Признание

[Я знаю, что ты слышишь.]

Чи Цина будто кипятком ошпарило. Захотелось отдёрнуть руку, как от удара током.

Никто не произнёс и слова вслух. В повисшей тишине слышалось лишь лёгкое дыхание двоих мужчин и шорох одежды Се Линя, наклонившегося вперёд. Сказанную Се Линем фразу слышали только они двое, искажённым голосом, подобным сонному бреду.

Се Линь медленно закрыл глаза, затем снова открыл и продолжил «рассказывать» свои догадки насчёт Чи Цина.

[Сначала я решил, что после алкоголя ты слышишь некие голоса. Например, голоса, связанные с Жэнь Цинь, которые подсказали тебе, что девушка в опасности. Но разброс вариантов был слишком велик, я не мог быть уверен.

Затем. Примерно в течение месяца после употребления алкоголя ты старался находиться ближе ко мне. Поэтому я наверняка был как-то связан с этими «голосами».

Если я не ошибаюсь... Твоя тайна состоит в том, что ты можешь слышать чужие мысли. Вывод уму непостижимый.] 

Но если подумать как следует, Чи Цин не умел считывать эмоции людей. Он даже не понимал, улыбается человек искренне или же от горечи. Однако всё же иногда каким-то образом догадывался, что у собеседника на уме.

[Поэтому ты носишь перчатки. Ты не можешь касаться рук других людей.]

Се Линь не зря прочитал столько книг по психологии в кабинете доктора У. Он сразу определил причину мизофобии Чи Цина.

[У тебя мизофобия, скорее всего, потому что ты постоянно читаешь чужие мысли, много мыслей. И слышишь то, о чём никто не говорит вслух, странные фантазии и самые тёмные желания. Иногда человеческая душа грязнее, чем руки].

И сам Чи Цин не мог никому рассказать об услышанном. Он даже не мог никак отреагировать, только чувствовал себя неуютно и пытался устранить неприятное ощущение другим действием. Мытьём рук.

В психологии встречалось множество подобных случаев.

Но Се Линь собирался сказать вовсе не это.

А совсем другие слова, которые он не мог и не хотел больше держать в себе.

Да, взрослые люди должны уметь соблазнять. Но на этого мужчину никакие приёмы не действовали. На вопрос «кто тебе симпатичен» он отвечал «мертвецы». А если начать ему подмигивать, он, скорее всего, спросит, что у человека с глазами.

Се Линь открыл глаза и столкнулся взглядом с Чи Цином.

В чём-то они походили друг на друга: от обоих исходило ощущение опасности, однако разное по природе.

С приподнятыми уголками глаз и светлыми радужками Се Линь обычно напоминал мартовский ветерок.

Чи Цина же легче сравнить с замёрзшим глубоким прудом. Но сейчас поверхность этого пруда шелохнулась, как будто треснул лёд. Чи Цин понимал, что Се Линь его подозревает. Он уже не считал, сколько раз прокололся перед соседом. Поэтому знал, что у Се Линя наверняка возникли какие-то догадки... Но не думал, что тот сразу попадёт в яблочко и докопается до истины, до которой, казалось бы, докопаться невозможно.

До тайны, которую Чи Цин готов был скрывать сегодня в караоке даже ценой выпитого алкоголя.

Чи Цин шевельнул ресницами. Не успев озвучить вертевшуюся на языке мысль «Как ты узнал?», он вспомнил, как Се Линь в нужный момент уберёг его от стакана пива.

Если Се Линь уже обо всём знал... Выходит, не только защищал Чи Цина от «аллергии на алкоголь», но и помогал сохранить тайну?

Голос в голове Чи Цина продолжал звучать, мужчина сказал «тсс», делая знак ничего не говорить, а сам продолжил: [Если ты правда слышишь, дай мне договорить.]

Затем Се Линь спросил: [Как я тебе сегодня? Красавчик?]

Но сразу же добавил: [Для тебя вырядился. Перед выходом несколько раз переодевался.]

Потом задал ещё вопрос: [Серёжка понравилась?]

[Вообще-то я уже сто лет эту штуку не надевал. Я же не восемнадцатилетний мальчишка... Но для тебя надел.]

Се Линь, раскрывая карты, выдал всё, что он сделал специально ради Чи Цина.

[Твой кот на самом деле очень послушный, я дразнил его очень долго, чтобы заставить себя поцарапать. Специально, чтобы ты помог мне высушить волосы.

И тот гипс на руке... Я боялся, что если с ноги снимут гипс, у меня не будет повода сблизиться с тобой.

Вообще-то я не собирался так скоро тебе обо всём рассказывать, но ты такой тормоз, что если бы я не сказал, ты бы вообще ничего бы не заметил. Да и теперь не факт, что поймёшь... Ты очень особенный. Ты мне нравишься. Наверное, это слово впервые появилось в твоём лексиконе. Не знаю, как тебе его объяснить. Потому что и для меня это всё в новинку.

Да и вообще я не уверен до конца, слышишь ли ты меня. Ты так не любишь прикасаться к людям, но каждый раз после алкоголя заявлялся, чтобы подержать меня за руку... Возможно, я обладаю некой способностью устранения этих голосов?]

Здесь Се Линь начал говорить медленнее. [Я всё-таки должен попытаться. Потому что эти мысли сильнее меня, я не могу их удержать. Даже если буду стараться не думать об этом, всё равно они вьются вокруг меня целыми днями. Так что, если у тебя правда есть такие способности... Ты всё слышал].

В голове Чи Цина образовалась пустота.

Искажённый голос, принадлежащий Се Линю, перекрыл все остальные звуки этого мира.

Если бы кто-то посмотрел на них сейчас через окно машины, он не понял бы, почему они сидят в темноте и тишине. Однако каждый из них сейчас заполнял мир другого без остатка.

Чи Цин не слышал ни звука мотора остановившейся рядом машины, ни стука двери, когда хозяин авто её захлопнул. Он не заметил, как загорелась и погасла лампа, реагирующая на движение. Сейчас эта внезапная вспышка походила на биение его сердца.

И нереальный голос, который обычно раздражал Чи Цина, звучал совсем иначе. Впервые в жизни он казался более реальным, чем вся реальность.

Он понимал каждое сказанное Се Линем слово, но составив всё вместе, не мог сразу осознать, что только что услышал. Только когда Се Линь договорил до конца, Чи Цин наконец переварил сказанные им фразы. «Ты очень особенный. Ты мне нравишься».

Ты очень особенный.

Ты мне нравишься.

Фраза совпала с тем, что Се Линь написал на листке бумаги в кабинете доктора У.

«Что вы думаете о своём партнёре? Напишите это на бумаге, а когда консультация закончится, если захотите, обменяетесь написанным».

И вот по окончании встречи Чи Цин развернул бумажку и увидел выведенные красивым почерком слова.

Очень особенный человек.

Се Линь «замолчал», и в голове Чи Цина воцарилась настоящая тишина. Он вышел из внутреннего мира Се Линя, который тот окончательно раскрыл для него, и услышал наконец, как хозяин соседней машины открыл дверь пожарной лестницы и начал подниматься по ступенькам.

Дверь закрылась с громким хлопком.

В основном Се Линь всё угадал верно. Даже то, что в лексиконе Чи Цина не было слова «нравишься». Мужчина услышал его лишь недавно, от мамы Цзи, когда она спросила, нравится ли ему кто-нибудь.

В этот раз он не видел во сне бабочек. Но его сердце билось быстро, как будто бабочки хлопали крыльями.

Се Линю долго пришлось ждать ответа. Под взглядом чёрных глаз Чи Цина он терял всю свою способность к анализу, которой всегда так гордился. Для него оставалось загадкой, слышит его Чи Цин или нет. В душе Се Линь с горечью подумал: «Неужели я ошибся?»

Или просто Чи Цин не хочет ему отвечать?

Но мысль эта продержалась меньше секунды. Потому что красные губы Чи Цина шевельнулись, и он, поджимая их, не очень охотно произнёс:

— Я слышал. — Се Линь резко вскинул опущенную было голову. Под обжигающе-горящим взглядом Се Линя Чи Цин повернулся к нему и повторил. — Ты не ошибся. Я всё слышал.

Даже несмотря на решение во всём признаться, Се Линь всё же не ожидал добиться хоть какой-то реакции от Чи Цина. Он не собирался требовать ответа на свои чувства прямо сейчас, не собирался просить Чи Цина дать согласие встречаться с ним. Он просто хотел высказать то, о чём не мог молчать. Чтобы Чи Цин знал об этом, только и всего.

С характером Чи Цина... вполне нормально, что его так просто не возьмёшь.

Они молча вышли из машины, поднялись на свой этаж, и когда Се Линь уже ввёл пароль от своей двери и собрался, оперевшись на дверной косяк, пожелась Чи Цину спокойной ночи, Чи Цин, который стоял к нему спиной, вдруг опустил руку от сенсорного экрана, развернулся и подошёл к Се Линю.

Тот уж было решил, что у Чи Цина настолько замедленная реакция, что он только сейчас сформулировал речь, чтобы как следует отругать его лицом к лицу. Се Линь даже уже придумал вместо Чи Цина, что тот скажет. Если не вмешаются обстоятельства непреодолимой силы, это будет что-то вроде «Пусть я понятия не имею, что ты имел в виду, говоря, что я тебе нравлюсь, но попрошу тебя это прекратить и свалить от меня подальше».

Се Линь на сто процентов приготовился к такому исходу. Он даже не удивился бы, если бы Чи Цин закатал рукава и как следует его отделал. И покуда Се Линь размышлял об этом, Чи Цин сказал нечто совсем не похожее на «свали от меня подальше».

— Сегодня, когда мы играли в «Правду или действие», мне выпало рассказать тайну. Но на самом деле, кроме того, о чём ты уже догадался, мне ещё есть что скрывать. — Чи Цин остановился перед Се Линем, закрывая тому весь обзор, и высказал то, что вынашивал все последние дни: — У меня есть ещё одна тайна. И она тоже связана с тобой.

Чи Цин действительно собирался кое-что рассказать Се Линю.

Он никогда не любил ходить вокруг да около, обычно говорил прямо, настолько, что легко навлекал на себя гнев собеседника.

И пускай он не осознавал, почему в последнее время ведёт себя так необычно для самого себя, он всё же решил высказать всё это, глядя в глаза Се Линю.

Его голос звучал ровно и невозмутимо.

— При виде тебя я чувствую себя очень странно. Когда я сушил тебе волосы, моё сердце билось до невозможности быстро. И когда я помогал тебе надеть серёжку — тоже. В общем, каждый раз, когда ты ко мне приближаешься, я хочу тебя оттолкнуть, но не могу сказать ни слова.

Теперь настал черёд Се Линя обалдеть от услышанного. Он приготовился быть обруганным и избитым, но произошло нечто выходящее за рамки его ожиданий. Все его пять чувств будто бы на мгновение отключились, а потом включились обратно, как после удара дефибриллятором.

— И ещё, есть вещи, которые бесят меня, когда это делают другие. Но когда это делаешь ты... меня это не бесит, — продолжил Чи Цин. — Меня не бесит, когда ты ко мне прикасаешься. И ещё не бесит, когда ты много болтаешь. Даже если ты говоришь что-то очень раздражающее. Я всё время думаю, может быть, я опять чем-то болен?

Моя тайна — это то, что при виде тебя у меня учащается сердцебиение. И от этого ты становишься исключением из всех моих правил.

Сперва Се Линь заполучил особые права из-за того, что Чи Цин не мог его «прочитать». Но с тех пор как мысли Се Линя перестали быть для Чи Цина загадкой... Этот человек по-прежнему оставался для него особым случаем.