Давнее дело

— Нож украл я.

Полным именем мальчика звали Ли Кан. Сейчас он, одетый в школьную форму не по размеру, которая висела на нём словно плащ, сидел на стуле в допросной. На рукаве темнело пятно — только что он случайно испачкался в крови.

— И те ножи тоже я. Мы с Сяо Ляном, мальчиком из магазина, друзья. Я часто заходил к нему и знал, что в магазине нет камер. Поэтому украл нож, а он не заметил. — Парень прекрасно осознавал, что нельзя оставлять следов. — Если бы я купил его, вы бы нашли меня по записи в кассовой книге. Наверное, из-за множества смертей кошки перестали собираться на заброшенной фабрике. Я в тот день никого не поймал. А окно в квартире тётушки Ван было открыто, и на нём как раз лежала кошка. Когда я ловил кошку, выронил телефон, не успел подобрать. Я знал, что по телефону вы точно меня найдёте, но я ведь не мог появиться у неё дома без причины. Поэтому забрал статуэтку с комода. Почему я выбрал кошек? Потому что они такие же маленькие, как мой брат.

Несмотря на то, что его поймали с поличным, Ли Кан сохранял спокойствие. В силу переходного возраста лицо подростка было слегка прыщавым — в целом он вообще ничем не отличался от множества сидящих за партами школьников. Но сказанные им слова заставили Ли Гуанфу, который в соседней через звуконепроницаемое стекло комнате орал «Это не может быть мой сын, вы точно ошиблись!», постепенно замолкнуть.

Мачеха Ли Кана, простая работница в цеху, сегодня была на вечерней смене, но по звонку тотчас примчалась. Она тоже сидела за стеклом, плакала и ругалась.

Ну а Ли Кан, приподняв с усмешкой голову, продолжил:

— Я знал, что отец связался с этой женщиной ещё до смерти мамы. А когда мамы не стало, они быстренько поженились. Я хотел убить его с первого же дня, как он родился.

Бум!

Женщина в исступлении принялась колотить кулаками по стеклу.

Но звук изолировался очень хорошо, в допросной никто не слышал криков, только по движению губ можно было понять обрывок фразы: «Ты тварь...»

Тут наконец лицо Ли Кана дёрнулось, и он, не обращая внимания на крики женщины, произнёс:

— Не надо было резать ему плечо. Я должен был сразу вспороть ему глотку.

Цзи Минжуй, сидящий в допросной напротив мальчика, потерял дар речи от столь неприкрытой злобы в глазах подростка.

Когда Ли Кана уводили, женщина, не обращая внимания на сотрудников полиции, накинулась на него:

— Он ведь твой брат!.. Ему и года нет!..

Она дёрнула мальчишку за ворот школьной формы, открыв его шею с обычной серебристой цепочкой. Судя по краешку, показавшемуся из-под одежды, на цепочке висел крестик.

***

Команда из трёх новичков, обычно занимавшаяся мелкими ссорами между соседями, впервые столкнулась с настоящим преступлением.

Но, с другой стороны, это всего лишь убийство кошек. Ли Гуанфу, Ли Кан и женщина, которая приехала позже, просто жили в Хаймао и выглядели обычной семьёй. Никто и подумать не мог, что за дверьми их обычной жизни скрывается такой «секрет».

Цзи Минжуй в журнале допросов второпях дописал пару фраз для вывода, и когда среди ночи в участок приехал У Чжибинь, передал дело более опытному начальнику.

Он закрыл журнал, вышел, взял стул и сел у двери кабинета.

Напротив него сидели двое невольных участников расследования. Уже стояла глубокая ночь, и один из них, тот, что по фамилии Чи, не выдержал — нашёл более или менее удобное местечко и уснул. Вероятно, чтобы защититься от шума, он накрыл ухо рукой. Но из-за его мизофобии ощущение незащищённости так и сквозило наружу, руки почти целиком спрятались в широкие рукава одежды.

Другой участник расследования сидел рядом и листал журнал. Увидев Цзи Минжуя, он махнул ему:

— Офицер Цзи. — Затем коснулся пальцем нижней губы и добавил: — Он уснул.

Картина была уже знакомой, ведь совсем недавно Цзи Минжуй точно так же записывал их показания.

Вот только тогда они считали друг друга подозреваемыми. Теперь же настоящий убийца был пойман и во всём признался.

Цзи Минжуй снова приступил к записям.

— Как вы догадались, что с мальчиком что-то не так?

Каким бы ораторским талантом ни обладал Се Линь, ему было очень сложно объяснять причины своих действий. Словно для него в этом нет ничего особенного, как почувствовать жажду и выпить воды.

— Интуиция, наверное.

После всего случившегося Цзи Минжуй готов был назвать эту особенность скорее природной тягой к опасности, нежели интуицией.

— Кто выбил дверь ногой? — продолжил он опрос.

— Он, — ответил Се Линь. — Вообще-то я предлагал ему притвориться работником управляющей компании, но у него получилось совсем непохоже.

Цзи Минжуй охотно поддержал:

— Да уж, актёрские способности у него напрочь отсутствуют, иначе...

Иначе после окончания института киноискусства не вышло бы так, как вышло: ни в одном поисковике невозможно найти актёра с таким именем.

Он ещё не успел договорить, ведь Чи Цин, как обычно, спал очень чутко, и сейчас его ладони, закрывающие уши, пошевелились, и он приоткрыл глаза.

Цзи Минжуй тут же сделал резкий поворот в своём изречении:

— Впрочем, у него тоже есть своя изюминка, играть обычных людей он не может, но зато злодеи в его исполнении получаются просто потрясные.

Чи Цин сел со словами:

— Ты думаешь, я не слышал первой половины фразы?

Но вообще-то среди всех немногочисленных ролей Чи Цина, которые успешно появились на экране, хороших парней можно было по пальцам одной руки пересчитать, и ещё останутся незагнутые пальцы.

Чтобы повысить количество просмотров Чи Цину, Цзи Минжуй, как настоящий друг, смотрел все его работы. И по большей части всё сводилось к поиску Чи Цина в сюжете, который не имел к нему вообще никакого отношения. В этом тоже была своя прелесть.

В основном он играл закулисного злодея, скрывающегося во тьме. Роль очень важная, но на экране появляется крайне редко.

Се Линь тут же ухватился за ключевое слово:

— Кино... искусства?

— Наверное, прозвучит невероятно, но он правда окончил институт киноискусства. Прилежно учился актёрскому мастерству целых четыре года.

Се Линь вспомнил фразу «я работник управляющей компании», произнесённую Чи Цином в машине, с выражением лица и тоном, совершенно неподходящим под ситуацию.

— И правда, звучит невероятно, — усмехнулся он.

Чи Цин не стал обращать на подколы внимания.

— Можно уже идти?

Цзи Минжуй протянул Се Линю ручку.

— Распишитесь здесь, и вы оба свободны.

Чи Цин не вынимал рук из кармана, и только когда Се Линь расписался, нехотя протянул руку, достал привычным жестом из пачки бумажную салфетку и через неё принял от Се Линя ручку.

— Не стоит так уж сильно брезговать, — посетовал Се Линь, — неужели мизофобы все такие?

— Я болен тяжелее остальных, — признался Чи Цин без обиняков. Расписавшись, он вернул ему ручку, а салфетку смял. — Поэтому, что бы ни произошло, держись от меня подальше.

На том и закончилось их короткое сотрудничество, всё вернулось на круги своя. Должно было вернуться.

Однако Се Линь, словно не знал значения фразы «держись от меня подальше», сказал:

— Идём, довезу тебя.

Чи Цин молча уставился на него.

— Что за лицо? Как будто ты не ездил в моей машине.

— Тогда у меня не было выбора.

В тот момент из допросной вернулся У Чжибинь, который услышал обрывок этого разговора. Он ещё не успел войти в кабинет, как столкнулся лицом к лицу с Чи Цином, который открыл дверь и быстрым шагом вышел в коридор.

Се Линь последовал за ним со словами:

— В такой час ты не вызовешь такси. Я ведь просто предложил тебя проводить, у тебя от усталости уже глаза красные.

— Раз тебе так нравится развозить людей по домам, мог бы устроиться таксистом.

Подремав совсем немного, Чи Цин чувствовал себя ещё более уставшим, уголки его глаз чуть покраснели. Его внешность можно было назвать особой приметой: чёрные волосы чуть спадают на глаза, красные губы, руки в карманах. Веки утомлённо опущены, будто ему ни до кого нет дела.

Зато Се Линь попрощался с У Чжибинем:

— Ну, я пошёл.

Но У Чжибинь, замерев на мгновение, обратил взгляд не на Се Линя. А на Чи Цина.

Су Сяолань за спиной начальника, держа в руках все записи к делу, всё ещё потрясённо бормотала, обращаясь к Цзян Юю:

— Он же ещё ребёнок, откуда у него в голове такие мысли?

Когда Чи Цин ушёл, У Чжибинь так и остался стоять в дверях, пока его не позвал Цзи Минжуй. Только после этого мужчина как бы пришёл в себя и спросил:

— Это твой друг? Мне он кажется знакомым...

Цзи Минжуй был удивлён.

— Может, вы видели его по телевизору? Он, конечно, не прославился нисколько, но всё же кое-где снимался, — он начал перечислять, словно пересчитывая семейные реликвии: — В «Погоне» он появился в самом начале на три секунды, играл преступника. И ещё в третьей арке «Легенды о бессмертном» исполнил роль злодея. Хм, в общем, все роли не то чтобы очень хорошие...

Но У Чжибинь никогда не смотрел сериалов.

Зато за многие годы работы в полиции насмотрелся на разнообразных преступников и навидался громких дел. В прошлую их встречу он не обратил особого внимания на Чи Цина. Потрясённый рассуждениями Се Линя, он спешил дать Цзи Минжую указания прочесать Хаймао. Только сегодня мальчишка показался ему знакомым.

Но где же он мог его видеть?

— Как зовут твоего друга?

Цзи Минжуй решил, что Чи Цин наконец, за столько лет отсутствия признания, заполучил поклонника, и с радостью представил:

— Чи как в слове «неожиданность», Цин как «лазурь».

У Чжибинь унёс все материалы дела к себе в кабинет, и когда разложил всё по порядку, в его голове вдруг возникла фраза, которую произнесла Су Сяолань. «Он же ещё ребёнок».

Ребёнок.

Опытный полицейский, повторив про себя это слово, подробно восстановил в памяти черты лица Чи Цина. Затем вдруг схватил ключи от машины и помчался в главное управление. Там до сих пор было много народу, многие засиживались допоздна, чтобы раскрыть сложное дело. Кто-то, увидев его в коридоре, отвлекался от работы и отдавал честь:

— Бинь-гэ.

У Чжибинь, стуча тростью по полу, кивал им на ходу.

Он уже давненько не наведывался сюда. Здороваясь со всеми по пути, мужчина направился в архив.

Все старые дела, подшитые и опечатанные, хранились здесь. Из-за установленных ограничений ему приходилось всю дорогу сканировать удостоверение, и только после проверки личных данных электронные двери автоматически разъезжались в стороны.

Он добрался до последней двери, за которой хранились дела самой высокой секретности.

У Чжибинь поискал среди стеллажей с документами и наконец в самом углу нашёл старую пожелтевшую папку.

На обложке значилось: Дело о серийном похищении детей, 18 февраля.

Это было десять лет назад. Зимой 2011 года.

С папкой в руках, У Чжибинь погрузился в недолгое молчание. Затем перелистнул все страницы по очереди, пока не дошёл до предпоследней. Там в строке «выживший» значилось имя: Чи Цин.

К файлу была приложена пожелтевшая от времени фотография.

Совсем ещё детские черты лица, но уже угадывалась в них будущая красота. Изящные линии бровей, очень тёмный цвет глаз. Этот образ точно наложился на увиденный пару часов назад.

В деле говорилось: «После госпитализации у пострадавшего обнаружилась частичная потеря слуха и слуховые галлюцинации. Исключая иные причины, подозреваем, что это реакция на серьёзное психологическое потрясение».

Доктора явно следили за развитием болезни, далее была приписана строчка другим почерком: «Слуховые галлюцинации исчезли через три месяца наблюдения, больной пришёл в норму и был выписан».

В последней строке файла обычно писали психологическую оценку.

Здесь обнаружилась довольно двусмысленная фраза: «Без очевидных отклонений, однако рекомендуется длительное наблюдение».