Ты наша королева...

Янь Чжэнмин вышел из своих покоев. На его красивом лице не было ни следа сонливости. Юноша поднял руку, сжал окоченевшее плечо Чэн Цяня и спросил: 

— Как он умер? Я ничего не почувствовал. Как мог всемогущий Шан Ваньнянь просто взять и тихо скончаться?

Янь Чжэнмин был настоящим наследником печати главы клана. Он мог почувствовать как ветер шевелит траву на горе, а его божественное сознание способно было дотянуться до Долины демонов с заднего склона. Он был намного сильнее, чем Мучунь чжэньжэнь, чей дух когда-то вынужден был ютиться в теле полумертвой ласки.

— Не знаю, — нахмурившись, ответил Ли Юнь. — На горе Белого тигра жил ребенок, он не был совершенствующимся. Ночью он проснулся и увидел, что в комнате владыки Шана горит свет. Вдруг, в окне появилась странная тень. Мальчик зашел в дом, чтобы спросить, все ли в порядке, но там больше никого не было. Пойдемте посмотрим вместе. 

Чэн Цянь встал и направился к месту назначения, один за другим перебирая в уме всевозможные коварные планы. Он выглядел обеспокоенным.

Вдруг, юноша резко схватился за свою руку, что должна была «слушать небо и землю». Ему показалось, что она вот-вот сгорит, но на гладкой поверхности его кожи не было ни следа. 

Пальцы Чэн Цяня сильно дрожали. Жжение быстро перекинулось на его ладонь и выше, а затем охватило все тело.

Он тут же почувствовал слабость и головокружение, и Шуанжэнь, висевший у него на поясе, внезапно покинул ножны. Клинок гудел и вибрировал.

Янь Чжэнмин и Ли Юнь мирно переговаривались между собой, но, оглянувшись, они увидели, что Чэн Цянь не мог даже охнуть. Покачнувшись, Чэн Цянь опустился на колени. Выражение его лица было таким жутким, что юноша легко сошел бы за мертвеца. Это напугало Янь Чжэнмина до полусмерти.

Рука Чэн Цяня инстинктивно сжала ножны ледяного клинка. Но холодная сталь тоже была теплой. Все вокруг отдалялось от него. Юноша услышал торжественный¹ звук, казалось, он пришел откуда-то из прошлого. Густой и сильный, он тут же взволновал его внутренний дворец. Его не до конца восстановившийся изначальный дух с трудом сдерживал такой напор. Он едва не раскололся на тысячу осколков.

¹ 黄钟大吕 (huáng zhōng dà lǚ) — хуанчжун далюй (хуанчжун название «первой мужской» ступени китайского хроматического звукоряда). Древнекитайская музыка делилась на двенадцать ступеней, шесть для Инь и шесть для Ян. Далюй (кит. муз.: название «первой женской» ступени китайского хроматического звукоряда первый из шести ритмов Ян, его тон самый мощный и громкий) — четвертый из шести ритмов Ян в двенадцати ступенях. В старину его использовали, чтобы описать музыку или дикцию как величественную и торжественную.

В этот момент в его тело хлынула огромная сила, мгновенно отрезав Чэн Цяня от всего остального мира и заблокировав его бурлящий изначальный дух.

Рот юноши наполнился привкусом крови, но он изо всех сил пытался сосредоточиться на внутреннем дворце. Он увидел, как чье-то могущественное и непостижимое сознание превратилось в тень. Это был Шан Ваньнянь. Тот самый, который по слухам только что умер.

Глядя на изначальный дух Чэн Цяня, Шан Ваньнянь нахмурился и спросил: 

— Что с тобой произошло? Почему твой изначальный дух в таком состоянии? 

Чэн Цянь на мгновение лишился дара речи.

Шан Ваньнянь перевел взгляд на него и вздохнул. Его божественное сознание распространилось по всему телу юноши, и его фигура превратилась в десятки тысяч звезд. Мало-помалу он помог Чэн Цяню привести себя в порядок. 

Чэн Цянь слышал лишь, как он сказал: 

— Твой изначальный дух поврежден, поэтому тебе невыносимо слушать о наследии цянькунь... К сожалению, я могу лишь запереть его в твоем внутреннем дворце и ждать.

На что его пытались подбить?

Шан Ваньнянь добавил: 

— Я слышал, что способность слышать небо и землю давно утеряна. Приняв свое наследие, я всю жизнь искал талантливого человека. Но лишь перед смертью, наконец, нашел. Так как мы с тобой связаны друг с другом, я хотел передать это тебе, но в тот день было не самое подходящее время… На все воля небес, должно быть, мне просто не повезло.

Невезение, длившееся целую вечность. Голос Шан Ваньняня оборвался, и Чэн Цянь почувствовал, как что-то течет по его рукам, сквозь его меридианы, вливаясь прямо во внутренний дворец. Как только цянькунь подчинился ему, юноша увидел, что странный след в виде человеческого уха, символизировавший умение «слушать небо и землю», внезапно вспыхнул. В самом сердце его внутреннего дворца разлился яркий свет, а затем все угасло.

— Ты все-таки...

— Мое физическое тело умерло. Я предвидел, что когда-нибудь это произойдет, но не думал, что этот день настанет так быстро. Тц, боюсь, теперь у вашего клана будут проблемы, — сказал Шан Ваньнянь.

— Что происходит? — осведомился Чэн Цянь.

Шан Ваньнянь обернулся, молча посмотрел на него, открыл было рот, но не издал ни звука.

— Не то, чтобы я не хотел говорить тебе, сяою, но пока ты должен восстановить свой изначальный дух. Наследие, что я запечатал здесь, имеет свои запреты. Прими его, и никто другой не сможет узнать секрет слушания неба и земли, — улыбнулся мужчина.

Он ненадолго замолчал и горько усмехнулся.

— Включая мертвых.

Однако Чэн Цянь не увидел в его глазах ни обиды, ни сожаления. Он казался таким спокойным, и юноша невольно усомнился, если все в этом мире так стремились постичь Дао и вознестись, почему этому человеку было все равно?

Шан Ваньнянь стоял прямо перед ним, но они казались далекими, как инь и ян. 

— Я знаю, что вы ненавидите Управление небесных гаданий. Они подлые и самоуверенные, они извели великое множество людей. Они пали до такой степени, что даже смерти не искупить их грехи. Но все эти годы заклинатели и простой народ жили в мире. Все эти подонки попросту нуждались в Управлении. Но теперь и они, и «кошмарные путники» побеждены. Темные заклинатели и совершенствующиеся Центральных равнин превратятся в стаю драконов без головы. Это начало катастрофы. Трагедии «миллиона безвинно погибших душ». Вот почему я должен спасти Хань Юаня.

Он посмотрел на Чэн Цяня и добавил: 

— Я делаю это не ради собственной выгоды, мне ничего не нужно от клана Фуяо.

Настали смутные времена, и в мире вновь объявилась Поглощающая души лампа. Девять мудрецов пали. В живых остался лишь Хань Юань. И пусть демоны Южных окраин не были горстью рассыпанного песка... Но он, возможно, никогда больше не сможет вернуться на гору Фуяо.

— Поглощающая души лампа появилась как раз кстати, — произнес Шан Ваньнянь. — Я не ожидал, что мой смертный час уже близок. Но я пришел сюда не для того, чтобы тебя проверить, я хочу рассказать тебе кое о чем. Не знаю, правда ли это. Есть кое-кто еще, кто знает, что Тун Жу загадал желание проклятому камню. Именно он был тем, кто поспособствовал его падению во мрак. Не считая создателя Управления небесных гаданий, об этом знали только мы четверо. 

Глаза Чэн Цяня вспыхнули. 

— Нет, это не Бянь Сюй. Если бы он действительно что-то замышлял, уверен, он бы не стал связываться с этими призраками, — сказал Шан Ваньнянь. 

Чэн Цянь кивнул. Управление небесных гаданий было довольно большой организацией, кто знает, может, кто-то по неосторожности сболтнул лишнего.

— Это во-первых — торжественно произнес Шан Ваньнянь, протягивая руку, намереваясь вернуть себе божественное сознание, блуждающее по внутреннему дворцу Чэн Цяня. — Но я хочу сказать тебе еще кое-что. Ты в курсе, что стал частью чьего-то хитроумного плана?

Зрачки Чэн Цяня слегка сузились. 

— Что?

— Точнее, не ты, а твое тело, созданное из камня сосредоточения души. Прости, но здесь я бессилен, я не могу увидеть, что именно не так, — сказал Шан Ваньнянь. — Разве ты сам ничего не чувствуешь? Твоему уровню совершенствования нет равных в этом мире, ты запросто можешь достичь небывалых высот.  Но я никак не могу понять, кто же был столь могущественен, чтобы проклясть тебя и не оставить ни следа. 

Кончики пальцев Чэн Цяня задрожали, в груди, казалось, образовалась глыба льда. 

Кто так хорошо разбирался во всем этом? У кого была возможность влезть в его душу?

Шан Ваньнянь посмотрел на него и сказал: 

— Похоже, ты уже знаешь ответ.

Чэн Цянь тяжело кивнул и тихо спросил: 

— Владыка, что мне сделать, чтобы решить эту проблему?

Шан Ваньнянь вздохнул: 

— Я не знаю, что это за проклятие. Боюсь, что ничем не смогу тебе помочь... Но не стоит слишком беспокоиться. Если однажды с тобой что-то случится, цянькунь, что я запечатал в твоем внутреннем дворце, сдержит зло.

— Спасибо, — отозвался Чэн Цянь.

Но Шан Ваньнянь лишь махнул рукой: 

— Все давно предрешено, цянькунь должен был оказаться у тебя в руках, поэтому не стоит меня благодарить. Ну, а теперь, мне пора перейти в следующее воплощение.

С этими словами, последняя крупица его божественного сознания рассеялась, будто он, наконец, сбросил с себя тяжелую ношу. 

Очнувшись, Чэн Цянь обнаружил себя в павильоне Цинъань. Вдруг, юноша услышал странный голос. 

— Изначальный дух этого старшего восстал против хозяина... Думаю, все из-за того, что в последнее время он слишком часто использовал его.

Чэн Цянь молчал.

Он и без того был в не самом лучшем настроении, откуда взялся этот болтливый осел?

Открыв глаза, Чэн Цянь увидел перед собой заклинателя в одеждах ученика горы Белого тигра. Заклинатель прощупал его пульс и, подняв голову, встретился взглядом с его холодными глазами. Несчастный так испугался, что тут же отпустил его руку:

— Старший Цянь уже проснулся?

Но Чэн Цянь все также равнодушно смотрел на него.

Янь Чжэнмин подошел и спокойно отодвинул младшего заклинателя в сторону, заслонив его от убийственного взгляда Чэн Цяня. Даже со спины было видно, что старший брат в бешенстве.

— Не беспокойся о нем, — сквозь зубы процедил Янь Чжэнмин. — Лучше расскажи мне, что будет, если поврежденный начальный дух восстанет против своего хозяина?

Заклинатель в белых одеждах пробормотал: 

— Нет, нет, нет, этого не случится. Изначальный дух старшего Чэна чист и крепок. Ему просто нужно немного отдохнуть, он восстановится сам. Главе не стоит об этом беспокоиться.

Выражение лица Янь Чжэнмина слегка смягчилось. И пусть это было не слишком красиво, но он быстро дал гостю понять, что ему уже пора.

— Хорошо, премного благодарен, ты можешь идти. Будь осторожен. 

Стоявший в дверях Ли Юнь тут же улыбнулся и сказал: 

— Сюда, пожалуйста, следуй за мной, все в порядке... Не бойся, наш глава не кусается.

Глава Янь проводил их взглядом. Его лицо было таким, будто в горах вот-вот разразится ливень.² Затем он медленно повернул голову, готовясь свести с Чэн Цянем счеты.

² 山雨欲来 (shān yǔ yù lái) — надвигается ливень в горах, весь дом пронизан ветром (обр. напряжённая обстановка).

У Чэн Цяня не было настроения гладить его по шерстке, потому он молча уставился на полог кровати.

Такая реакция несколько отличалась от представлений Янь Чжэнмина об «отчаянных муках совести». Он был ошеломлен. Юноша решил на время отложить обвинения и, с минуту поколебавшись, подошел ближе. 

— Что-то случилось?

Ни слова не говоря, Чэн Цянь протянул руку и похлопал по одеялу рядом с собой, жестом предлагая сесть, а после закрыл глаза и положил ладонь Янь Чжэнмина себе на грудь. 

Чэн Цянь был хладнокровным человеком и редко сходился с другими людьми. Из посторонних, самым близким для него был разве что Тан Чжэнь. В глубине души юноша почти никому не доверял, потому те чувства, что он испытывал к каждому близкому человеку, были искренними. Но теперь он впервые познал горечь предательства. 

Руки Янь Чжэнмина были теплее, чем у него, они больше походили на руки живого человека. 

Чэн Цянь глубоко вздохнул и тихо произнес: 

— Шан Ваньнянь умер, его изначальный дух переродился. Я думаю, он был даже рад уйти, никто не причинял ему вреда.

Янь Чжэнмину об этом уже доложили, глава Янь все знал, но все равно не на шутку удивился: 

— А ты откуда знаешь?

— Я видел его, — коротко сказал Чэн Цянь, — он хотел передать мне свое наследие, но мой изначальный дух поврежден, какое-то время это будет для меня непосильной задачей... То, что наговорил тебе этот мальчишка — чушь собачья. Разве я похож на глупца, что обратился к запрещенным техникам и пришел к тому, что его изначальный дух восстал против него? 

Янь Чжэнмин промолчал, а затем вдруг одернул руку.

— Вздумал бунтовать?

— Не шуми, — тихо сказал Чэн Цянь. — Старший брат, у меня тяжело на сердце. 

Услышав его слова, Янь Чжэнмин даже растерялся. Он много раз видел избитого в драке Чэн Цяня, Чэн Цяня, который не мог смириться с поражением, и Чэн Цяня, который едва терпел самого себя, но он никогда не видел, чтобы он так сильно хмурился и шептал о том, что у него «тяжело на сердце».

Ему всегда казалось, что у этого юноши камень в груди. Ничто в мире его не волновало, и ничто не могло заставить его преклонить колени.

Эта случайно обнажившаяся хрупкость разожгла в душе Янь Чжэнмина странное пламя. Он наклонился к Чэн Цяню и отвел пальцами пряди его волос. Чем больше он смотрел на этого юношу, тем сильнее он ему нравился. Не удержавшись, Янь Чжэнмин наклонился и поцеловал Чэн Цяня в переносицу:  

— Что случилось? 

Но Чэн Цянь ничего не ответил. Глядя на старшего брата, он устало подумал: «Неужели он тоже когда-нибудь предаст меня?» 

Каждый раз, когда Янь Чжэнмин видел Чэн Цяня, его сердце начинало странно зудеть, но юноша слишком беспокоился о его теле. Он не осмелился прикоснуться к нему и лишь спокойно спросил:

— На что ты смотришь?

Чэн Цянь долго не сводил с него глаз, как вдруг улыбнулся и с облегчением подумал: «Я ведь все это выдумал, верно? Я дам ему все, что он пожелает. Я отдам ему свою жизнь, если она ему потребуется... Он не предаст меня». 

Янь Чжэнмин не имел способности видеть чужие мысли, он не знал об этой безмолвной клятве любви. Юноша внезапно облизнулся. На его лице читался неприкрытый голод, у него был поистине бесстыжий рот. Но вдруг Янь Чжэнмин сдержанно отстранился и сказал:

— Раз у тебя тяжело на сердце и ты чувствуешь себя плохо, ты должен хорошенько выспаться. Я.... ну, я могу поскорее закончить с делами и остаться с тобой. 

Чэн Цянь промолчал.

Порой его старший брат и правда напоминал какой-то очень редкий вид. 

Отбросив всю свою нежность, Чэн Цянь произнес: 

— Ох, как же это раздражает.

Подняв руку, он аккуратно отстранился от Янь Чжэнмина и добавил: 

— Не утруждай себя. Мне еще нужно кое-что сделать. Ты можешь спать один.

— Подожди, ты ведь только что очнулся...

Но Чэн Цяня и след простыл.

Янь Чжэнмин ошеломленно замолчал.

Если он не мог свести счеты с хозяином павильона Цинъань, то он решил свести счеты с бамбуковой рощей у павильона Цинъань. 

Подойдя к дому, где поселился Тан Чжэнь, Чэн Цянь обнаружил, что тот уже ушел. Внутри осталась лишь небольшая шкатулка с прикрепленной к ней запиской. В записке говорилось: «Мне больше не нужно это хранить. То, что лежит внутри — это «притягивающая души нить». У меня не было возможности отдать это тебе, но, боюсь, больше я не смогу ее использовать».

«Притягивающая души нить» могла на время вытянуть душу Хань Юаня из тела. Тогда они могли бы воспользоваться возможностью и уничтожить внутреннего демона, не боясь причинить юноше вред.³

³ 投鼠忌器 (tóu shǔ jì qì) — бросил бы камень в крысу, да боится перебить посуду (обр. в знач.: воздержаться от действия, из страха перед последствиями; опасаться причинить вред невинным; действовать с оглядкой, осторожничать).

Каждая строчка кровавой клятвы содержала слова «демонический дракон». Если им действительно удастся убить внутреннего демона, сможет ли настоящий Хань Юань повесить всю вину на него и избежать пятисотлетней ссылки на Южные окраины?

Чэн Цянь сжал записку в кулаке и глубоко вздохнул. В прошлом, он бы уже побежал с этой шкатулкой к Янь Чжэнмину. 

Но теперь Чэн Цянь не знал, чему верить. Почему Тан Чжэнь отдал это ему именно сейчас?  

Он не хотел, чтобы Хань Юань отправился на Южные окраины из лучших побуждений, или просто наделся, что воды станут еще грязнее?

И... почему он так поспешно уехал?

Чэн Цянь поднял голову и увидел мелькавший за стеной вычурный драконий халат Хань Юаня. 

Хань Юань поспешно объяснил: 

— Этот назойливый старик, Шан Ваньнянь, мертв. Какое-то время им будет не до разговоров со мной, потому я решил прогуляться к вам и осмотреться. Что у тебя в руке?

Чэн Цянь на мгновение задумался, но врать не стал. 

Выслушав его, Хань Юань небрежно уселся на стену и сказал с самодовольной ухмылкой: 

— Выбрось это. Это бесполезно. Думаешь, старший брат купится на эту чушь? Не то, чтобы он не знал, что такое внутренний демон... Не бывает так, чтобы две души делили одно тело. Это ведь не переселение, в конце концов. 

— О, он вновь превратился в «старшего брата»? Больше он не «глава вашего клана»? 

Хань Юань оказался пойман с поличным. 

— Он просто ищет способ помочь тебе, на случай, если они действительно захотят тебя убить. По крайней мере, «две души в одном теле» весьма неплохое оправдание, — произнес Чэн Цянь.

Хань Юань уперся руками в край стены позади себя и посмотрел на бескрайнее ночное небо над горой Фуяо. Мгновение спустя он сказал: 

— В этом нет необходимости, маленький старший брат. Я понял, что просто не могу найти себе оправдания.

Чэн Цянь прислонился к стене гостевого дворика и поднял голову. Один из них сидел, другой стоял, но теперь они находились на одной стороне, ходили под одним и тем же небом. Казалось, сейчас они были близки, как никогда.

— Вы трое отправились в Долину демонов, чтобы спасти меня. Второй брат признался мне, что это он надо мной подшутил. Мне всегда казалось, что Ли Юнь просто смазливый красавчик. Я не ожидал, что он когда-нибудь станет мужчиной, — Хань Юань вытянул ноги и окончательно расслабился. Если бы не величественный и тяжелый драконий халат, он запросто сошел бы за нахального воришку. 

— Только потом я понял, что он просто очень умный, — произнес Хань Юань и, понизив голос, добавил. — Я угодил под влияние «души художника» и случайно убил тебя. Маленький старший брат, если бы мы поменялись местами, что бы ты сделал?

Чэн Цянь не проронил ни слова. Он тоже был участником тех событий, но ведь от праздной болтовни спина не заболит⁴.

⁴ 站着说话不腰疼 (zhànzhe shuōhuà bù yāoténg) — букв. от праздной болтовни спина не заболит (обр. болтать без дела; легко сказать, сложно сделать).

Хань Юань, казалось, полностью ушел в себя, он продолжил: 

— «Душа художника» не свела бы тебя с ума, и ты бы точно не прыгнул в море. Освободившись, ты бы тут же пришел обратно с повинной. Возможно, старшие братья действительно обвинили бы тебя, а может быть и нет. Последнее слово осталось бы за ними, тебе негде было бы спрятаться. 

Чэн Цянь горько улыбнулся и сказал: 

— Из-за того пакетика с кедровыми конфетами, купленного много лет назад, ты до сих пор такого высокого мнения обо мне?

Хань Юань тихо рассмеялся, и едва заметные морщинки у его глаз исчезли. Его лицо оставалось таким же молодым, но взгляд внезапно переменился.

— На самом деле я не боюсь того, что со мной сделают старшие братья. Я знаю, что они ничего не сделают. Но мне так стыдно, маленький старший брат, что я больше не могу этого выносить. День ото дня, это такая пытка. Со временем все это превращается в жестокость и злобу. 

— Ты же знаешь, что мы не виним тебя, — сказал Чэн Цянь.

— Притворяться, что ничего не знаешь, не означает и в самом деле ничего не знать, — отозвался Хань Юань. 

Чем больше ты осознаешь, тем глубже чувство вины.

Никто не обвинял его, потому он сделал это сам. 

— Ты можешь спрятаться на время, но ты не сможешь убегать всю жизнь. Теперь я это понимаю. Пока еще не поздно, дай мне посмотреть на гору Фуяо.

Они оба надолго замолчали. 

Внезапно, Чэн Цянь вскинул руку. Сидевший на стене Хань Юань заметил это и, наклонившись, легко похлопал его по ладони. 

И с этим звонким хлопком все предательства и интриги сошлись на поле брани и в миг исчезли без следа. 

— Ладно, пугающий старший брат, разве ты не хочешь сходить к младшей сестре и извиниться?

— Завтра, — смущенно сказал Хань Юань, — сегодня уже слишком поздно. Она уже такая большая девочка. Искать ее среди ночи не слишком хорошая идея... Я не привык видеть ее взрослой.

Чэн Цянь тоже глубоко переживал по этому поводу. Но стоило ему только открыть рот, как в соседнем дворе что-то взорвалось, разбрызгивая повсюду искры, словно взбесившийся фейерверк. В огне мелькнул силуэт красного журавля, и огромная птица опустилась на большое дерево. 

— Кто ты? — резко спросила Лужа. 

Лицо Чэн Цяня изменилось. Шуанжэнь слегка коснулся каменной стены, и в следующий момент его хозяин уже исчез из виду. Хань Юань тут же поспешил за ним. 

Во дворе Лужи стоял человек с бледным лицом. Трудно было сказать, мужчина это был или женщина. Его цветастое одеяние было еще страннее, чем наряды Лужи. 

Выйдя из черного тумана, Хань Юань сложил руки на груди, посмотрел на незваного гостя и нахмурился:

— Демон?

Едва завидев Хань Юаня, незваный гость съежился и отступил на несколько шагов, но путь к отступлению оказался перекрыт.

— Сегодня ведь не первый и не пятнадцатый день. Почему ты покинул Долину демонов и прибежал на гору Фуяо, тебе жить надоело? — сказал Чэн Цянь.

Они вдвоем окружили несчастного, ему попросту негде было спрятаться. Вдруг, демон страшно закричал и, превратившись в большую птицу, взмыл в небо.

Хань Юань тут же поднялся в воздух, и позади него мелькнула драконья тень. Могущественный злой дух догнал птицу и придавил ее своим телом. Хань Юань вскинул руку и на тыльной стороне его ладони сверкнул знак кровавой клятвы.

— Ну-ну, — недовольно сказал он, — не заставляй меня тебя убивать.

Демон рухнул на землю и вновь принял человеческий облик. Но прежде, чем он успел сбежать, к его шее прижалось холодное лезвие меча.

В сиянии покрытого инеем клинка кожа незваного гостя казалась мертвенно-бледной.

Чэн Цянь отвел руку и с равнодушным видом опустил лезвие в землю:

— На твоем месте я бы не пытался сбежать.

Демон смущенно склонил голову, его лицо исказилось страданием. Казалось, он не мог выдавить из себя ни слова. Он опустился на колени, сложил руки в молитвенном жесте, с болью посмотрел на Лужу и произнес странным голосом: 

— Ты наша королева…