Грандиозные амбиции главы

Даже после того, как Чэн Цянь покончил с темным заклинателем, он все еще не мог успокоиться. Будто у него в горле застряла кость.

Неужели все действительно было так? Он постоянно высмеивал своего дашисюна, совершенно не заботясь об уважении. Однако его крайне беспокоило, если кто-то пытался наступить ему на хвост или погладить против чешуи.

Вдобавок Чэн Цянь жутко сердился на Хань Юаня. С какими же подонками он общался столько лет?

Одной пощечины в тот день ему было явно недостаточно.

Чэн Цянь знал, что, получив Пламя ледяного сердца, Тан Чжэнь определенно не станет его дожидаться, а значит, ему тоже не стоило задерживаться здесь. Безжалостно убив всех темных заклинателей Няньцязна, юноша сразу же покинул это адское место. Вот только он понятия не имел, куда ему идти. По логике вещей, он уже выполнил свою задачу, и теперь должен был повернуть на север, к своему старшему брату. Однако по какой-то причине Чэн Цянь не хотел так скоро встречаться с Янь Чжэнмином.

К счастью, оказалось, что в этот день у него появился кто-то, кто с радостью готов был подложить ему подушку. Едва достигнув границы Няньцязна, Чэн Цянь столкнулся с Чжуан Наньси. Юноша все это время ждал его.

Отпустив всех своих собратьев-учеников, Чжуан Наньси остался стоять на месте. Как только он увидел Чэн Цяня, то сразу же подошел, чтобы поприветствовать его.

— Старший Чэн! Спасибо, что спас нас. Без тебя мы бы все здесь погибли.

Молодой человек был очень умен, к тому же, его способности были на довольно высоком уровне, так что у Чэн Цяня сложилось о нем хорошее впечатление. Махнув рукой, он произнес:

— Не надо церемоний. Никакой я не старший. В этом нет ничего особенного, я просто случайно оказался поблизости.

Чжуан Наньси был ошеломлен.

— Старший, значит, ты проник в Чжаоян только из-за этого камня?

Чэн Цянь понятия не имел, почему он задал этот вопрос. Однако он не стал поправлять юношу и спокойно ответил:

— Так и есть. А в чем дело?

— Несколько дней назад, когда мы угодили в ловушку этих темных заклинателей, моей шимэй посчастливилось спастись. Старший, едва я увидел тебя, то сразу же решил, что это она привела подкрепление, — поспешно сказал Чжуан Наньси.

— Разве твоя шимэй не могла связаться с вашим кланом? Зачем бы ей понадобилось приводить на помощь случайного незнакомца? — произнес Чэн Цянь.

Чжуан Наньси так и не нашел, что ему ответить и печально улыбнулся.

— Кстати говоря… «Шимэй» — это всего лишь обращение. Она… она была моим другом… мы встретились как ряски на воде (1). Я думал, что старший мог ее видеть.

(1) 萍水相逢 (píngshuǐ xiāngféng) — встретиться как ряски на воде; обр., о случайной встрече, случайном знакомстве в пути.

— Ты ждал меня здесь только из-за нее? Как она выглядит? — небрежно спросил Чэн Цянь. На самом деле юноша не питал к этой истории ни малейшего интереса.

Чжуан Наньси тут же пустился в пространные разговоры, фонтанируя восторженными описаниями. После слов: «Ее облик мог бы посрамить цветы и затмить луну! Едва завидев ее, рыбы тонут в озерах, а гуси падают с облаков», — Чэн Цянь понял, что больше не в силах этого выносить. Все, что он успел понять, так это то, что шимэй Чжуан Наньси была невероятно красивой девушкой. Весь остальной рассказ казался совершенно бесполезным. С губ Чэн Цяня сорвался вопрос:

— Она твоя возлюбленная?

Чжуан Наньси смутился и замолчал.

Он никак не ожидал, что кто-то может быть настолько прямолинейным. Юноша смущенно посмотрел на Чэн Цяня, и его лицо залилось румянцем. Для мужчины, у Чжуан Наньси были слишком живые глаза. По ним с легкостью можно было прочесть все его чувства.

Чэн Цянь нахмурился, невольно припомнив весь тот фарс, устроенный темными заклинателями в Чжаояне. Он подумал: «Вместо того, чтобы так легкомысленно тратить свое время, почему бы тебе не сосредоточиться на своем самосовершенствовании? Как ты можешь называть себя учеником великого клана? Похоже, вам всем еще очень далеко до плакальщиков с острова Цинлун. Во всяком случае, они хотя бы старательные».

Едва эта мысль промелькнула в его голове, и Чэн Цянь тут же потерял терпение. Ему больше не хотелось иметь с Чжуан Наньси никаких дел. Однако, учитывая тот факт, что юноша являлся учеником горы Байху, и в будущем их наверняка ждала еще одна встреча, Чэн Цяню пришлось подавить это чувство.

В конце концов, заклинатели или нет, все они до сих пор оставались людьми. А какой человек может избежать мирских хлопот? Даже если Чэн Цянь мало заботился о себе, он должен был помнить о своем клане. Каким бы нетерпеливым он ни был, он должен был сделать над собой усилие.

— Заклинательницы, которых мне доводилось встречать, не сильно отличались от твоих описаний. Я не смогу узнать ее лишь по твоим словам, — произнес юноша.

— Да, это моя ошибка, — смутился Чжуан Наньси, потирая руки. — У нее овальное личико (2), а на лбу видна киноварная родинка. Думаю, если бы ты ее увидел, ты бы обязательно запомнил.

(2) 鹅蛋脸 (édànliǎn) — лицо гусиным яйцом, овальное лицо (эталон женской красоты в традиционном Китае).

Чэн Цянь промолчал.

Он спросил об этом только лишь из вежливости, и никак не ожидал, что действительно мог бы повстречаться с ней. Множество людей украшали свои лбы киноварными знаками, но очень немногие рождались с ними. Не та ли это девушка, чье мертвое тело он нашел у павильона?

Когда началась суматоха, она так и не смогла убежать… Ей не удалось.

Чэн Цянь хотел было бросить холодное «соболезную», но, глядя в глаза Чжуан Наньси, он почему-то не смог этого сделать. Чэн Цянь крайне редко видел в заклинателях нечто подобное. Бесконечная надежда и страстное желание. Казалось, что одно лишь описание этой девушки доставляло юноше несказанную радость.

«Да он ей просто одержим», — решил Чэн Цянь.

Стоило ему только подумать об этом, и прежнее раздражение как рукой сняло. Кто-то, кто с такой любовью и преданностью говорил о другом человеке, не мог не тронуть его сердце.

Чэн Цянь понятия не имел, что ему ответить.

Увидев, что его собеседник молчит, Чжуан Наньси разочарованно вздохнул и сказал:

— О, может быть, она и старшие потерялись. Я попробую еще раз поискать их поблизости.

Но вдруг Чэн Цянь произнес:

— Весь день ты проводишь в мечтах о заклинательнице, не имеющей к тебе никакого отношения… Не думал ли ты, что это может повлиять на твое самосовершенствование?

Ему всегда казалось, что смертные женились только по нужде. Чтобы было кому заботиться о домашних делах и ради продолжения рода. Заклинателей такие проблемы совершенно не беспокоили. Кроме того, праведный путь связывает человека с небом и землей, разум совершенствующегося должен быть чист и свободен от мирских желаний. Поэтому заклинатели становились партнерами только лишь для укрепления отношений между кланами, или для обмена методами совершенствования.

Все они вынуждены были бороться против целого мира, против жестокости общества и против своих собственных демонов. Все, кроме темных заклинателей, потворствовавших своим порокам. Кто в здравом уме согласился бы испытать нечто столь же бессмысленное, как романтические чувства?

Однако, как только слова слетели с его губ, Чэн Цянь тут же пожалел об этом. Он сказал себе: «Какой абсурд. Все это не имеет ко мне никакого отношения. Почему я вообще об этом спросил?»

К счастью, Чжуан Наньси это мало волновало.

— Старейшины горы Байху говорили мне то же самое. Она самая обычная заклинательница, у нее за душой ни гроша… Но меня это не интересует. Даже будь она обычной смертной, она бы все равно мне понравилась. — откровенно ответил он.

— Смертные редко доживают до семидесяти лет, — холодно произнес Чэн Цянь.

Грубо говоря, для заклинателей связи со смертными были сродни связям с домашними животными. Их дружба жила лишь несколько десятилетий. Стоило им только привыкнуть друг к другу, и уже нужно было заботиться о похоронах. Такие отношения никогда не длились долго, и печалиться здесь было совершенно не о чем.

Чжан Наньси улыбнулся.

— Это ничего. Если понадобится, я уничтожу свое ядро и останусь с ней. Мы будем жить как обычная пара. Но пока это не противоречит морали, я готов сделать для нее все, что угодно.

Чэн Цянь хранил молчание.

С одной стороны, он был немного ошеломлен мятежными мыслями Чжуан Наньси. С другой, ему повезло, что он не успел выболтать всю правду. Чэн Цянь в тайне сочувствовал этому юноше. В итоге, он решил умолчать о том, что неизвестная заклинательница погибла. Может быть, если Чжуан Наньси не удастся разыскать эту девушку, то со временем он сможет отказаться от нее?

Будто почувствовав, что сказал слишком много, Чжуан Наньси смущенно произнес:

— Я больше не побеспокою старшего такими легкомысленными речами. А?

Пока они говорили, горизонт озарился холодным светом, а затем взорвался ослепительным фейерверком. Казалось, это сияние можно было увидеть из любой точки мира.

— Это сигнал зала Сюаньу, так они призывают своих учеников, — с некоторым сомнением произнес Чжуан Наньси. — Как странно. Старший Бянь давно уже отошел от мирских дел. Зачем ему приезжать в Наньцзян?

— Зал Сюаньу? Один из Четырех Святых? Разве они не живут на крайнем севере? — спросил Чэн Цянь.

— Верно, — ответил Чжуан Наньси. — Зал Сюаньу и моя родная гора Байху стоят друг напротив друга. Между нами лежит огромное ледяное море, поэтому мы всегда сохраняем мир. Если они прибыли сюда, я должен немедленно пойти и поприветствовать их. Старший Чэн, у тебя еще есть дела? Если нет, почему бы тебе не присоединиться ко мне?

Услышав это, Чэн Цянь почувствовал, что, даже потратив так много времени на пустые разговоры с этим мальчишкой, выслушивая бесполезные романтические истории, он все равно был бы рад последовать за Чжуан Наньси.

Вдалеке, заслоняя небо, развевался огромный черный флаг. Чжуан Наньси посерьезнел.

— Похоже, сам верховный старейшина зала Сюаньу прибыл сюда. Увы, я слышал, что появление в Няньцзяне дракона потрясло весь мир. Не знаю, к счастью это или нет.

Чэн Цянь молчал, ощущая пропитавшую все вокруг мощную ауру. В тот день, когда содрогнулось Восточное море и владыка Гу был повержен, царила точно такая же атмосфера. С тех пор как Чэн Цянь покинул долину Минмин, это был первый заклинатель, заставивший юношу почувствовать свою неоспоримую силу. Это вернуло ему воспоминания о путешествии на остров Цинлун.

Чжуан Наньси издали доложил о себе:

— Ученик горы Байху Чжуан Наньси пришел сюда по приказу своего учителя, чтобы лично поприветствовать старейшину зала Сюаньу.

Как только он представился, окружавшее их давление заметно уменьшилось, словно освобождая юноше путь.

Следуя за Чжуан Наньси, Чэн Цянь увидел в тени черного флага великое множество заклинателей в черных одеждах. Вокруг них, словно неся за собой зиму, клубилась едва заметная морозная Ци. Некоторые из присутствующих заклинателей узнавали Чжуан Наньси и уступали ему дорогу. Некоторые даже кивали ему в знак приветствия.

Подняв глаза, Чэн Цянь увидел под флагом летающую повозку, запряженную лошадьми в тяжелых стальных доспехах. Перед повозкой стоял мужчина средних лет. Его глаза источали молнии. Незнакомец неотрывно смотрел на Чэн Цяня. Чжуан Наньси сделал шаг вперед и обратился к «верховному старейшине». Обменявшись с юношей несколькими словами, старейшина невольно перевел взгляд на Чэн Цяня.

— Это же…

Их встреча была похожа на столкновение тысячелетней ледяной бездны с бескрайними заснеженными полями. Это пробудило в Чэн Цяне небывалую решимость. Он попытался успокоиться, удерживая тревожно дрожавший в его руке Шуанжэнь, и уже собирался было ответить, как вдруг кто-то крикнул:

— Старейшина! Я знаю его, это он!

«Это я «кто»?» — поразился Чэн Цянь. Но прежде, чем он успел подумать об этом, кричавший уже выхватил меч и бросился на него.

Тем временем, за тысячи миль отсюда, слухи о демоническом драконе привели Янь Чжэнмина на Центральные равнины. Юноша бесцельно катал по ладони три медные монеты, но так ничего не узнал.

В те времена, когда они еще были учениками на горе Фуяо, их учитель порой тоже играл с монетами. Однако, он никогда не рассказывал им секретов прорицания. Мучунь чжэньжэнь не только никогда не заговаривал об этом, но и отзывался о гаданиях с долей скептицизма и сарказма.

Многих детей волновали речи старших. Если старшие говорили о чем-то: «Это плохо, не делай этого», — дети почти наверняка хотели бы это попробовать. Однако, когда старшие говорили: «Какой человек будет заниматься подобными глупостями? Только скачущие вокруг обезьяны решились бы на подобное», — мало кто захотел бы возвращаться к такому, даже будучи взрослым.

Хотя прошло уже более ста лет, Янь Чжэнмин все еще понятия не имел, что делать с этими монетами. В столь неопределенные времена, юноша порой не мог удержаться от желания взглянуть на превратности судьбы, но он каждый раз чувствовал, что его стремление узнать будущее было самой настоящей глупостью.

Янь Чжэнмин глубоко вздохнул.

Он не знал, возможно ли вернуть назад превратившегося в дракона Хань Юаня. Не знал, увидит ли он в этой жизни, как откроются двери горы Фуяо.

А еще он понятия не имел, как ему теперь смотреть Чэн Цяню в глаза.

Янь Чжэнмин щелкнул пальцами, и медные монеты, резко звякнув, взмыли в небо, сливаясь воедино как Инь и Ян.

«Учитель, что же мне делать?» — подумал глава клана Фуяо.

К сожалению, спрашивать об этом у учителя было пустой тратой времени. Когда Хань Мучунь был жив, у него на все был только один ответ: «Ты должен плыть по течению». Этот чудак ко всему относился одинаково и не ведал бед. Теперь, когда его тело умерло, а душа исчезла, он, вероятно, стал еще спокойнее.

Чэн Цянь… Что такого хорошего было в Чэн Цяне?

Глава клана Янь пытался допросить самого себя. У его брата был острый язык и злые помыслы. Основываясь на том, что Янь Чжэнмин знал о Чэн Цяне, с его способностью сохранять непоколебимое выражение лица, юноша выдавал лишь десятую часть того, что было у него на душе. Никто и представить себе не мог, насколько отвратительный внутренний мир мог бы скрываться под величественным фасадом.

Он был упрям и неразумен, не ел ни твердой, ни мягкой пищи, и его окаменевшее сердце казалось прочней железа.

Было ли хоть что-то невозможное для того, кто провел в уединении среди льда пятьдесят лет, питаясь одной только холодной водой? В конце концов, Янь Чжэнмин вынужден был признать, что даже будучи главой клана, он никак не мог контролировать своего ублюдочного шиди.

Кроме того, у Чэн Цяня была целая куча невыносимых вредных привычек. Он был невероятно неопрятен, и ложился спать, даже не приняв ванну. Он мог дотронуться до чего угодно, каким бы отвратительным оно ни было. Более того, после этого он никогда не мыл руки… Вдобавок ко всему, он обладал странной проницательность. Чэн Цянь всегда видел насквозь то, чего не должен был видеть, но никогда не знал того, что должен был знать. Он постоянно ковырялся в сокровенных чувствах других людей, тыкая пальцем в то, что нельзя было показывать.

Вначале Янь Чжэнмин пытался найти себе хоть какое-нибудь оправдание, но в итоге лишь сильнее разозлился.

Если подумать, он всегда любил все красивое и ненавидел уродство. Все эти годы он прикидывался «слепцом», чтобы поиздеваться над другими. Но вот, наконец, возмездие настигло и его. Янь Чжэнмин с горечью обнаружил, что и в самом деле был слеп.

Внезапно за его спиной раздался голос:

— Дашисюн, монеты упали.

Едва заслышав слово «монета», Янь Чжэнмин вздрогнул, будто его поймали с поличным.

Из-за его спины бесшумно, словно призрак, выплыл Ли Юнь, и сердито уставился на него, не говоря ни слова.

Янь Чжэнмин бросил на юношу короткий взгляд.

— Что ты делаешь?

— Где Лужа? — воровато озираясь, спросил Ли Юнь.

— Тренируется с огнем в глубине горы, — произнес Янь Чжэнмин. — Чего ты тут шныряешь?

После удара молнии Лужа с радостью обнаружила, что теперь она не только стала похожа на взрослую девушку, но и обрела способность управлять истинным пламенем Самадхи. Для нее это было в новинку. Девушка решила ковать железо, пока горячо, и с головой погрузилась в самосовершенствование.

Услышав, что шимэй здесь нет, Ли Юнь тут же уселся рядом с Янь Чжэнмином.

Делая вид, будто понятия не имеет, с чего начать, он с осторожностью осведомился:

— Как это ты согласился отослать свое сокровище?

Люди, чья совесть была чиста, сильно отличались от тех, в чьих сердцах поселились темные призраки. Уже одного этого вопроса оказалось вполне достаточно, чтобы Янь Чжэнмин оторвался от своего занятия. Ему тут же захотелось возразить: «О каком таком сокровище идет речь?» Однако, прежде чем он смог произнести это вслух, он почувствовал, что это было бы слишком наиграно. После секундного замешательства Янь Чжэнмин вдруг осознал, что Ли Юнь просто не мог спросить об этом без конкретного умысла. Юноша раздраженно потер лоб и прямо осведомился:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Дашисюн… — вздохнул Ли Юнь.

— Не стоит поднимать эту тему, — внезапно прервал его Янь Чжэнмин. С минуту помолчав, он снова произнес. — Тебе не нужно ничего говорить. В глубине души я и сам прекрасно знаю, что с этим делать… Мне больше ста лет, я умею себя вести.

Ли Юнь редко бывал так серьезен.

— Да, я знаю, что ты умеешь соблюдать правила приличия, но как ты поступишь?

Янь Чжэнмин был ошеломлен.

Взглянув на него, Ли Юнь покачал головой и тихо произнес:

— Нелегко идти по пути мечника. Ты уже достиг уровня «формирование клинка». Такое в мире редко встречается. Каждый твой шаг подобен ходьбе по острию ножа. Ты уже заработал внутреннего демона, что ты собираешься делать в будущем?

Слова Ли Юня немного опечалили Янь Чжэнмина, но юноша постарался не подавать вида. Как ни в чем не бывало, он небрежно бросил:

— В чем дело? Люди ничем не отличаются от муравьев. Их жизни длятся всего несколько десятилетий, но они все еще способны меняться. Очевидно, что человеку свойственно влюбляться в новое и забывать старое. Я тоже ничем не отличаюсь от них. Через несколько лет это чувство попросту исчезнет.

— Дашисюн, ты действительно думаешь, что внутренний демон появился у тебя из-за того, что ты запросто мог бы забыть через пару лет? Ты думаешь, что я такой же глупец как наша маленькая птичка и совершенно ничего не понимаю? — вздохнул Ли Юнь.

Янь Чжэнмин промолчал.

Эти двое молча уставились друг на друга. Через некоторое время Ли Юнь снова заговорил:

— Ты… действительно собираешься держать это в секрете от сяо Цяня? По-моему, так будет только хуже…

Монета в руке Янь Чжэнмина с треском сломалась. Выражение его лица сделалось холодным.

 — Не говори об этом больше. — отрезал он.

— Но…

— Никаких «но», — взгляд Янь Чжэнмина стал глубокими и острым, как лед. Это не на шутку напугало Ли Юня. — Ты не должен никому об этом говорить, особенно Чэн Цяню.

Ли Юнь открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но, в конце концов, он попросту проглотил свои слова и неохотно кивнул.

— Не кивай для вида. Поклянись! — потребовал Янь Чжэнмин.

— Ох, дашисюн…

— Прекрати нести чушь!

Понимая, что переубеждать его не было никакого смысла, Ли Юнь вынужден был поднять руку и сказать:

— Клянусь, я сохраню это в тайне и никогда ничего не скажу третьему шиди. Иначе…

— Иначе в тебя ударит молния и ты умрешь мучительной смертью, — продолжил за него Янь Чжэнмин.

Ли Юнь немедленно подскочил на месте:

— Ты что, с ума сошел?!

Янь Чжэнмин взглянул на него и спокойно сказал:

— Ли Юнь, похоже, у тебя проблемы. Ты, вероятно, думаешь, что все, кто храбрее тебя, непременно сумасшедшие.

Ли Юнь пристально посмотрел на него и беспомощно произнес:

— Если внутренний демон проживет слишком долго и твое сердце будет разбито, что ты тогда будешь делать?

— Если я умру, вы, ребята, сможете избрать другого главу, — протянул Янь Чжэнмин. — Это было бы очень кстати, потому что я не хочу оставаться в этом положении навечно. Исходя из того, что я успел услышать, изначальный дух вполне может возродиться. Как насчет того, чтобы в следующей жизни обратиться лисицей-оборотнем? Если до этого дойдет, вы должны будете убедить Лужу упорно совершенствоваться, чтобы стать великим Небесным Чудовищем. Тогда она сможет узурпировать трон, занять место Королевы монстров и защитить меня.

Столь грандиозные амбиции главы клана лишили Ли Юня дара речи. Какое-то время юноша действительно не мог произнести ни одного слова.

В итоге, Янь Чжэнмин окончательно перестал обращать на него внимание и, слегка сжав пальцы, принялся напевать какую-то вульгарную песню.

Все приходит в упадок, и прошлого не изменить.

Страданью подвластен, и тот, кто богат, и кто нищий.

Нам всем предстоит, свои котелки перебить (3),

И в спешке решить, кто в этой жизни лишний.

Пусть ветер терзает восток, ливни запад затопят.

Эй-эй, посмотри же, герой, как меняется мир!

Вот только все это лишь песня, правда денег не стоит.

И так каждый день, живи эту жизнь как жил.

Уж лучше я буду просто свободным ублюдком!

Реки глотать и выпивать моря.

И буду выплевывать их, будто бы это шутка.

Тысячи лет и долгие времена…

(3) 破釜 (pòfǔ) — дырявый котелок. Ссылается на 破釜沈舟 (pò fǔ chén zhōu) — разбить котлы, потопить лодки (обр. в знач.: стоять насмерть, отрезать себе путь к отступлению, сжечь мосты, не отступать, не сдаваться.

Это была песня, что часто пели бродяги, попрошайничавшие у ворот усадьбы Фуяо. Услышав ее, Ли Юнь внезапно ощутил печаль и беспокойство.

Время от времени Янь Чжэнмин искренне завидовал им. Ему хотелось быть похожим на этих бездомных, ведь в этой жизни не было ничего, что могло бы побеспокоить их. Однако, вспоминая, как они вылавливали из своих волос вшей, он больше не испытывал этого желания. Он знал, что в этом мире больше не было места, которое он мог бы назвать своим домом. И все же он отлично помнил песни попрошаек.

Когда Янь Чжэнмин попытался устроиться поудобнее, его сердце внезапно сжалось, будто бы его ударили молотом. Он вздрогнул и тут же прекратил петь.

— Что на этот раз? — испуганно спросил Ли Юнь, глядя на дашисюна широко открытыми глазами.

Лицо Янь Чжэнмина напоминало облик демона.

— Амулет, которым я подвязал волосы сяо Цяня…