Потеря контроля

Ближе к ночи в баре всегда становилось шумно и многолюдно. На сцене громкоголосый певец в дырявой рубахе как раз перешёл к припеву. Отпив из стакана, Чи Цин почувствовал на губах привкус алкоголя, а рука его так и застыла вместе со стаканом.

Коктейль был светлого цвета, но градусов в нём вполне хватило, чтобы обжечь горло будто огнём.

Чи Цину же сейчас обжигало не только горло. В его ушах словно что-то взорвалось, и пока действие алкоголя медленно распространялось на всё тело, мозг тоже начал гореть.

Вообще-то при дневном освещении с лёгкостью можно отличить два стакана друг от друга: всё же никакой алкогольный коктейль не может быть таким же прозрачным, как вода. Однако эта деталь утонула в постоянно сменяющемся свете ламп ночного бара.

Работник, который протирал стойку, заметил реакцию посетителей и первым пустился объясняться:

— Простите, я не заметил, как переставил ваши стаканы, когда вытирал стол...

Но Чи Цин уже не слышал никаких объяснений. Сейчас он даже позабыл о том факте, что из этого же стакана пил Се Линь. В его ушах звучали совсем другие голоса.

[Скорее бы выходной, уже две недели работаю без выходных. Моя девушка жалуется, что уделяю ей мало внимания, но откуда у меня столько времени?! Вчера она опять заговорила о свадьбе, но у меня сейчас ни денег, ни квартиры... И ещё эта куча родственников...]

Пареньку-официанту, скучающему на работе, в голову приходили лишь какие-то мелочи.

Но не только внутренний голос этого парня, а вообще все внутренние голоса людей в баре потекли в уши Чи Цина, стоило ему сделать крохотный глоток.

Недалеко от стойки сидел мужчина лет сорока, рядом с ним — совсем молоденькая девушка, довольно симпатично одетая. Они весело общались и выглядели совершенно нормально.

Но в бесконечном потоке голосов один сказал: [Я солгал ей, что разведусь с женой. Ещё чего! Она со мной ради денег, я с ней ради её молодости и красоты. Это здоровые рыночные отношения, какая ещё любовь?]

И таких голосов было слишком много. Реальность смешивалась с другой «правдой», скрытой в глубине людских душ. От этого шума у Чи Цина едва не раскололась голова.

В гуле музыки и вспышках света вокруг лица всех людей делались немного размытыми, на улыбки и взгляды словно наложился эффект, который не позволял в них вглядеться, осталось лишь тихое бормотание множества голосов.

В итоге через этот ропот пробился голос, который находился к нему ближе всех.

— Будьте аккуратнее на работе, — сказал Се Линь официанту. — Разве можно переставлять чьи-то стаканы? А что если кому-то нельзя пить? Кто будет брать на себя ответственность?

На глазах официанта всё время улыбчивый гость вдруг сделался суровым.

Парень сразу убрал со стола тряпку и, не зная, куда девать руки, вытер их о свой фартук.

— Простите, может... мне налить вам ещё по стакану заново?

Се Линь скользнул по нему взглядом.

— Не нужно.

Затем он вновь вернулся к человеку с аллергией на алкоголь. В баре было слишком шумно, и чтобы общаться, приходилось придвигаться к самому уху собеседника, поэтому его голос и перекрывал все остальные голоса.

Чи Цин услышал вопрос:

— Сколько ты выпил? Это очень крепкий коктейль. Я не сразу понял и не успел тебя остановить.

Воспользовавшись моментом, когда один из вращающихся прожекторов повернулся к ним, Се Линь попытался рассмотреть, что у Чи Цина с аллергической реакцией, не появилось ли на шее красных пятен или иных проявлений аллергии. Но когда его взгляд упал на шею Чи Цина, он заметил, что тот как раз надел тот же свитер, что и в первую их встречу в клинике. И можно было рассмотреть мельком только края ключиц.

Но даже в таком разноцветном освещении было очень заметно, что Чи Цин побледнел на несколько тонов, а ключичные впадины сделались ещё темнее и глубже от напряжения.

Се Линь вдруг отвёл глаза и больше не смотрел туда.

Пусть пятен на теле Чи Цина не появилось, он и правда стал выглядеть как-то странно. И эта странность проявилась в том, что он ничего не высказал человеку, который вдруг придвинулся к нему так близко.

Он лишь опустил глаза и поставил стакан на стойку. И ничего не ответил Се Линю.

Искажённые голоса нахлынули на него со всех сторон.

Чи Цин не мог ему ответить.

Девушка, которая только что рассталась с парнем, разговаривала с Су Сяолань, и искажённый голос, похожий на девичий, сказал:

[Пошёл он к чёрту, да я найду в сто раз лучше!]

— Тебе плохо? Ну же, говори, — Се Линь повторил, — тебе плохо?

«Шумно».

«Слишком шумно».

Думал Чи Цин.

Он впервые столкнулся с алкоголем ещё тогда, на своих первых съёмках.

На каком-то банкете продюсер, который его устраивал, не заказал других напитков, кроме красного вина. Чи Цин, который за весь фильм сыграл не больше двух-трёх сцен, а текста ему, как злодею второго плана, и вовсе досталась одна фраза, тоже был в списке приглашённых.

Сделав глоток вина, он, как и сейчас, словно вернулся к состоянию полной потери слуха.

Тогда это продлилось полмесяца, даже больше. И позднее Чи Цин проверил ещё один раз, после чего убедился, что так на него действует алкоголь.

Не дождавшись ответа, Се Линь повернулся к Цзи Минжую, который занимался утешением девушки.

— Как обычно проявляется его аллергия?

Цзи Минжуй сперва не понял, потом переспросил:

— Он что, выпил?

Хорошенько припомнив всё, что ему известно об отношениях Чи Цина с алкоголем, Цзи Минжуй ответил:

— Он не пьёт. Что касается аллергии, я не очень в курсе, но однажды он обмолвился, что когда выпьет, ему становится... очень шумно.

— Шумно?

Цзи Минжуй и сам не понимал, что конкретно означает это «шумно».

— Может, у него шумит в ушах? Иногда люди после вина слышат звон в голове.

— Ты ещё долго будешь здесь?

Не успел Цзи Минжуй ответить «Я уже почти собираюсь уходить», как Се Линь схватил одежду со стула со словами:

— Вы продолжайте, а я о нём позабочусь. Он ведь выпил из моего стакана, так что я его провожу.

Снаружи бара людей почти не было, в такой час и прохожих редко встретишь.

Но зато стояло много машин; а где машины, там и люди. Если Чи Цин прямо сейчас отправится в какое-нибудь место, где на десять метров вокруг нет никого, тогда только все голоса в его голове смолкнут.

Се Линь попросил водителя ехать помедленнее, заботясь о «больном», пусть его болезненное состояние пока что проявлялась только в том, что он не обращал ни на кого внимания. Выглядело так, словно у него аллергия не на алкоголь, а на людей.

Сам Се Линь сегодня тоже выпил, поэтому не мог сесть за руль.

Когда они в кои-то веки оказались оба на заднем сиденье авто, Се Линь отправил сообщение У Чжи, предупредив того, что он уехал. Приятель прислал: «Ладно, ладно. В другой раз встретимся. Я предчувствую, что моя любовь скоро вновь найдёт меня».

Се Линь погасил экран телефона и обратился к Чи Цину:

— Всё ещё шумно?

Тот, полуприкрыв глаза, ответил:

— Есть немного.

Если бы «трезвый водитель» спокойно вёл свою машину, а не рассуждал, как бы незаметно поехать по длинной дороге и надуть пассажиров, Чи Цину, наверное, было бы чуть полегче.

Но тот сказал вслух:

— Пристегните ремни безопасности, я как можно скорее доставлю вас домой.

А сам подумал: [Сейчас я незаметно сверну на длинную дорогу, чтобы сделать крюк].

[Без надобности на шоссе лучше не выезжать; если заметят, скажу, пропустил поворот. В первый раз тут еду, не знаком с дорогой].

[Деньги нелегко достаются, я ведь пытаюсь прокормиться].

Се Линь до того привык к жалобам привередливого знакомого, что уже воспринимал как должное. К тому же, кроме него и водителя в машине больше никто не разговаривал, других звуков почти не было.

— Думаю, дальше ты скажешь, чтобы я заткнулся.

Но догадка не подтвердилась — в сонме чужих голосов его голос звучал ещё довольно сносно.

Потому что Чи Цин не слышал его мыслей.

Остальные голоса накладывались друг на друга, и смешение этих шумов причиняло головную боль. Только голос Се Линя звучал чётко и ясно.

Впрочем, Чи Цин всё же не удержался:

— Хорошо, что ты в курсе.

— Я первый раз еду по этой дороге... — заговорил водитель.

[Вот незадача, эта дорога недостаточно длинная, есть ведь ещё длиннее, и почему я не сразу заметил...]

Чи Цин не мог больше терпеть это издевательство. Его пальцы в чёрных перчатках незаметно переплелись, и он, скрытый в темноте, прохладным тоном произнёс:

— Лучше езжай по кольцевой с юга на север, так будем ехать до самого рассвета.

Водитель чуть не перепутал газ с тормозом, и его внутренний голос тут же замолчал.

— А ты прекрасно знаешь город, — заметил Се Линь.

Чи Цин догадался, что тот смотрит на него.

— Навигатор трижды изменил маршрут. Я же не слепой.

Но тишина в голове Чи Цина продлилась недолго. Ведь из-за хитрейшего плана водителя повезти их по длинной дороге, в который он включил время стояния в пробках, они оказались на дороге, где автомобили стоят годами. И конечно же, их такси тоже оказалось в пробке.

Несколько полос заполнились машинами, звуковые сигналы звучали там и тут.

Чи Цину захотелось наградить этого водителя аплодисментами.

Ещё в баре Чи Цин подвергся серьёзной перегрузке из-за объёма хлынувшей на него информации. Открыв глаза, он увидел сидящего рядом Се Линя.

И если принять во внимание его нынешнее состояние, Се Линь всю дорогу вёл себя необычайно тихо и не шумел, как обычно.

Ладонь Се Линя лежала совсем рядом. Чи Цин вдруг вспомнил, что с ним происходило, когда ранее он пару раз касался руки этого мужчины.

Интересно, если сделать это сейчас, эффект будет тот же?

Теперь Чи Цин подозревал, что Се Линь — не просто сумасшедший. Возможно, для него он мог стать «звукоизолятором».

Ему очень хотелось проверить свою догадку, но тут перед ним встал выбор из двух вариантов: «терпеть приступ мизофобии» или «умереть от шума в голове».

Было трудно сразу выбрать меньшее из двух зол.

В итоге Чи Цин, сам не понимая, зачем это делает, стянул с руки перчатку.

Когда он коснулся Се Линя, все голоса схлынули, будто их не существовало никогда. В ушах остался только звук машин и голос, в котором слышалась усмешка:

— Опять будешь тыкать меня? Или ты всегда начинаешь тыкать людей, когда напьёшься?

Для такого мизофоба как Чи Цин прикасаться к другому человеку было одинаково неприятно, независимо от количества раз. Но что касается поиска оправданий, он действительно уже к этому приноровился.

— У тебя на руке что-то было, — сказал он.

— Где?

— Показалось.

Когда они доехали наконец до места, Чи Цин, выслушав от Се Линя просьбу «Если понадоблюсь, звони», вышел из машины. Он уснул только под утро, когда все ближайшие соседи тоже заснули. Конечно, таким образом здоровый восьмичасовой сон был невозможен.

Потому что пожилая пара этажом ниже каждый день поднималась с кровати в пять.

Чи Цин открыл глаза ровно в означенное время.

Старики начали ругаться прямо с утра.

[Я была самой красивой девушкой на фабрике! Ослепли мои глаза, раз я вышла за этого дурня!]

Когда он вышел на утренний рынок за продуктами, тема разговоров опять сменилась.

Люди здесь всегда обсуждали последние новости, и если в округе что-то случилось, у кого-то дома что стряслось, об этом можно было узнать здесь, на большой «транзитной станции».

Поэтому Чи Цин отчётливо услышал, как некая тётушка вздохнула про себя: [В соседнем жилом комплексе погибла девушка, совсем молоденькая, ох... А ведь я видела её раньше, она недавно сюда переехала, ещё не обжилась, всё искала себе квартиру.]