Поворот

В сосуде оказалась жидкость, напоминающая грязную воду: в смрадной кровавой жиже вперемешку с трупным маслом судмедэксперты обнаружили малюсенький шарик плоти, примерно в сантиметр величиной. Если не знать, что это человеческий плод, с первого взгляда трудно было определить его происхождение.

Только при внимательном рассмотрении, и то с огромным трудом, у плода не больше фасолины угадывались первичные очертания зародыша человека — большая голова и чёрные точечки на месте, где формируются глаза. Нос тоже темнел двумя крошечными дырочками, а несколько маленьких отростков, похоже, должны были вырасти в руки и ноги.

Инь Ваньжу сидела тут же, в кабинете. Су Сяолань налила ей стакан воды, чтобы помочь справиться с шоком. Увидев сосуд, женщина вскочила на ноги, будто не в состоянии поверить, что маленькая жизнь, покинувшая её тело в ту ночь в клинике, сейчас обернулась монстром, от которого к горлу подкатывала тошнота.

Она побледнела как полотно.

Да и лица всех присутствующих сделались мрачными.

Впрочем... это не совсем достоверно, ведь здесь также присутствовали два не совсем обычных человека... Консультанты главного управления и бровью не повели.

 — Мы сегодня не обедали, ты проголодался? — спросил один из них, по фамилии Се.

— Немного, — ответил консультант по фамилии Чи.

И они начали обсуждать, что собираются поесть немного погодя.

— Возле управления есть японский ресторан с неплохими отзывами. Может, сходим туда?

— Холодное и сырое... не хочу.

— А как насчёт хого?

— Слишком острое, не хочу.

Цзи Минжуй, игнорируя этих двоих, продолжил допрос с суровым видом:

— А ну-ка потрудись объяснить, как это оказалось у тебя дома? Может, у него крылья выросли и оно само прилетело?

Глядя на сосуд, Лукас вдруг улыбнулся. Он был хорош собой, но улыбка его почему-то казалась жуткой.

— Мы с Ло Юем с одного курса стажировки. Когда он пришёл в компанию, ничего не умел — ни петь, ни танцевать. Так почему ему досталась главная роль в первом же проекте? — Тут он повернулся к Инь Ваньжу. — Об этом, наверное, надо тебя спросить? Инь-цзе, ты должна знать это лучше меня. Я с восьми лет учился танцам, всеми силами стремился к осуществлению своей мечты, но никто тогда не сказал мне, что в этом шоубизнесе одни выродки, и ни о какой мечте не может быть и речи. — Он самоиронично усмехнулся. — Какая ещё мечта? Всем плевать. Они думают только о том, как бы поиметь с тебя выгоду.

Жизненный опыт Лукаса был очень прост: с детства он прилагал все усилия, чтобы дебютировать на сцене. С малых лет наивно считал сцену сверкающим местом, наполненным сиянием. Больше всего на свете он стремился попасть туда. Однако с возрастом, погружаясь в круги шоубизнеса, молодой человек осознал, что всё прекрасное разрушается прямо у него на глазах.

Он до сих пор оставался никому неизвестным парнем. И даже когда прошёл отбор в стажёры, всё равно о дебюте не смел и мечтать.

И пока он находился в таком подавленном и потерянном состоянии, его поселили в одну комнату с Ло Юем.

Тот был очень симпатичным и умел ладить с людьми.

Ничего не умел, но состоял в хороших отношениях с менеджерами компании, часто бывал с руководством на банкетах, где и познакомился с Инь Ваньжу.

Но Лукас такими талантами не обладал. Он знал только, как станцевать покрасивее и как взять ноту поточнее.

— Я так и не прославился, поэтому многие в компании относились ко мне с пренебрежением, — продолжил Лукас. — Однажды, когда я наконец смог выступить, мне выдали порванные брюки, а визажиста и вовсе не предоставили. Сказали подождать, в итоге я прождал целый день, а потом из-за нехватки времени услышал лишь «Его выступление убираем из программы. Оно не настолько важно, всё равно его никто не знает». С тех пор я сказал себе: «Я должен стать известным».

— Всё сходится, — Се Линь ненадолго отвлёкся от диалога с Чи Цином по поводу «где бы пообедать» и прокомментировал эту историю: — Одна из стандартных моделей формирования антисоциальных наклонностей.

— Куда дел лицо Ло Юя? — Цзи Минжуй перешёл к главному.

— Растопил на масло, — глядя на глиняный сосуд, ответил Лукас. — Можно сказать... его лицо в этом горшке.

Остальные детали, к примеру, откуда он узнал о способе перенаправления судьбы и о существовании того магазинчика, как связался с киллером — всё это ещё предстояло выяснить при дальнейших допросах, но в целом в деле можно было поставить точку, ведь убийцу Ло Юя они схватили.

Лукаса увели в наручниках двое оперативников. Проходя мимо Чи Цина, он не устоял на ногах — при задержании пытался сбежать, и ему досталось по ноге, а теперь его ещё и подталкивали, так что парень споткнулся и по инерции схватился за первое, что попалось на пути... точнее, за спинку стула, на которой как раз лежала рука Чи Цина.

Чи Цин сидел и скучал, выбирая среди восьми видов китайской кухни, что ему хочется на обед, как вдруг в ушах прозвучал обрывок мысленной фразы:

[... Не волнуйся, я тебя не выдам].

Чи Цин приподнял взгляд на проходящего мимо Лукаса.

Он хотел бы, чтобы это дело поскорее завершилось, ведь тогда ему не придётся постоянно таскаться то туда, то сюда с одним знакомым инвалидом.

Но именно когда все уже решили, что всё кончено и преступник пойман, только он один услышал обрывок фразы.

Я тебя не выдам.

Кого?

Кого Лукас не хотел выдавать?

Когда его увели, команда новичков, весь день посвятившая поимке преступника, наконец выдохнула спокойно. Цзи Минжуй, позабыв о своём образе сурового парня, развалился на офисном стуле.

— Ну наконец-то с этим делом мы разобрались...

А Чи Цин подумал: нет, похоже, ещё не разобрались.

После простенького обеда они отправились на квартиру Лукаса, где был обнаружен сосуд.

Кроме общежития, Лукас снимал квартиру недалеко от компании. Когда они приехали на место, в коридоре уже повесили заградительную ленту.

В его комнате в общежитии царил беспорядок, зато здесь было довольно чисто. Гостиная и две комнаты, одну из которых взломали оперативники — дверь висела на одной петле. Именно здесь и оказался странный буддийский алтарь.

 Стены были увешаны гобеленами с надписями непонятными символами, красными на жёлтом фоне. Кривые тайские буквы ползли по бумаге, заполняя все стены. В центре комнаты стоял жертвенный стол из красного дерева, на котором как раз и покоился глиняный сосуд с мёртвым плодом и трупным маслом, пока его не забрали полицейские.

Между стенами под разными углами было протянуто несколько красных верёвочек с подвешенными на них колокольчиками.

В общем, обстановка наводила неподдельный ужас, да ещё этот странный запах, теснящиеся друг к другу буквы и непонятный напев из электроколонки...

Если дело ещё не завершено, здесь наверняка остались важные улики.

Чи Цин долго бродил по комнате, но не обнаружил ничего подозрительного. Пока остальные отвлеклись, он вышел из этой комнаты, но остановился возле туалета, надел свои чёрные перчатки и толкнул дверь.

 Впрочем, только он зашёл, дверь толкнули снова, и в небольшом пространстве ему пришлось тесниться ещё кое с кем.

— А тебе тут что понадобилось? — спросил Чи Цин.

— Это тебя надо спросить, — ответил Се Линь. — Вы ведёте себя странно, ассистент Чи. Ты ведь мог сразу после обеда поехать домой, но вместо этого напросился с нами на осмотр места происшествия. Это на тебя не похоже.

Чи Цин, с отсутствующим видом осматривая ванную комнату, равнодушно бросил:

— Просто после обеда маюсь от безделья.

Се Линь протянул «а-а-а» и добавил:

— Ну а почему ты даже не пошевелился, когда этот, с иностранным именем, дотронулся до твоей руки?

Чи Цин молча уставился на Се Линя.

Впрочем, эта фраза прозвучала совсем не так, будто Се Линь его в чём-то подозревал. В ней даже слышался упрёк, что Чи Цин никак не среагировал на прикосновение другого человека. И кстати, несмотря на то, что случилось это уже больше часа назад, Се Линь явно запомнил тот случай, просто ждал момента, чтобы высказать ему.

Но Чи Цин не знал, что на это ответить.

— Я не помню такого. — Однако Се Линь по-прежнему не сводил с него глаз, тем самым мешая ему искать улики. Так что Чи Цин вздохнул: — Что-то ещё?

Се Линь всё не отступал, ему было не очень удобно стоять, так что он опёрся на дверь и тоже со вздохом сказал:

— Раньше ты не позволял никому, кроме меня, прикасаться к твоей руке.

Однако несмотря на саму фразу, которой он будто бы намеревался вызвать жалость к себе, по его лицу нельзя было сказать, что он раздосадован или обижен.

— Если у тебя всё, выйди вон.

— Не всё, — Се Линь опустил взгляд, когда пытался притвориться бедняжкой, но теперь снова поднял и посмотрел прямо ему в глаза. — Что ты ищешь?

Раньше Чи Цин смог бы придумать какую-нибудь отговорку, чтобы обмануть Се Линя.

Но тот не был дураком. И несколько раз уже ловил Чи Цина на подобных проколах. С интеллектом Се Линя он, вполне возможно, уже давно обо всём или почти обо всём догадался...

И Чи Цин решил не отнекиваться, сказал только:

— Что, настолько заметно?

— Очень заметно, по крайней мере, я понял с первого взгляда. Ты не снимал перчатки и ни к чему не прикасался, значит, наверняка зашёл сюда не для того, чтобы вымыть руки. А если не для этого... обычно тебя никакими уговорами нельзя было бы заставить зайти в туалет в чужой квартире. Значит, ты что-то ищешь.

Се Линь попал в яблочко. Чи Цин отвёл взгляд, повернул голову и ухватил краем глаза что-то блестящее в углу комнаты. Что-то очень маленькое, круглое и гладкое.

— Возможно, это дело ещё не окончено.

То оказалась женская серёжка.

Через десять минут Се Линь набросил на плечи плащ, а перед уходом из квартиры похлопал Цзи Минжуя по плечу:

— Ладно, вы продолжайте, а нам надо заехать в управление.

***

По дороге в главное управление полиции.

Се Линь вызвал такси, и они с Чи Цином расположились на заднем сиденье.

— Слушай, если вспомнить, его задержание и впрямь прошло как-то уж слишком гладко.  Он не отобрал у Инь Ваньжу телефон, даже позволил ей ответить на звонок, да и судя по её голосу, не угрожал ей. Если кто-то и решил убить человека... К примеру, — спокойно вещал Се Линь, — если бы я собирался убить Инь Ваньжу, и она уже села бы в мой автомобиль, я бы не позволил ей отвечать ни на какие звонки.

— Я тоже. Через пять минут после того, как она села бы в машину, я бы чем-нибудь её усыпил.

Но в действительности Инь Ваньжу не только взяла трубку, она не подвергалась никакому физическому воздействию.

При этом актриса дала показания, что он сам передал ей сумочку с телефоном... У него не было очевидных причин совершать поступок, который мог выдать его полиции с головой. Теперь на поверхность всплывали мелочи, которые они ранее упускали из виду.

— У себя в компании он не был настолько известен, чтобы за помощью сразу обращались к нему.

И с актрисой он не был в приятельских отношениях. Почему же за ней послали именно его? Очень многое не сходилось.

Час пик уже прошёл, и они очень быстро свернули с автострады к знакомой дороге, ведущей к зданию с национальным гербом на фасаде и флагом на флагштоке.

— И ещё эта серьга... — Се Линь покрутил в руке серебряный гвоздик. — Кто мог её оставить?
      

***

В главном управлении кипела работа. С тех пор как Се Линя восстановили в должности консультанта, а в подведомственном У Чжибиню районе произошло сразу несколько жестоких убийств одно за другим, старик практически поселился здесь. Наскоро расправившись с «обедом», он только поставил контейнер в сторону, как услышал:

— Бинь-гэ, консультант Се с ассистентом вернулись, велели привести им Лукаса на допрос.

— Зачем это? — вытерев рот, сказал У Чжибинь. — Ведь преступление уже раскрыли?

— Ну... мы сами не знаем.

— Где они?

— В третьей допросной.

— Вот паршивец... Ладно, я понял.

У Чжибинь отправился посмотреть, что же там происходит. Открыв дверь наблюдательной комнаты, он услышал голос Се Линя через динамик. «Подопечный», с которым он был знаком многие годы, с широкой улыбкой спрашивал сидящего напротив человека:

— И что ты чувствовал, когда топил масло из человеческого лица?

У Чжибинь вместе с другим оперативником, который следовал за ним, просто потеряли дар речи.