Мама

У Чжибинь надолго замолчал, никто никогда не размышлял в этом направлении.

— С чего вдруг такой вопрос?

— В журнале брата не хватает страницы.

Се Линь пролистал журнал. Лишь присмотревшись, можно было заметить оборванный край после последней страницы. Мужчина провёл пальцами по этому краю.

— И ещё судя по возрасту «святого отца», мы с ним примерно одногодки. Десять лет назад ему было около четырнадцати, однако он так хорошо осведомлён о деталях дела... Мог ли он оказаться третьим выжившим? Причём выжившим, тесно связанным с похитителем... Возможно, это его сын? В разговоре Z как-то упомянул, что он впервые убил человека в тринадцать лет, это случилось в школе. Жертвой был одноклассник. — Се Линь припомнил ещё одну деталь. — Про школу он, конечно же, солгал, поскольку в Хуанане никогда не случалось ничего подобного. Он не мог просто взять и задушить другого школьника, чтобы это осталось незамеченным. Однако первое убийство в тринадцать лет... вполне возможно. И этот возраст подходил под стандарты похитителя.

Перед глазами Се Линя всё ещё стоял их диалог на экране.

«В школе?»

«Да, это был мой одноклассник. Ха-ха-ха, не повезло ему попасть со мной в пару по проекту...»

— Но если это случилось не в школе, значит, никакого «проекта» не существовало. Так почему же их разделили на пары? А потому, что это была «игра».  

Потрясённый этим предположением, У Чжибинь долго не мог прийти в себя:

— Но ведь похититель жил один, у него не могло быть детей, да и других выживших в деле не значилось. Это невозможно.

Ведь именно из-за отсутствия детей у преступника следствие и пришло к выводу, что маньяк хотел таким образом завести «ребёнка». Женись он как среднестатистический человек, его ребёнок как раз пошёл бы в среднюю школу. Поэтому и возраст похищенных детей находился где-то в этом диапазоне.

Такая точка зрения имела наибольшую популярность среди следователей. Будь у преступника собственный ребёнок, ему не понадобилось бы похищать стольких детей.

Что же касается выживших, тут факты тем более говорят об обратном.

Если он даже и был, то кто он? Откуда он там взялся? И где скрывался все эти годы?

Чи Цин произнёс:

— Мы пока сами не можем сказать ничего конкретного.

Когда они вышли из кабинета У Чжибиня, Цзи Минжуй, жуя жареный хворост¹, позвал:

— Вы двое, подойдите-ка сюда.

¹Популярный завтрак в Китае — суп из тофу с жареным в масле хворостом.

Он сказал это таким серьёзным тоном, как будто обнаружил какую-то важную улику.

Се Линь:

— Что, решил предаться воспоминаниям?

Но Цзи Минжуй ткнул в них пальцем с тоном обвинителя:

— Значит, вы двое сегодня ходили в ресторан европейской кухни, где ели тосты с креветками и беконом, а мне притащили соевое молоко с жареным хворостом?

Не успели они спросить, откуда Цзи Минжуй это узнал, как тот, проглотив хворост, пояснил:

— Только что поступил звонок, кое-кто видел тебя в ресторане. И за те двадцать минут, что вы там провели, народ в зале чуть со страху не помер. Просили, чтобы мы поскорее приехали и арестовали тебя. — Разумеется, он говорил о Се Лине.

— Кстати, когда уже прекратят транслировать этот репортаж? — возмутился тот в ответ.

— На это понадобится некоторое время... Да не волнуйся, сейчас внимание общественности больше сосредоточено на угоне автобуса с детьми.

— Да я бы не сказал... Мне тоже внимания достаётся.

Цзи Минжуй подумал: «Посмотри, как ты выглядишь, одеваешься и как себя ведёшь. Неужели ещё не привык?»

Тем временем Чи Цин отметил, что народу в офисе совсем мало, места Су Сяолань и Цзян Юя пустовали.

Вспомнив о том, как эти двое рыдали на похоронах, да так, что он едва не оглох, Чи Цин всё-таки поинтересовался:

— А где твои напарники?

— Пошли опрашивать всех подозрительных жителей района Тяньсинь. Некоторые жители вызывают сомнения, их привезли на допрос.

Они в допросной?

Через минуту рука в чёрной перчатке толкнула дверь допросной комнаты.

Они уже не в первый раз собирались здесь всей шайкой. Когда Се Линь и Чи Цин вошли, Цзян Юй как раз проводил допрос.

По сравнению с образом прилежного, но неопытного «салаги», каким во время их знакомства был Цзян Юй, сейчас он выглядел намного суровее. Листая страницы журнала, он спросил:

— Так вы... живёте одна?

Перед ним сидела женщина, на вид лет сорока пяти. Длинные волосы, пыльное тёмно-синее пальто.

Бросив на женщину взгляд, Се Линь мимоходом заключил:

— Если дело не в плохом финансовом состоянии, она наверняка очень экономный человек, которому дороги старые вещи. Судя по одежде, которой с виду лет пять минимум.

Золотой браслет на запястье потемнел от времени, тканные тапочки тоже старого фасона, как и весь её образ. Взгляд Се Линя прошёлся по причёске женщины — даже заплетённые в косу, сухие волосы свисали ниже колен.

— Она даже волосы давным-давно не стрижёт.

От женщины так и веяло дыханием времени и старины. Если не смотреть на календарь и не знать, какой сейчас год... Она как будто застряла в другом поколении.

Обыкновенные черты лица, южный типаж. Говорила она тоже спокойно и медленно, иногда покашливая, но этот кашель делал её голос хриплым, что резко контрастировало с её образом.

— Кхэ-кхэ... Да, я живу одна.

Се Линь не услышал в ответе ничего необычного, а вот сидевший рядом в телефоне Чи Цин вдруг сделал стойку.

— Может, вам дать воды?

Ещё до вопроса Су Сяолань уже пошла налить женщине воды из кулера.

Та, сжав руку в кулак, поднесла её ко рту и снова закашляла.

— Благодарю...

Дождавшись, пока женщина допьёт, Цзян Юй полистал журнал и понял, что спросить у неё больше нечего. Они и вызвали-то её только потому, что по словам соседей она редко выходила из дома, а если и выходила, то вела себя странновато.

— Ну что ж, на этом мы закончим. Можете идти, к вам вопросов больше нет. — Цзян Юй повысил голос, обращаясь к людям в коридоре: — Следующий!

Тем временем в наблюдательной комнате.

Се Линь внимательно изучал выражение лица Чи Цина. Он уже очень хорошо знал своего парня, и если тот даже просто поднял глаза, Се Линь понимал: что-то его насторожило. — Что-то заметил?

— Она мне знакома, — ответил Чи Цин, глядя вслед женщине.

— Знакома?

— Да, голос знаком. — Чи Цин задумался. — Кажется, я его уже где-то слышал.

Пока они говорили, женщина опять громко закашлялась. И этот хриплый кашель сразу же вернул Чи Цина в памяти на несколько дней назад.

Тогда. В районе Тяньсинь.

Такой же кашляющий женский голос в душе бормотал: [Кхэ-кхэ, мой сынок сегодня вернётся].  

[Сынок скоро вернётся].

[Сынок вернётся...]

Через стекло Чи Цин наблюдал, как женщина дошла до двери. Сгорбившись, она снова несколько раз покашляла.

Если отбросить искажённость услышанного тогда голоса, он бы сейчас абсолютно совпал с этим голосом.

Чи Цин дотянулся до кнопки связи с допросной. Чтобы Цзян Юй услышал его вопрос:

— Стойте, у неё есть сын?

От вопроса Цзян Юй в непонимании оторвал взгляд от журнала:

— А? Нет, её сын погиб десять лет назад.

И Се Линь, и Чи Цин уже выработали чувствительность к фразе «десять лет назад». — Десять лет назад?

— Как её зовут?

— Ян Янь.

— Ян Янь?

Перед глазами двоих одновременно возникла строка из журнала Се Фэна: 002, Средняя школа при научно-исследовательском институте.  отец (погиб), мать (Ян Янь).

В жилом комплексе Тяньсинь проживала мать одного из погибших мальчиков?

Совпадение?

Не совсем понимая, почему двое консультантов задали такой вопрос, Цзян Юй всё-таки почуял неладное и снова обратился к женщине:

— Постойте-ка, у нас есть ещё пара вопросов.

Женщина, продолжая кашлять, обернулась.

Однако Чи Цин сказал:

— Думаю, вопросы уже ни к чему.

— ?!

И как можно угнаться за мыслью этих двоих?

Чи Цин не мог рассказать всем об услышанном голосе. И тем более о сделанном на этой основе выводе. В каком случае человек будет повторять про себя по несколько раз одно и то же? Тогда он не придал значения трём одинаковым фразам, однако сейчас понял: тут что-то не так.

Похититель десять лет назад лишил женщину сына. А она до сих пор носит одежду того времени и всё бормочет про себя, что её сын скоро вернётся...

В итоге Чи Цин озвучил вывод простыми словами:

— Боюсь, у неё проблемы с головой.

И словно в подтверждение его слов...

Цзян Юй едва начал говорить «Ваш сын...», как с виду нормальная женщина улыбнулась, погладила старый браслет на руке и произнесла, будто сама себе:

— Да, у меня есть сын. А где он, кстати? Он ждёт меня дома... Да, он ждёт меня дома...

— Но ваш сын...

Цзян Юй запнулся, так и не закончив фразу. Он не мог произнести «Но ваш сын погиб десять лет назад...»

Она, не обращая ни на кого внимания, продолжала:

— Моему сыну уже тринадцать... Ах, нет, ему двадцать три! Он такой умница, с детства был послушным ребёнком. На пробном экзамене он занял первое место на потоке. Он очень хорошо учится.

Цзи Минжуй потерял дар речи. Ведь ни Цзян Юй, ни Су Сяолань в процессе допроса не заметили отклонений в психике женщины.

Но как Чи Цин узнал...

Он переместил взгляд от женщины к Чи Цину, который сидел сейчас с полуприкрытыми глазами, ровно как в тот день, когда только пришёл в полицейский участок, с безучастным видом. С единственной лишь разницей: сейчас рядом с ним сидел кое-кто, бесстрашно его достающий.

Се Линь то касался его руки, то волос, то дёргал за рукав. Только он и мог себе такое позволишь, другого на его месте давно вынесли бы вперёд ногами.

Чи Цин же испытывал смешанные чувства. Он и представить не мог, что по стечению обстоятельств однажды увидится с мамой одного из погибших детей.

Прошло десять лет, но сейчас все чувствовали, что для этой женщины время остановилось тогда, десять лет назад. И скорбь только усиливалась. Наверное, каждому, кто потерял близкого человека, понадобится целая жизнь, чтобы залечить эту рану.

Су Сяолань не выдержала:

— Достаточно, пусть идёт.

Да и допрашивать человека, помутившегося рассудком — напрасный труд.

Однако у всех в душе поселились подозрения: почему происходящее сейчас так тесно связано с делом десятилетней давности? И этот Z, и Ян Янь...

Щёлк.

Ян Янь вернулась в Тяньсинь, достала из кармана связку ключей, открыла дверь и щёлкнула выключателем.

Квартира, обставленная старой мебелью, ничем не отличалась от множества подобных ей квартир. Цветастая скатерть на столе уже пожелтела по краям. Впрочем, женщина явно целыми днями только и делала что наводила здесь порядок. Вроде бы ничего подозрительного, но если бы кто-то сейчас случайно услышал слова, оброненные ею, у него бы побежали мурашки от ужаса.

— Мама дома, — обратилась женщина к совершенно пустой квартире.