Закрой свой рот

Когда Янь Чжэнмин покинул гору Фуяо, ему не было и семнадцати лет. Когда ему исполнилось двадцать, он сосредоточился на владении мечом. Он стал старше, но внешне почти не изменился. 

Теперь его изначальный дух ступил в «Божественное Царство», и годы больше не оставляли на его лице свой след. Однако характер и манера поведения юноши были уже не те, что раньше.

Двое детей-привратников с подозрением переглянулись. Гора Фуяо была персиковым источником, куда редко забредали посторонние. Никогда прежде они не видели никого настолько сильного и, как назло, мастера не было дома.

Один из мальчишек почтительно поклонился до земли и, не поднимая глаз, вежливо сказал: 

— Наш глава только вчера отправился в путешествие. Мы не знаем, когда он вернется. Боюсь, господа бессмертные пришли не вовремя. Могу ли я узнать ваши имена, чтобы в будущем доложить мастеру? 

Этим детям было около двенадцати-тринадцати лет. Они были по-детски круглолицы и ребячливы. Стоя от гостей на расстоянии в несколько шагов, дети даже не осмеливались поднять на них взгляд.

Янь Чжэнмин поперхнулся. Ему хотелось сказать: «Неужели вы не узнаете меня?» Но прежде, чем эти слова слетели с его губ, он вдруг обнаружил, что не мог вспомнить имена этих служек.

Словно он внезапно вернулся в прошлое. После сотни лет пути, все происходящее казалось ему каким-то нереальным.

Есть выражение: «Ушел из дома юношей, вернулся стариком». Похоже, теперь оно обрело совершенно иной смысл.

Вдруг, один из служек моргнул и удивленно произнес: 

— Ах, брат Тэнхуан¹, этот человек так похож на нашего молодого господина!

¹ 藤黄 (ténghuáng) — млечный сок, выделяемый деревьями рода Garcinia в Восточной Индии. Имеет желтый или желто-красный цвет и употребляется в медицине и приготовлении желтых водяных или масляных красок и лаков.

О да, ребенка звали Тэнхуан. Теперь Янь Чжэнмин вспомнил, что все эти дети были слугами семьи Янь. Когда он уходил из дома, его семья провела среди слуг тщательный отбор. Эти дети, в конце концов, должны были отправиться с ним. Чтобы сэкономить время, он дал им всем имена цветов, как в палитре. В те годы он был невероятно избалованным, люди вокруг него приходили и уходили, но ему было совершенно наплевать. Если кто-то исчезал, его имя тут же забывалось, таким бессердечным он был.

Уже очень давно никто не называл его «молодой господин». Едва услышав эти слова, гости рассмеялись.

Ли Юнь улыбнулся и сказал: 

— Более ста лет назад гора Фуяо была запечатана, но для вас минули всего лишь сутки. Похоже, вы еще не знаешь, чем закончился этот долгий день. Он больше не молодой господин, он — глава. А я Ли Юнь. Помните меня?

Тэнхуан удивленно распахнул глаза. Какое-то время мальчик пребывал в полном недоумении.

— Сто лет?

Его взгляд бесцельно блуждал вокруг, пока, наконец, не зацепился за большую софору², росшую у подножия горы. Это было крепкое и пышное дерево.

² Софора японская, или Стифнолобий японский — листопадное дерево; вид рода Стифнолобий семейства Бобовые.

Тэнхуан долго смотрел на него и вдруг пробормотал: 

— Его посадил глава клана перед тем, как уйти. Мастер сказал, что вы вернетесь, когда на нем появится несколько годовых колец…

Теперь это дерево стояло, увенчанное листьями.

Тэнхуан посмотрел на свои руки, тщетно пытаясь что-то подсчитать на пальцах, но он не умел считать. Затем он поднял голову и изо всех сил постарался отгадать всех присутствующих: 

— Ты второй… второй дядя. Третий дядя! Но ведь третий дядя прибыл на гору вместе с мастером только в прошлом году, разве нет? А теперь он такой взрослый и высокий… боже мой... 

Его взгляд упал на Лужу, и мальчик прикусил язык.

— Я — Хань Тань, — произнесла девушка.

Пусть у Тэнхуана и были предположения об этих внезапно повзрослевших за ночь людях, но он так разволновался, что едва не заработал несварение. 

Один из мальчиков откровенно спросил: 

— Молодой господин теперь глава клана? А как же глава Хань? И четвертый дядя. Разве они не вернулись вместе с вами?

Стоило ему только произнести эти слова, как лица гостей тут же помрачнели. Тэнхуан был умен и наблюдателен. Усмотрев реальное положение вещей, он тут же отвесил своему другу оплеуху.

— Ты слишком много болтаешь, иди на гору скажи всем, чтобы прекращали лениться, наш молодой господин… тьфу, наш глава вернулся.

Гора Фуяо оживилась. Все тут же побросали свои обязанности и стеклись к воротам, посмотреть на гостей. Кто бы мог подумать, что они всего лишь лягут вздремнуть, а когда проснутся, мир изменится?

Даже журавль, обитавший в Тайном зале, слетел к ним. Эта птица обладала душой. Даже несмотря на то, как сильно Лужа изменилась за эти годы, он все еще помнил ее.

Потершись о девушку головой, он вытянул шею и посмотрел вниз, на подножие горы, словно ожидая кого-то еще. 

Лужа смутно помнила гору Фуяо. Она молча плелась в хвосте и все смотрела на знакомый и в тоже время совершенно чужой пейзаж. Задумавшись, она молча опустила голову.

— Что случилось, девочка? — спросил идущий рядом мужчина.

Подняв глаза, Лужа увидела, что это был Тан Чжэнь. Они не были знакомы, но в Печати перерождения Тан Чжэнь спас ее от великого наставника. Его вполне можно было назвать другом.

Девушка еще немного помолчала, но в итоге заставила себя улыбнуться.

— Старший, мне уже больше сотни лет, я не маленькая девочка, — сказала она.

—  Столетний красный журавль с несформированными костями вполне себе может считаться маленькой девочкой.

Услышав слова «красный журавль», Лужа тут же перестала улыбаться. Девушка вздохнула и прошептала: 

— Я не настоящий красный журавль.

— Что ты имеешь ввиду? — осведомился Тан Чжэнь.

И хотя он постоянно задавал вопросы, он вовсе не выглядел удивленным. Казалось, он вообще ничему не удивлялся.

Лужа не была похожа на своего второго старшего брата, на уме у которого всегда было множество различных хитростей. Она не слишком бдительно относилась к людям. Кроме того, Тан Чжэнь всегда был в тесных отношениях с кланом Фуяо, потому она без стеснения произнесла: 

— Моя мать была королевой демонов из Долины, что лежит на заднем склоне горы, но мой отец не был королем. Я потомок королевы и обычного человека. 
Тан Чжэнь, похоже, не ожидал от нее такой прямоты. Сперва он даже растерялся.

— Говорят, что после рождения, я более ста лет провела в яйце.  Все вокруг считали меня мертвой. Моя мать вторглась на Небесную платформу и вскоре умерла, оставив меня там. Я никогда не видела своего отца. Фамилию дал мне мастер, а имя — старший брат. Правда, слышу я его только пару раз в год. Братья всегда зовут меня «Лужей». Похоже, они вспоминают мое имя только тогда, когда им нужно меня отругать.

Она жаловалась, но в ее словах сквозило полное равнодушие. Ее речи забавляли Тан Чжэня, и печать болезни, казалось, исчезла с его лица.

Лужа вытерла нос и сказала:

— Во всяком случае, второй старший брат сказал, что мой отец просто не хотел девочку. Я всего лишь неоперившийся цыпленок, нет смысла мне сочувствовать. Теперь я вернулась на гору Фуяо, но я не уверена, что буду готова встретиться с обитателями Долины демонов на праздновании Нового года. Если король демонов увидит живую зеленую шапку³, что он подумает?

³ 绿帽子 (lǜmàozi) — зеленая шапка (обр. о рогах, якобы наставленных обманутому мужу).

Тан Чжэнь ненадолго остановился и открыл было рот, собираясь утешить ее, но прежде, чем он успел хоть что-то сказать, Лужа моргнула и высмеяла саму себя.

— Но ничего страшного. Я слышала, что сердце короля демонов размером с острие иглы. Он всегда хотел убить меня, даже когда я была яйцом, но теперь у меня есть старший брат. Он не посмеет ничего со мной сделать. Если он увидит, на что я способна, то лишится дара речи, и я смогу отомстить! Ха-ха, если он умрет, может быть, я стану следующей королевой демонов!

Мужчина не хотел обижать девочку, вызвавшую у него какое-никакое сочувствие. Но ее амбиции были слишком велики. Тан Чжэнь поспешно проглотил то, что собирался сказать и с улыбкой произнес:

— Вот и правильно!

Получив одобрение, Лужа тут же побежала вперед и похлопала Нянь Дада по спине.

— Племянник, пусть мертвые и не возвращаются, но твой отец был заклинателем с изначальным духом. Пока изначальный дух жив, он все еще может перевоплотиться. Когда тебя официально примут в клан, я отведу тебя в библиотеку. Должен же быть хоть какой-то способ!

Нянь Дада посмотрел на девушку покрасневшими глазами.

— Спасибо, младшая тетушка.

Раньше он был шумным и играл две роли одновременно, но теперь, пережив такую трагедию, юноша, похоже, совсем угас.

Нянь Дада смотрел на великолепные пейзажи горы Фуяо, и в его глазах внезапно вспыхнул огонек. Однако он не спешил терять голову от этой красоты, юноша подумал: «Это случилось потому, что я был бесполезен?»

Чэн Цянь невольно оглянулся и тут же заметил болезненный взгляд своего ученика. Сердце юноши внезапно забилось быстрее.

Похоже, путь каждого молодого человека всегда начинается с мысли: «Я бесполезен». Мир вращался и, казалось, круг поколений сделал полный оборот. И так будет всегда, он будет начинаться снова и снова.

Вдруг, Янь Чжэнмин схватил его и оттащил в сторону. 

— Эй, почему ты постоянно следишь за тем, что он делает? Почему бы тебе не уделить больше внимания мне? — недовольно прошептал он. 

Чэн Цянь лишился дара речи.

Теперь он начинал жалеть о том, что сказал в «горчичном зернышке», ведь его старший брат, который прекрасно умел уступать, теперь совсем обнаглел⁴.

⁴ 蹬鼻子上脸 (dēngbízi shàngliǎn) — забираться на лицо через нос (обр.в знач.: обнаглеть, зарваться, сесть на шею).

В конце концов, гора Фуяо была священным местом для самосовершенствующихся, она мало подходила для веселья и танцев.

Вечером того же дня Янь Чжэнмин созвал всех во дворик перед Традиционным залом и устроил незатейливый ужин.

Повара, готовившего для них, некогда лично отбирала семья Янь. Но теперь, подавая блюда, он, казалось, пребывал полном замешательстве. Молодой господин горы Фуяо и его младшие братья все еще хотели есть?

В мгновение ока они превратились в настоящих совершенствующихся, не нуждавшихся ни в пище, ни в вине!

Когда ужин был в самом разгаре, Чэн Цянь сунул что-то себе за пазуху и вышел из-за стола.

От горы Фуяо до горы Тайинь было больше пятидесяти ли, однако полет на мече занял всего мгновение.

Витавшая вокруг развалин массива кровавая аура до сих пор не рассеялась. Люди разошлись, но никто из них так и не соизволил похоронить погибших. Трупы одиноко лежали на земле, ожидая, когда мир превратится в единое целое.

Во тьме виднелась фигура Хань Юаня. 

Услышав чьи-то неторопливые шаги, Хань Юань слегка склонил голову набок. На его лице застыло мрачное выражение, и нельзя было рассмотреть, был ли это он сам, или его внутренний демон.

Чэн Цянь взял Шуанжэнь в руку, молча подошел к нему и нащупал за пазухой бумажный сверток.

Бумага была еще теплой, и на ней проступало небольшое масляное пятно. Чэн Цянь бросил сверток в Хань Юаня, сдул пыль с ближайших камней, оставшихся от Массива десяти сторон, и сел. 

Хань Юань развернул сверток и увидел внутри блестящие конфеты из кедровых орехов. От угощения исходил сладкий аромат османтуса. Каждая конфета была размером с большой палец, но они до сих пор не слиплись друг с другом.
 
Демон некоторое время молчал, совершенно ничего не выражая. А после взял одну из конфет и сунул в рот.

У Хань Юаня было очень худое лицо с явно выступающими скулами, от чего он казался суровым и безжалостным. Сунув в рот лакомство, он слегка надул щеки. Он был весь в крови. Даже пробуя конфету на вкус, Хань Юань оставался очень серьезным. Он хмурился, и на его лице то и дело проступало обиженное и враждебное выражение, будто ему подсунули не сладость, а лекарство.

Он еще немного подержал сверток в руках, а затем отчаянно высыпал все его содержимое себе в рот, вместе с крошками.

Чэн Цянь посмотрел на него с видом человека, у которого разболелись зубы, и осведомился:

— Хочешь пить?

— Воды, — прохрипел Хань Юань, — я сейчас умру.

Чэн Цянь щелкнул пальцами. Находившаяся в воздухе влага собралась воедино и превратилась в неприглядного вида чашку. Чэн Цянь аккуратно взял ее в руки и протянул брату.

Хань Юань вздохнул и сказал: 

— Первой сладостью, которую я когда-либо пробовал в своей жизни — были эти кедровые конфеты.

— Их дал нам старший брат.

Хань Юань посмотрел на юношу и продолжил: 

— Тогда это показалось мне чем-то невероятным. Я думал, что если в мире действительно существовали такие вкусные вещи, то маленький нищий непременно разбил бы себе голову в желании их украсть. Но кто мог знать, что ты так просто отдашь их мне. В то время я был таким наивным, я решил, что ты хорошо ко мне относишься.

Чэн Цянь засмеялся: 

— Ни то, ни другое. Тогда мне просто не понравился старший брат, и я не хотел есть его еду.

Хань Юань помолчал немного и с улыбкой произнес: 

— Я так и думал… Все хорошо? — внезапно осведомился он.

Чэн Цянь знал, что он говорит о горе Фуяо. Он даже явился к ее подножию, чтобы послушать голоса этого места.

— Все совсем как раньше. Подожди, пока не вернешься и не увидишь все своими собственными глазами.

Хань Юань снова замолчал, а затем странно улыбнулся и сказал: 

— Не дразни меня, маленький старший брат. Помнишь, что мастер сказал тебе перед смертью? «Те, кто свершил непростительные грехи, должны быть уничтожены своими братьями». Ты пробовал конфеты?

Чэн Цянь повернулся к нему и с уверенностью посмотрел на молодого человека: 

— Неужели ты считаешь, что тебе нет прощения за твои грехи?

Выражение лица Хань Юаня едва заметно изменилось. Мгновение спустя Чэн Цянь заметил, что Хань Юань трусливо сбежал, и теперь с ним разговаривал демон. 

Внутренний демон Хань Юаня лениво посмотрел на него.

—Управление небесных гаданий превратилось в стаю крыс. Сдается мне, что дела у императорского двора совсем плохи. Грядет восстание. Я был зол, но в глубине души я чувствуя себя свободным. А грех это или нет, решать вам. 

Чэн Цянь покачал головой. Уклонившись от ответа, юноша поднял глаза к небу, глядя на холодный свет луны. 

— Я вернусь завтра.

— Завтра я хочу поесть той молочной каши, — начал Хань Юань, поглаживая живот. — От сладкого я себя плохо чувствую. И принеси мне половину курицы.

Чэн Цянь молча взмахнул рукой. Шуанжэнь взвился вверх, сверкнул, как падающая звезда, и исчез.

К тому моменту, как он вернулся на гору Фуяо, ужин уже закончился. Чэн Цянь сразу же направился в Цинъань, где его все это время ждал Тэнхуан.

Мальчик выглядел слегка взволнованным. Шагнув вперед, Тэнхуан принял из рук Чэн Цяня меч и тихо сказал:

— Молодой… Глава уже здесь.

— О, я пришел лишь для того, чтобы изучить камень исполнения желаний, оставшийся после старшего наставника, — нетерпеливо откликнулся Янь Чжэнмин, изо всех сил пытаясь утаить истину. 

Бросив взгляд на легендарный камень из Башни отсутствия сожалений, юноша увидел стоявший на нем кувшин вина, но так ничего и не сказал. 

— И что ты выяснил? — небрежно осведомился он.

Янь Чжэнмин перевел взгляд на Тэнхуана, которого только что перевели в Цинъань.

Мальчик был юн, но умен не по годам. Он быстро понял, что помешает, если останется здесь, и поспешно сбежал, сославшись на какой-то несуществующий предлог.

— Что ты делал? — спросил Янь Чжэнмин.

Чэн Цянь не ответил ему и только улыбнулся.

Но Янь Чжэнмин и сам все понял, он больше не задавал вопросов. Юноша легко хлопнул ладонью по протянутой к кувшину руке и сказал:

— Даже не думай, вино не для тебя. Налей мне чашку.

Взгляд Чэн Цяня упал на камень. В детстве он часто сидел за ним, копируя всевозможные священные писания. Юноша закрыл глаза. Он мог с легкостью посчитать, сколько на нем было выбоин. Чэн Цянь аккуратно опустил ладонь на гладкую поверхность. От камня отражался свет, делая руку юноши белой, как нефрит.

Янь Чжэнмин сказал ему, что пришел сюда, чтобы посмотреть на этот камень, но это был всего лишь предлог. Впившись взглядом в ладонь Чэн Цяня, он одним глотком осушил чашку и подумал, что неплохо было бы все же разделить это вино с младшим братом.

— Хм-м? — нахмурился Чэн Цянь.

— А? — рассеяно спросил Янь Чжэнмин.

— Я чувствую, как внутри что-то течет, — ответил Чэн Цянь.

В прошлом этот камень часто напоминал пруд с водой, но это была стоячая вода. Однако теперь Чэн Цянь чувствовал, что что-то внутри него переменилось, там что-то двигалось.

Услышав эти слова, Янь Чжэнмин вынул из рукава маленькую бутылочку, вылил из нее несколько капель водянистого травяного сока и растер его по гладкой поверхности. Травяной сок тут же образовал на камне тонкую пленку, толщиной всего в один чи.

Сквозь пленку поверхность камня, казалось, увеличилась во множество раз. Теперь они могли рассмотреть его со всех сторон. 

— Что это? Это сделал второй брат? — спросил Чэн Цянь.

— Одно из немногих полезных изобретений. Это называется «Сок слепых листьев». Обычно он используется для различного рода трюков, всего пара капель способна увеличить любую вещь в несколько раз.

Подождав немного, они увидели, что образовавшаяся на камне пленка осталась спокойной. Долгое время внутри нее не происходило никаких изменений.

Но стоило только Чэн Цяню приблизиться, как поток воздуха от его дыхания коснулся лица Янь Чжэнмина, и мысли главы клана окончательно спутались.

Янь Чжэнмин посмотрел на профиль Чэн Цяня и тут же вспомнил о его происхождении. Он поспешно отступил назад, закашлялся и сказал: 

— Столько лет прошло, может, тебе просто показалось?

Затем его взгляд обратился к павильону Цинъань.

— Здесь все также тихо. Мне всегда казалось, что в этой бамбуковой роще живут духи. Это место прекрасно подходит для уединения.

Но стоило ему только произнести эти слова, как Янь Чжэнмин тут же пожалел об этом. Он действительно собирался остаться здесь, но он вовсе не хотел, чтобы его голос звучал так взволнованно.

Сейчас он не был похож на старшего брата. Он вел себя как обычный ученик.

Будучи старшим из братьев, он всегда чувствовал, что такое поведение неуместно. 

Но Чэн Цянь совершенно не уловил его намека. 

— Ты хочешь отправиться в уединение? — рассеянно спросил он.

Янь Чжэнмин замолчал.

Что за бесчувственный болван.

 Чэн Цянь, казалось, о чем-то задумался и благоразумно произнес:

— Ведь верно, с тех пор, как ты вошел в «Божественное Царство», ты только и делаешь, что бегаешь кругами. У тебя попросту не было возможности, наконец, успокоиться и укрепить его. Кроме того, создавая тот деревянный меч, я еще не слишком хорошо понимал значение этого клинка. Теперь ты должен доработать его. В чем дело?

Янь Чжэнмин мрачно посмотрел на юношу.

Вдруг, ни с того ни с сего, Чэн Цянь спросил:

— Это все еще из-за деревянного меча?... Но мы ведь уже все выяснили, разве нет?

Он не только был бесчувственным, но и имел особый талант говорить глупости.

Окончательно рассердившись, Янь Чжэнмин поднялся на ноги, держа в руке кувшин вина.

— Размечтался. Ты решил вспомнить прошлое? Смотрю на тебя и зло берет. Я ухожу.

Чэн Цянь поспешно повторил в мыслях весь их разговор и, словно опомнившись, окликнул его: 

— Старший брат!

Янь Чжэнмин с надеждой остановился.

В это время ночи были полны холодной росы⁵. Чэн Цянь мысленно произнес: «Он пришел сюда в такой час, ничего толком не сказал, а теперь засобирался уходить?»

⁵ 寒露 (hánlù) — холодные росы (один из 24 сезонов года, примерно, с 8-9 октября).

Хорошенько обдумав произошедшее, он почувствовал, что был слишком резок и решил пойти на хитрость.

— Если ты думаешь, что в другом месте слишком шумно, можешь уединиться здесь, а я буду защищать тебя, — искренне произнес юноша.

— Закрой свой рот, я слишком зол на тебя, — сердито сказал Янь Чжэнмин. 

С этими словами он резко развернулся и широкими шагами направился к выходу. Однако, ему потребовалась целая палочка благовоний, чтобы, наконец, добраться до ворот павильона Цинъань. На пороге у входа во двор он остановился и стряхнул с одежд несуществующую пыль. 

 «Если ты не остановишь меня, мне действительно придется уйти», — с тревогой подумал глава Янь.