янь Чжэнмин должен был медитировать день и ночь. Повреждения, вызванные драконьими замками, почти зажили. Поскольку его изначальный дух снова был свободен, Янь Чжэнмин быстро пришел в себя. Юноша осмотрелся вокруг и понял, что даже внутренний демон вынужден был отступить.

Главная беда внутреннего демона заключалась в том, что стоило ему только появиться, и избавиться от него было не так-то просто. Чем больше внимания на него обращали, тем настойчивее он преследовал владельца. Возможно, наилучшим выходом было бы просто плыть по течению.

Янь Чжэнмин, наконец, открыл глаза. Юноша потер лоб, чувствуя непомерное облегчение от продвижения на новый уровень. Он подумал, что с его характером ему, возможно, не стать самым могущественным заклинателем меча в истории, но и этого ему было вполне достаточно.

У него все еще оставались вопросы касательно клинка, который Чэн Цянь принес в его внутренний дворец. Их техники владения мечом вышли из того же истока, что и деревянный меч клана Фуяо, но, так как они были разными людьми, каждый из них понимал все это по-разному. Даже взгляды одного и того же человека со временем могли измениться.

Когда Чэн Цянь вступил на путь заклинателя, он обратился к деревянному мечу, но со временем стал больше полагаться на стиль морского прилива. Все стили разнились между собой, у каждого была своя уникальная философия, свои сильные и слабые стороны. Однако, чем сильнее они становились, тем больше они понимали, что оба этих стиля превосходно дополняли друг друга. Когда Янь Чжэнмин вложил свой клинок в ножны, он следовал за приливом. Если бы не это, вряд ли он смог бы так быстро успокоить ауру меча. 

И…

Возможно, то была лишь иллюзия влюбленного человека, но Янь Чжэнмину показалось, что внутри деревянного лезвия находилась частичка души Чэн Цяня. Пускай воля меча и пришла из деревянного клинка клана Фуяо, но он был окружен неописуемо холодной Ци. Этот холод не был частью ауры меча, но в то же время он не проявлял никакой враждебности. Деревянный клинок находился во внутреннем дворце Янь Чжэнмина, как верный страж. Он никуда не исчезал, но и не спешил сливаться с окружением.

Янь Чжэнмин сделал глубокий вдох и почувствовал приятный аромат успокаивающих разум благовоний. Благовония уже успели догореть, и, так как окна в комнате были настежь открыты, оставшийся запах был очень слабым. Юноша потянулся и встал, намереваясь зажечь их вновь. Только тогда он увидел Чэн Цяня, спящего на соседнем диванчике.

Янь Чжэнмин застыл на месте.

Испугавшись, он тут же отступил назад. Простояв так некоторое время, юноша на цыпочках, осторожно, как грабитель, двинулся к месту, где спал Чэн Цянь.

Должно быть, нелегко было создать деревянный меч клана Фуяо. Янь Чжэнмин не мог себе представить, что могло настолько истощить кого-то с уровнем совершенствования Чэн Цяня, что тот накрепко заснул.

Тело Чэн Цяня было создано из камня сосредоточения души. Когда он спал, он не издавал ни звука, словно был всего лишь частью интерьера, просто мебелью. Янь Чжэнмин на цыпочках подошел к нему. Сделав пару шагов, он внезапно выпрямился. Юноша подумал, что поведение крадущейся за едой мыши не подходит главе клана. 

Подойдя ближе, Янь Чжэнмин негромко кашлянул, но Чэн Цянь даже не пошевелился.

Тогда он наклонился и внимательно посмотрел на спящего юношу. По мере того, как расстояние между ними сокращалось, в сердце Янь Чжэнмина внезапно поднялось непреодолимое желание поцеловать Чэн Цяня в лоб.

В конце концов ему удалось взять себя в руки и отступить. 

Янь Чжэнмин чувствовал, что не может этого сделать. Спящий Чэн Цянь казался ему удивительно невинным.

Юноша печально улыбнулся и слегка коснулся пальцами чужих волос. 

— «Вознестись на небеса или нырнуть в подземный мир». Как ты мог сказать нечто подобное? Ты хоть понимаешь, что это значит? Ты должен следить за своими словами.

Возможно, во всех трех мирах только кто-то столь же ненаблюдательный, как глава клана Янь, мог назвать Чэн Цяня «невинным».