Стук в дверь

Тем временем в парке развлечений.

Даже опытные оперативники в своей практике не сталкивались с подобными случаями.

— У нас тоже есть заложник? — спросил один из них в замешательстве. — У нас... заложник? Я не ослышался?

Но несмотря на всю бредовость ситуации, они своими глазами увидели, как обычный участковый привёз на место событий женщину лет сорока пяти и вместе с ней вошёл в дверь, которую никто не решался открывать.

Полным непонимания взглядом женщина оглядела царивший в помещении беспорядок и только при виде брызг крови в раковине машинально отшатнулась.

Рука Z на шее ребёнка ослабла:

— Мама?

Это тёплое слово из уст Z прозвучало, честно сказать, необъяснимо жутко. Кровь на его лице уже подсохла и от виска размазалась по глазам.

А женщине нужно было только одно — защитить своего сына. Она повторяла, неизменно закашливаясь:

— Не бойся, мама тебя защитит, за меня не волнуйся... Кхэ-кхэ-кхэ... Беги, выбери момент и беги... Кхэ...

Женщина затеяла крайне рисковую партию. Ведь настоящее отношение опасного преступника  к так называемой «матери» оставалось для всех непостижимым. Никто не верил, что человек, подобный Z, мог бы испытывать тёплые чувства к кому бы то ни было. Он не ослабит хватку ради другого.

Но никто и представить не мог, что хватка Z всё же ослабнет. Но уже в следующий миг он вновь сожмёт пальцы.

— Мама, мне не сбежать. Да я и не хочу больше бегать.

— Что за самоуправство? — за дверью оперативники могли сейчас только наблюдать за происходящим. — Это же крайне опасный элемент! Кто будет отвечать?!

— Консультант Чи заверил, что всё в порядке, — тотчас последовал тихий ответ от одного из оперативников.

Двадцать минут назад Чи Цин, оказавшись ближе всех к двери, смог толкнуть её и выйти. А после он сел в машину Цзи Минжуя.

— И вы ему поверили?! — не унимался оперативник. — С чего он так уверен? Он будет отвечать в случае провала?

Как будто в поддержку его слов, после того, как Цзи Минжуй привёл в комнату Ян Янь, там воцарился хаос. Женщина словно в припадке безумия оттолкнула Цзи Минжуя и бросилась к Z, самоотверженно загородила его собой, раскрыв руки, и крикнула:

— Я не дам им причинить тебе вред! Они не причинят тебе вред!

— Я убийца, — произнёс Z.

— Я знаю, — последовал ответ Ян Янь.

Редко на лице Z проскальзывали «человеческие» эмоции, но сейчас уголки его глаз покраснели, на сжатых пальцах надулись сосуды, отчего он будто сделался более настоящим.

С красными глазами он добавил:

— Я убил много людей.

Ян Янь говорила с ним так, будто утешала ребёнка:

— Я всё знаю.

— И ты не станешь меня винить?

— Ты же мой сын. Я не стану тебя винить, что бы ты ни сделал.

Z на мгновение замер. И это мгновение стало решающим. Ян Янь всё повторяла «я не стану тебя винить, мама всегда будет любить тебя», и когда тот застыл, женщина, которая вроде бы бросилась к нему, чтобы защитить, крепко схватила его за руки, чтобы тот выпустил шею ребёнка. И когда этого никто не ожидал, она оттолкнула мальчика прочь!

Мальчишка, заполучив наконец свободу, даже не в состоянии нормально дышать, рванул вперёд что было сил. А когда оказался на расстоянии вытянутой руки от Се Линя, тот завёл мальчика себе за спину.

Даже Цзи Минжуй, который знал об их плане с самого начала, не удержался от удивления: «Неужели правда сработало?"

Но больше всего были потрясены оперативники из отряда спасения, которые в полной амуниции дожидались снаружи.

— Ребёнок свободен... Он не пострадал? Позовите врача! Врача!..

Двадцатью минутами ранее.

Се Линь осторожно коснулся руки Чи Цина.

[Я сейчас попробую подвести тебя к двери, чтобы ты смог выйти].

[Снаружи какой-то шум, узнай, что там случилось].

Пятнадцать минут назад.

Чи Цин, зажимая рану рукой, отказался от требования врача немедленно сделать перевязку, и сел в машину к Цзи Минжую. Но прежде между ними состоялся диалог.

— Ты понимаешь, что вообще происходит? Как этот Z связан с Ян Янь? — спросил Цзи Минжуй.

— Не знаю. Но я попробую выяснить. Постой снаружи, дай мне пять минут.

Сев в машину, Чи Цин снял окровавленную перчатку и спросил женщину, может ли она помочь ему перевязать рану. Он припомнил собственное определение «сочувствия», которое дал этому слову, когда психотерапевт заявил, что он не умеет сочувствовать людям, и добавил:

— В детстве мне раны всегда перевязывала мама, но её уже много лет нет рядом.

Эта фраза заставила настороженную Ян Янь ослабить бдительность.

— Я не из полиции, — добавил Чи Цин.

И действительно, полицейской формы на нём не было.

Ян Янь взяла бинт и коснулась его руки, тогда Чи Цин услышал в своей голове искажённый голос:

[Я не позволю им навредить моему сыну. Мой сын с таким трудом вернулся ко мне, мой сынок...]

[Сынок...]

[Как он там сейчас...]

— Вы знаете, что ваш сын погиб?

От внезапного вопроса Чи Цина Ян Янь было растерялась, но затем с уверенностью ответила:

— О чём вы говорите? Мой сын жив, он там, вы же хотите схватить его...

— Ваш сын мёртв.

— С ним всё в порядке! — резко бросила Ян Янь.

[Он с таким трудом вернулся ко мне...]

Чи Цин не знал, как вышло, что Z стал сыном Ян Янь. Но факты были налицо: сейчас Ян Янь не вполне адекватна, она считает Z своим сыном, и чтобы выйти из положения, им нужна нормальная, здравомыслящая Ян Янь.

Но как пробудить адекватность в женщине, которая безумна уже многие годы?

До появления Се Линя Чи Цин и себя считал безнадёжно больным. А за все годы лечения у психотерапевтов узнал достаточно о «психах», в том числе в теории.

Поэтому он резко придвинулся ближе, сократив расстояние между ними, и заставил её слушать себя:

— Он с трудом вернулся к вам? Как это случилось? Кого вы приняли за своего ребёнка? Вспомните поподробнее его лицо. Это такое же лицо, как у вашего сына?

Чи Цин достал телефон и открыл файл с делом из управления, где было фото сына Ян Янь.

Со снимка смотрел круглолицый мальчик лет тринадцати, пухлый и милый, с двойным веком и ямочками на щеках. Он был одет в школьную форму и держал в руках грамоту за первое место в городской олимпиаде.

— Вот ваш настоящий сын, — сказал Чи Цин. — Посмотрите на его лицо. Неужели вы забыли? Он погиб. И самый близкий на свете человек забыл его?

Ян Янь замешкалась, глядя на фотографию.

— Сынок... нет... мой сынок...

Если бы Чи Цин захотел, он бы мог свести любого человека с ума, потому что умел читать самые глубинные мысли. И если их вытащить на поверхность и разложить прямо перед человеком, это кому угодно нанесёт психологическую травму.

— То есть, вы хотите сказать, что не помните его?

— А-а-а...

Цзи Минжуй снаружи услышал в машине женский крик. Крик этот продолжался с минуту, пока женщина не охрипла и не смогла больше кричать.

Но когда Цзи Минжуй открыл дверь, Ян Янь рыдала, роняя слёзы, и мотала головой:

— Нет... Я помню... Я помню его...

— Теперь вы очнулись, глядя на женщину, сделал вывод Чи цин.

К тому времени Су Сяолань и Цзян Юй, которые больше не могли сидеть без дела, тоже отправились на задание.

Среди ночи они добрались до дома Ян Янь, показали свои удостоверения сонной соседке, поднятой с постели внезапным звонком, и начали задавать вопросы. Та ещё не проснулась окончательно, но всё же смогла ответить.

— Да уж, бедняжка... Её сын ещё в школу ходил, когда случилось несчастье... Она каждый день слезами умывалась, но однажды как-то сказала мне, что её дома ждёт сын. Так жаль её... Не выдержала потрясения и сошла с ума...

Тем временем в машине возле парка развлечений.

Ян Янь, придя в себя, молчала. Но через несколько мгновений в голове Чи Цина раздался искажённый голос, который отодвинул на второй план все шумы и звуки полицейских сирен. Мир опустел, остался только хриплый женский голос. И он поведал Чи Цину её секрет.

[Это случилось зимой. Я приготовила любимое блюдо сына — свиные рёбрышки в кисло-сладком соусе, но так и не дождалась его со школы. Когда мне позвонили из полиции и сказали, что пропало много детей, и они подозревают что-то... Я потом уже не слушала, меня как будто вырвали из реальности. Только потом я поняла, что случилась беда.]

[Сейчас я вспоминаю это как страшный сон].

[Я не могла ничего есть, я так за него боялась, боялась, что он не вернётся. Я не выкидывала рёбрышки со стола; было очень холодно, а я каждый день приходила к воротам полиции и спрашивала каждого, кто оттуда выходил, что с моим сыном].

[Потом дело раскрыли, убийцу поймали, а мой сын так и не вернулся. Он навсегда остался в той зиме. В своём детстве].

[Я не вынесла удара. Он был единственным, ради чего я жила на свете. После его смерти я сама начала потихоньку умирать. И всё думала, если бы он выжил, каким бы он сейчас был. Так же как раньше, в шесть часов выходил со школы, садился в автобус, через сорок минут доезжал до дома, ужинал со мной, рассказывал, что случилось в школе... Я каждый день думала об этом. И на десятый день после смерти сына, в шесть сорок вечера, в мою дверь кто-то постучал].

Тук.

Тук-тук-тук.

Тогда она подумала: послышалось.

Это ей показалось.

Просто она очень скучает по сыну.

Тук-тук-тук.

Но стук повторился.

Ян Янь медленно вышла в прихожую, не зная, что там, за дверью.

Но в просвете на полу увидела две тёмные полосы, как будто там кто-то стоял.

Её руки дрожали, когда она повернула ручку.

А когда дверь открылась, она увидела на пороге... ребёнка, худого, даже тощего, с чёлкой ниже глаз, в окровавленной одежде... Тоже лет тринадцати на вид. Мальчик медленно поднял голову, и она смогла увидеть его глаза.

От взгляда которых становилось неуютно.

Ребёнок спокойно посмотрел на неё, потом сказал:

— Мам, я дома.

Она хотела сказать, что не знает его.

Но мальчик добавил:

— Ты приготовила мои любимые рёбрышки в кисло-сладком соусе, мам?